Желая быть на равных с Византией и походить на ее царствующее семейство, русская великая княгиня будет вынуждена сама стать христианкой, а со временем обратить в новую веру и своих подданных-язычников! Вот почему Византии выгодна на Руси женщина-правительница.
Но совсем другое дело, если великим князем станет викинг Свенельд. Воитель до мозга костей, могущий в жизни только воевать и грабить, способный удержаться у власти лишь на мечах дружины, он будет вынужден постоянно исполнять желания своих воевод и ярлов, а они предельно просты — новые боевые походы за богатой добычей. А самое близкое и лакомое место для удовлетворения подобных вожделений — Византия, тем более что дорога туда хорошо известна, а наличие богатств не вызывает сомнений. Неразрывно связанный с языческой дружиной, чуждый культуре и искусству, видящий в христианской Византии злейшего врага, Свенельд станет такой же угрозой Новому Риму, как прежде князья Аскольд и Дир, Олег, сегодняшний Игорь, который с таким же успехом мог двинуться в поход на Византию, как на Хвалынское море.
Поэтому он поступил правильно, став союзником Ольги, — ни при одном великом князе-мужчине Византия не видела добра от Руси. Так отчего не проверить, что сможет привнести во взаимоотношения двух соседних держав власть великой княгини-женщины, правь она единолично согласно праву наследования либо управляй вместо недалекого, безвольного мужа? И кто знает, не станет ли со временем великая княгиня Руси в руках другого человека такой же игрушкой, как в ее руках муж Игорь?
— Какой же ответ буртасов? — спросил Игорь у поднявшихся на борт его ладьи Асмуса и Бразда.
— Тот, который мы ожидали, — нет! — ответил Асмус. — Поскольку мы пролили кровь их братьев по вере на Хвалынском море и на берегу Итиль-реки, они считают нас врагами и не позволят ступить на свою землю. Если же мы попытаемся сделать это вопреки их запрету, они нападут на нас и уничтожат.
— Уверен, что буртасскую орду привело сюда не стремление отомстить за единоверцев, а желание отбить нашу добычу. Может, стоило бы предложить им не треть ее, как мы решили, а половину?
— Предлагали, — сказал Бразд. — Но всякий разговор о плате за наш проход к Саркел-реке буртасы переводили на пролитую их единоверцами кровь на Каспии и Итиле. И заявляли, что их бог Аллах не позволяет им вступать в какой-либо сговор с врагами его веры. Я понимаю буртасов и их Бога — зачем довольствоваться третью или половиной нашей добычи, коли есть возможность завладеть ею целиком? Ежели подобное стремление связывается с именем верховного Бога всех мусульман, дальнейшие переговоры бессмысленны.
— Я тоже уверен, что решить наше дело с буртасами миром не удастся, — поддержал Бразда Асмус. — Не для того они собрали супротив нас почти двадцать тысяч всадников. А помимо самих буртасов в их войске еще не меньше пяти тысяч булгар.
— Булгар? — удивился Игорь. — А им что надобно здесь?
— То же, что прежде хазарам, а теперь буртасам, — ответил Асмус. — Тем более что булгарский каган тоже признал своими богами Мухаммеда и Аллаха и заставил многих своих соплеменников поклоняться им.
— Я не удивлюсь, ежели вскоре против нас выступит вся Дикая степь, — произнес Бразд. — Многие степняки при набегах на Русь испробовали русского меча и мечтают об отмщении за это. А слухи о якобы несметных богатствах, имеющихся при нас, привлекут в ряды наших недругов даже самых трусливых из них. Выходить на берег и пробиваться к Саркел-реке следует как можно скорее, ибо каждый упущенный день множит число ворогов и приближает нас к осеннему серопогодью.
— Понимаю и сам, что надобно покидать ладьи, — сказал Игорь. — Ведь не до скончания веку хорониться в них от степняков? Наступит зима, реку скует льдом, и нам, желаем того или нет, все равно придется сойтись с недругом в бою. Но сколько к тому часу будет его и сколько останется нас? Однако где выходить на берег, какой дорогой следовать к Саркел-реке? У нас восемь тысяч мечей, у ворога втрое больше. К тому же он на конях, а мы пешие, и на наших руках больше тысячи раненых и больных, не считая поклажи. Высадиться на берег в том месте, где к нему подступает степь? Тут же бой с буртасами, исход коего вряд ли будет в нашу пользу. Покинуть ладьи там, где лесные чащобы не дают доступа коннице к воде? Придется вначале продираться сквозь непролазный лес, а при выходе из него в степь все равно не миновать встречи с недругом. Получается, что куда ни кинь — всюду клин.
— Надобно приставать к берегу там, где нас во время высадки не сможет атаковать конница, — заявил Асмус. — Высадиться одновременно всему войску невозможно, а потому степняки будут бить нас по частям. Даже отрази мы их натиск и обоснуйся на суше, как выносить из ладей раненых и разгружать поклажу под вражьими стрелами на том крохотном пятачке, который нам по силам удержать? Следует также помнить, что бой при высадке и оборона при разгрузке ладей уменьшит число боеспособных воинов и увеличит количество раненых. По силам ли будет нам после этого проделать путь до Саркел-реки при постоянных нападениях степняков? А ежели мы спокойно высадимся там, где конница не сможет нам помешать, то перед выходом из леса в степь позволим дружинникам отдохнуть и встретимся с ворогом всеми своими силами, свежими и в боевом порядке.
— А что дальше? — спросил у Асмуса Бразд. — Допустим, высадились мы без помех из ладей, миновали лес и отбили натиск степняков при выходе из него. Но впереди у нас длиннейшая и труднейшая дорога к Саркел-реке. Как пройти ее с ранеными и оставшейся поклажей, отражая нападения буртасов, не зная от них покоя ни днем ни ночью? А как переправиться на другой берег Саркел-реки, не имея ладей и челноков и будучи скованными сотнями раненых? Конечно, можно сколотить плоты, но для сего надобен участок берега, где мы будем в безопасности от степняков. Но позволят ли они нам выйти к реке там, где мы захотим? Не думаю. Скорее всего, на подходе к Саркел-реке они преградят нам путь, окружат и навяжут решительное сражение. Ежели мы прорвем окружение, они станут нас преследовать до реки по пятам и там, прижав к воде, постараются уничтожить. Однако предположим, что нам удалось отбиться и переправиться на противоположный берег. Сколько нас останется? И что ждет? То же, что и прежде: бои уже с печенегами и черными клобуками, которым тоже есть что нам припомнить и за что рассчитаться. Сомневаюсь, чтобы кто-либо из нас возвратился на Русь, последуй мы совету главного воеводы, — закончил Бразд.
— Что предлагаешь ты? — поинтересовался Игорь, зная, что Бразд никогда не отвергал чужих планов, не имея взамен собственных.
— Выслушать сотника Микулу и казака Сарыча. Они поделились со мной своим планом, однако он таков, что принять его либо нет, могут решить только великий князь и главный воевода.
— Где они?
— В моей ладье. Я брал обоих на переговоры с буртасами и покуда не отпустил. Кликнуть их?
— Да.
Ладья Бразда, на которой он плавал на встречу с буртасами, стояла рядом, и воевода быстро возвратился с Мику-лой и Сарычем.
— Не терпится сойти на сушу? — обратился к сотнику Игорь. — Мне тоже. Но не для того следуют за нами неотступно по берегу буртасы и булгары, чтобы позволить нам покинуть ладьи. Да и что толку, ежели нам удастся это сделать? Разве можно пробиться к Саркел-реке, имея против себя втрое сильнейшего врага? А если можно, то как? Ты об этом хотел говорить со мной? Если да, слушаю.
— Великий князь, ты говоришь, что пробиться к Саркел-реке будет трудно. Это так. Но разве на Саркел-реке конец нашего пути? Нам нужно будет переправиться через него и снова мечом прокладывать дорогу домой, сражаясь уже не с буртасами и булгарами, а с иными степняками-ворогами. Не многим из нас будет суждено ступить ногой на родную землю, а может, и никому. И все-таки есть способ, как можно Возвратиться на Русь с наименьшими потерями.
— Какой?
— Во-первых, отправив весточку на Русь, запросить подмоги и указать, где она должна поджидать нас у Саркел-реки. Тогда нам придется пробиваться самим лишь к этому месту, а переправляться через реку и следовать дальше на Русь нам поможет конница воеводы Ярополка. Во-вторых, в борьбе с буртасами и булгарами надобно не только обороняться, но и нападать на них, поставив степняков в равные с нами условия. Во всем этом нам помогут он и его братья-казаки, — указал Микула на Сарыча.
— Ты предлагаешь воспользоваться помощью степных разбойников? — спросил Игорь. — А почему бы и нет, ежели им хорошо заплатить? Они прекрасно знают окрестные места, дороги до Саркел-реки и за ней, поэтому им вполне по силам доставить весточку о нас русским порубежникам. Но чем они могут помочь нам в борьбе с буртасами и булгарами? Своими двумя-тремя сотнями мечей они мало чем облегчат наше положение.
— Великий князь, дозволь на твой последний вопрос ответить мне, — вступил в разговор Сарыч. — Ты не веришь, что две-три сотни казачьих мечей могут быть тебе существенной подмогой? Напрасно, ибо все зависит от того, как их использовать. Ежели влить их в свое войско и заставить сражаться со степняками в чистом поле — да, цена им невелика. Но если казаки станут делать ночные набеги на вражий стан, будоражить его, не давая степнякам всю ночь ни сна, ни отдыха, я хотел бы посмотреть, какими они будут воинами днем. А если совершать ночью наскоки и на их табуны, распугивая и разгоняя их далеко по степи, то грош цена всаднику на голодном, сонном, едва волочащем от усталости ноги коне. А уж устраивать ночные набеги на вражьи становища, а тем паче на отпущенные в ночное табуны, мы, каза-ченьки, можем, как никто другой. Теперь подумай, великий князь, стоит ли тебе отказываться от нашей помощи?
— Сарыч сказал тебе не все, — заговорил Бразд, едва умолк казак. — Да, две-три сотни казаков могут устраивать ночные переполохи в неприятельском стане и не давать заодно отдыха их лошадям. Но ежели усилить казаков тремя-четырьмя сотнями наших дружинников, тоже посаженными на лошадей, буртасам можно принести гораздо больше вреда. Шесть-семь сотен чужих воинов, затаившихся за твоей спиной и могущих каждый миг в любом месте нанести неожиданный удар — это страшная угроза, особливо ночью. Поэтому я не отказался бы от казачьей помощи, а постарался бы употребить ее с наибольшей пользой для себя.
— Да разве я отказываюсь от нее?! — воскликнул Игорь. — Я просто не пойму одного — как они помогут нам отправить гонца на Русь, как умудрятся получить в подмогу себе наших дружинников, дабы сообща нападать ночью на степняков, ежели мы в ладьях посреди Итиль-реки, они невесть где в степных оврагах и подземных лазах, а между ними и нами неусыпные буртасские дозоры? Ведь они неотступно следуют за нами по обоим берегам, наблюдают за ладьями днем и ночью. Разве не пытались мы трижды высадиться ночью на берег, чтобы отправить гонца на Русь? И хотя каждый раз выбирали для этого самые глухие места, где лесная чаща вплотную подходит к реке, все три раза мы обнаруживали поджидавшие нас засады и после боя возвращались ни с чем. Прежде чем тешить себя сладостной мыслью о казачьей помощи, надобно придумать, как связаться с ними.
— Уже придумали, — ответил Бразд. — И как связаться с казаками в долине Злых духов, и как отправить к ним нашего гонца на русское порубежье и несколько сотен дружинников.
— Как?
— Каждый день у нас умирает несколько раненых и больных. Что делаем мы с их телами? Пристаем к берегу, где нет вражьего войска и с которого следят за нами лишь его дозоры, и предаем тела священному огню погребального костра. Причем огню предаются вместе тела русичей и викингов, поскольку души тех и других возносятся на Небо одинаково — с дымом священного костра. Разница лишь в том, что души русичей провожает к Перуну жрец-славянин, а души викингов — варяжский дротт. А ведь у викингов есть стародавний обычай проводов погибших воинов, который до сей поры не забыт ими. Почему бы ярлу Эрику не вспомнить о нем? Тем паче что и мы, русичи, используем этот способ прощания с мертвыми во время морских походов, когда поблизости нет места для погребального костра.
— Ты говоришь о сжигании мертвых воинов в ладьях прямо на воде? — спросил Игорь. — Я хорошо знаю этот обычай и сам сталкивался с ним в морском походе князя Олега на Царьград. Но зачем пользоваться этим способом сейчас, когда можно разложить костер на берегу и завершить уход погибших воинов на Небо тризной, которую невозможно свершить на воде в ладьях?
— Затем, что горящие ладьи сослужат последнюю службу не только покоящимся на них мертвым воинам, но и живым. Тем, что, находясь в воде, смогут с их помощью проплыть мимо вражеских дозоров и ступить на берег там, где их не ждут степняки.
— А ведь подобным способом на самом деле можно перехитрить степняков! — оживился Игорь. — Пускать ночью по течению горящие ладьи-костры, которые будут держать на плаву наших воинов. А чтобы их нельзя было увидеть в отблесках пламени и при свете луны, воинам следует находиться с головой в воде и дышать через полую камышинку, как поступаем мы при устройстве подводных засад на реках и болотах. Чтобы не вызвать у степняков подозрений, надобно приучить их к виду ладей-костров, еженощно плывущих по реке. Начнем это сегодня же! Сейчас же начинайте готовить ладьи.
— Великий князь, хотел бы перед уходом сказать тебе еще кое-что, — проговорил Микула.
— Говори.
— Посмотри на реку. Видишь, как высоки волны и как остервенело бьются они о борта ладей? При такой погоде дружинникам нельзя плыть с ладьями, волны будут заливать водой камышинки, не позволяя дышать, и вышвыривать их на поверхность реки, открывая взорам дозорных. Такая погода уже третий день, а до этого было спокойно и безветренно. А разбушевалась река после того, как я поведал воеводе Бразду свой план с горящими ладьями и тот одобрил его.
— Не пойму, как связать обычную бурю на реке и твой план спасения войска, — пожал плечами Игорь.
— Я вначале тоже не искал между ними никакой связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94