Торговцы, местные и пришлые, занимались привычным для себя делом – выискивали в толпе потенциального клиента и пытались всучить ему свои товары, захваченные врасплох внезапным предложением люди начинали отчаянно торговаться, но вскоре искусство продавца брало верх над дилетантским подходом к делу покупателя и еще один человек становился счастливым обладателем какой-нибудь дряни. Деловито сновали в толпе воры, высматривая кошель поувесистей. Этого брата можно было безошибочно определить по рыскающим, ни на минуту не останавливающимся на месте глазкам. Начали просыпаться и выставлять на обозрение новому дню свою покрытую синяками кожу первые жрицы любви, а в мастерских мастеровых уже давно кипела работа, обещавшая вскоре прерваться на короткий и скудный обед. В общем город жил своей, ни на что не похожей жизнью и всем этим работягам и торгашам, ворам и рабам, наложницам и хозяйкам трактиров, нищим и богатым хозяевам, было глубоко плевать на все, что не касалось их непосредственно, в данную минуту.
Единственной реакцией на необычную процессию было то, что горожане со страхом уступали проход отряду, да кое-кто, узнав в пленниках своих владык, низко кланялся.
Глава 11. Варгуст.
Варгуст – столица Актании, встретила гостей проливным дождем. Этот город располагался значительно севернее Ортока в более благоприятном для жизни климатическом поясе, кроме того, близость моря, на побережье которого раскинулся этот город, делали климат мягким, а годовые колебания температуры незначительными. По пологим склонам, крохотные, при взгляде с высоты домишки, жались друг к другу, как бы желая согреться и начинались далеко на материке среди разноцветных лоскутов возделанной земли и заканчивались на пристани огромного, по здешним меркам порта. В порту стояли на разгрузке несколько крупных судов. Их мачты, со спущенными парусами напоминали объеденные рыбьи хребты, зачем-то направленные в небеса. Центральным местом в городе, помимо базарной площади конечно, был роскошный дворец правителя Актании, на троне которого сейчас гордо восседал непобедимый владыка Горталий Смелый, достойный потомок славной и древней династии.
Пилот посадил перегруженный, для местной, несколько превышавшей стандарт, гравитации, челнок в трех километрах к северо-востоку от города, на границе дремучего леса и крошечных, пустующих в это время, полей. Лапы опор глубоко ушли в размокший грунт. Людей на полях не наблюдалось – непогода разогнала всех по их лачугам, единственным, кому хотелось прогуливаться по превратившимся в болотную жижу полям, был дождь, и он с удовольствием это делал.
– Всем оставаться на своих местах. – Отдал распоряжение сержант, когда заметил, что некоторые члены его славного взвода отстегивают ремни кресел и собираются куда-то идти.
Те с неохотой заняли опять свои места. Бравый офицер с нашивками капитана и металлическим кейсом внушительных размеров, скучавший до этого на борту челнока, вдруг проснулся от толчка о поверхность и отправился в носовое отделение к пилотам, тарахтя по подлокотникам кресел своим чемоданом, с которым он видимо ни когда не разлучался.
Несколько человек вопросительно посмотрели на Уилка и тот объяснил:
– Этот капитан представляет финансовый отдел, и как доверенное лицо командования, вправе принимать любые решения, вплоть до уничтожения заказчика, если он конечно не захочет расчитаться за предоставленные ему услуги.
– Так что, если они сейчас не заплатят, то мы опять пойдем на задание?
– Нет, даже если это и случиться, то ни на какое задание мы больше ходить не будем. Просто пилоты пройдутся несколько раз над этим городком, разутюжат его хорошенько, на этом все и кончиться. Насколько я помню, такое уже когда-то бывало.
Двигательная установка смолкла и наступила полная тишина. За толстыми, бронированными стеклами редких иллюминаторов, крупные капли беззвучно падали ни листву раскидистых деревьев. Вдруг в области кормы что-то лязгнуло, через несколько секунд звук повторился. Из носового отсека появился капитан по деньгам и деловым тоном, не терпящим возражений, распорядился:
– Сержант, возьмите шестерых человек, я думаю больше не понадобиться, и ступайте за мной.
Уилк пальцем указал кто пойдет. Все шестеро оказались вооружены пулеметами. Керону то же посчастливилось прогуляться.
В грузовом отсеке, в который они попали по замысловатому обходному каналу, огибающему силовую установку челнока, находились два техника, которые колдовали над гусеничным вездеходом, первым стоящим перед отброшенным люком, панель которого начиналась сразу под первым катком вездехода и заканчивалась в обширной луже. Двое его братьев, даже выкрашенных в точно такой же цвет, стояли немного подальше с наглухо пристегнутыми к полу гусеницами. Техники уже разблокировали зажимы, удерживающие машину во время полета и возились в кабине пытаясь запустить непослушный механизм.
Привели пленных. У них шок еще не прошел, скорее даже наоборот, психическое напряжение, которое испытывали эти хладнокровные по жизни люди, от увиденного за день и все не прекращающегося кошмара, вот-вот рисковало перейти критическую границу, после чего от болезни могло помочь только одно средство – таблетка калибром не меньше девяти миллиметров. Но увидев через распахнутый люк грязь родного мира служители культа немного успокоились.
Неожиданно громко взревел мотор вездехода, вбросив из выхлопной трубы синеватое облачко вони. Все погрузились и медленно наворачивая на блестящие гусеницы первые комья грязи вездеход съехал с трапа. Дорога, вернее место среди полей, отведенное для повозок, оказалась узковатой для вездехода и он то и дело срывался как не вправо, то влево, оставляя глубокие рытвины на обработанной почве, которые почти сразу заполнялись мутной, дождевой водой. Не смотря на распутицу и не прекращающиеся осадки, в кабине было тепло и сухо, а мягкая подвеска оказалась вообще не нужна в данной ситуации – размокшие кочки разлезались под гусеницами даже не обнаруживая своего присутствия на колее. Казалось, что машина идет если не по хорошо залитому бетону, то уж по укатанному асфальту – это точно. Вскоре стали появляться убогие, облезлые домишки, но людей по прежнему видно не было. Никто не выскакивал на дорогу, никто не тыкал пальцем вслед.
Недалеко от городских стен водитель заметил первого прохожего. Он показал на него пальцем и все, включая пленников посмотрели в ту сторону. Это была довольно молодая женщина. Закутавшись в длинный, рваный и давно промокший плащ, она брела по щиколотку в воде прочь из города. Низко надвинутый капюшон не скрывал безразличных, переполненных тоской, больших глаз. Ничего не изменилось у нее на лице, когда они заметила идущий по дороге вездеход. Просто отступила не несколько шагов в сторону, как это она делала может тысячи раз, уступая дорогу повозке. Вездеход не снижая скорости прошел в полуметре от нее, обдав несчастную тугой струей перемешанной с грязью воды, но и это не изменило отстраненного выражения ее лица. Водитель вездехода слегка улыбнулся своей удачной шутке, а молодя еще женщина побрела дальше в дождь, прибитая жизнью и горем, которое так любит подсовывать эта самая жизнь.
У городских ворот, как и было договорено, их ждали. В вездеход подсел шустрый человечек и резкими, порывистыми движениями рук стал указывать водителю дорогу в лабиринте городских улочек. На улицах ни кого не было, все попрятались по домам, лишь иногда на дорогу выскакивал заспанный мастеровой или торговец, посмотреть, что же это такое только что прогрохотало у него под окнами, да изредка из под гусениц выпрыгивал как заяц малолетний подмастерья, посланый за чем-то хозяином не смотря на непогоду.
У массивных ворот первой стены, отгораживающей дворцовый массив от городских кварталов, провожатый, который так и не представился, настоял на том, что бы вездеход оставили здесь. Делать было нечего, и сверкающее никелем и защитным покрытием серо-зеленого цвета порождение высокоразвитого мира, заняло место в местной разновидности конюшни, среди затравленных жизнью и ласковым обращением вьючных животных, больше походивших на больших собак, чем на животных, способных тащить повозку или нести седока в седле. Все выгрузились. Запах в конюшне оказался соответствующим. Дальше пошли пешком. В здешней стране о каких-то там зонтах или защищающих от дождя, водонепроницаемых плащах вообще не имели ни какого представления. Какому-нибудь гению еще предстояло изобрести эти вещи. Керон шел под дождем, с трудом удерживая скользкий от влаги пулемет и надеялся, что по крайней мере этот умник уже родился.
Так неспешно они преодолели вторую и третью стену укреплений, отгораживающих от города и одно от другого поселения знати разных сословий. Различия в социальном статусе явно проявлялись в величине и пышности домов, в которых они обитали. В отличие от Ортока, Варгуст располагал огромными запасами строительного камня. В этом не последнюю роль сыграло море, обнажавшее во время весенних и осенних штормов огромные массивы этого строительного материала, унося далеко от этих мест рыхлые, осадочные породы, скопившиеся здесь на протяжении миллионов лет. Хотя камня и было предостаточно, но все-таки построить себе каменный дом мог только очень состоятельный человек, а простой люд, как впрочем и везде, вынужден был довольствоваться лачугой из высушенной смеси грязи и навоза.
Уилку уже начало надоедать это пешее путешествие, он рефлекторно отстегнул от пояса свой импульсник и дослал капсулу в разрядник. Все шестеро солдат, в том числе и Керон, не сговариваясь повторили эру процедуру со своими пулеметами. Пленники, никогда в жизни не видевшие подобного оружия и не догадывающиеся как именно оно убивает, спинным мозгом почувствовали опасность и засеменили так быстро, как только позволяли им их состарившиеся в борьбе за религиозные идеалы тела.
Когда все наконец-то добрались до дворца, ни на ком не осталось сухой нитки. Провожатый перепоручил маленький отряд с их пленниками появившемуся на стук из крохотной, незаметной двери в стене, огромному детине, сплошь покрытому кружевами, оборочками и прочими пакостями, вероятно по последней дворцовой моде и бесследно растворился среди мокрых кустов запущенного сада. Толстыми, как сосиски, пальцами тот сжимал резной, деревянный жезл, напомнивший Керону черенок от лопаты. Стукнув этой деревяшкой по каменной плите пола, он низко поклонился, чуть не ударившись головой о камень. Было удивительно наблюдать подобную гибкость у такого толстого человека, хотя видимо это было единственное физическое упражнение, кроме еды конечно, которое он постоянно выполнял по долгу службы, вот и натренировался.
– Везде свои порядки, – назидательно прокомментировал увиденное сержант.
Капитан только поморщился, то ли от пахнувшей ему в лицо тошнотной вони
– противной смеси запаха давно не мытого тела и не менее отвратительных духов, которыми предполагалось замаскировать основной запах, исходивший от этого откормленного борова; то ли от внезапно нахлынувшего на него со всех сторон ощущения средневековья, то ли еще от чего-то. Кто может понять этих капитанов? Только майор, да и то не каждый.
Узкими коридорами потайных проходов, о существовании которых во дворце знали только те, кому это было положено по долгу службы или по праву рождения, расфуфыренный толстяк повел их в святая святых Актании – покои Горталия Смелого. То, как он старательно прятался от своего народа не сильно гармонировало с его громким прозвищем, но во дворце об этом мало кто задумывался, если вообще хоть кто-то занимался подобной ерундой. Во дворце думать не полагалось. Здесь полагалось только веселиться и развлекать владыку. По этому критерию и подбирались придворные. Думать же имели право только избранные, всем остальным это просто запрещалось.
По ходу движения то справа, то слева за стенами звучала музыка и заливистый женский смех, шум застолья или вой обезумевшей от представления придворных лицедеев публики. Знать развлекалась как могла.
Наконец бредущий впереди провожатый, со своим жезлом в одной руке и коптящим факелом в другой, остановился и немного повозившись отпер ничем не примечательную дверь, каких уже много встречалось по дороге. Как только дверь распахнулась, коридор заполнило тоскливое завывание флейты. Наслушавшись подобной музыки можно было со спокойной совестью стреляться. Провожатый одернул тяжелый, пыльный ковер, прикрывающий вход в тайный коридор снаружи и придерживая его пропустил всех в небольшой, уютный зал, после чего опять выдал свой коронный поклон и удалился, плотно прикрыв за собой дверь.
В зале царил полумрак. Единственными источниками света были пять расставленных по кругу масляных светильников. В масло видимо было добавлено какое-то благовоние, запах которого заполнил все пространство, от покрытого длинношерстными коврами пола, до теряющегося во тьме, высокого сводчатого потолка. В круге колеблющегося света медленно извивались в странном танце три женских тела, как бы придавая материальные формы тоскливой музыке флейты, доносившейся непонятно откуда. Просвечивающаяся, воздушная ткань слегка прикрывала самые выдающиеся достопримечательности красавиц, нисколько не скрывая их красоту, скорее наоборот, стимулируя фантазию зрителя и тем самым усиливая их и без того сногсшибательную сексуальность до не контролируемых сознанием пределов.
– Вот это я понимаю прием. – С энтузиазмом воспринял происходящее один из воинов.
Его голос произвел неожиданные результаты. Откуда-то из темного угла зала раздался хлопок в ладоши, мгновенно прервав представление. Девушки остановились, танец прекратился. Флейтист, находящийся где-то за пологом, видимо для того, что бы не нарушать создававшийся здесь интим, взял еще несколько своих тоскливых нот и прекратил играть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81