– Имя Маркус мне нравится больше, но если тебе хочется дать мне прозвище, «людоед» меня вполне устроит.Неожиданно Дженни улыбнулась:– Я это запомню.Он повернулся, чтобы налить себе кофе.– Кто-нибудь еще хочет?Ронни зашла на кухню и подала ему сахар и ложку.– Нет, спасибо.– Я бы выпила немного, но Вероника считает, что кофе мне вреден. – Дженни улыбнулась сестре. Ронни ответила ей улыбкой, и лицо ее стало таким беззащитно-нежным, что Маркусу захотелось уберечь ее от невзгод.Ей пришлось пройти через ад, и он не мог позволить, чтобы она и дальше одна справлялась со всеми проблемами.– Кофе тебе вреден, – сказал Маркус.– Тогда почему вы его пьете? – спросила Дженни, надменно вскинув подбородок.Маркус пожал плечами:– Потому что я его люблю.– Чашка кофе в день вылечивает астму, говорят. У вас астма? – спросила Дженни, весело поблескивая глазами.– Нет.– Очень плохо. Тогда получается, что вы грешите против своего здоровья.Маркус насыпал сахар в кофе и размешал.– Пожалуй.Он глотнул горячую жидкость. Кофе был, наверное, из Пуэрто-Рико и пах божественно.– Итак, что вы думаете по поводу Эрона? – спросила Дженни.Вероника уронила ложку в раковину.Она нарочно это сделала, маленькая негодница.Он заставил себя проглотить добрый глоток обжигающего напитка и не поперхнуться, после чего развернулся к Дженни всем корпусом и абсолютно честно ей ответил:– Он просто восхитителен.Шаловливая дерзость в лице Дженни сменилась серьезностью. Глаза у нее потеплели.– Да, он чудесный малыш, даже если ночами не спит, когда у него зубы режутся.Маркус прислонился спиной к кухонной стойке, скрестив ноги, и сделал еще один глоток. Дженни обошла стойку и села на табурет. Ронни не отходила от раковины, оттирая со столешницы несуществующее пятно.– Итак, вы снова собираетесь быть вместе или как? – спросила Дженни с детской непосредственностью.Ронни замерла и устремила на Маркуса тревожный взгляд, умоляя его глазами, но о чем? Может, она не хотела, чтобы он что-то говорил о своем предложении? Плохо. Он не собирался дальше играть роль очень плохого парня.– Я бы хотел, – честно признался он. – Я попросил твою сестру выйти за меня замуж.Ронни засмеялась:– Да уж!– Ты хочешь сказать, что он не просил тебя выйти за него? – с острым интересом к теме спросила у сестры Дженни.– Да.– Какого черта?! – взорвался Маркус, но Ронни его перебила:– Ты не просил. Ты приказал мне выйти за тебя. Между этими вещами существует большая разница, даже если ты ее не видишь.Черт! Может, из-за этого она заартачилась?– День выдался трудный. Я был не в романтическом настроении, – несколько смущенно признался он.Она, вероятно, подумала, что для неандертальца он делает крупные успехи.– Ты серьезно? – спросила Дженни уже без всякой насмешки. – Людоед хочет на тебе жениться?Ронни смотрела на него, словно говоря взглядом: «Смотри, какую кашу ты заварил», – но при этом утвердительно кивнула.– Я думала, что он ни с кем не завязывает прочных отношений, – растерянно сказала Дженни.На скулах его заиграли желваки.– Твоя сестра не знает меня так хорошо, как ей кажется.– Прости, но это не так, – сказала Ронни и шлепнула тряпку для посуды в раковину. – Ты сказал мне, что ты не хочешь никаких обязательств, что это всего лишь секс. Я ведь не ошиблась?Дженни чуть не вскрикнула, услышав тираду сестры. Это было совсем на нее не похоже. Маркус не удивился. Когда Ронни разойдется, маска чопорного спокойствия начинает с нее сползать.Он не мог отрицать ее слов. Он наговорил ей весь этот вздор, в который тогда и сам верил. До Вероники у него никогда не было с женщинами ничего большего, чем просто секс, и его шокировало то, что маленький офисный робот мог зажечь в нем более глубокие чувства.И вместо того чтобы попытаться объяснить необъяснимое, он сфокусировался на том, что может ухватить.– Не думаю, что следует обсуждать нашу сексуальную жизнь с твоей младшей сестренкой.– Почему? Я уже десять месяцев как живу с результатом этой вашей жизни, – саркастически заметила Дженни.Ронни сжала кулаки, глаза ее стали растерянными. Она отвернулась. Маркусу страшно захотелось обнять ее, притянуть к себе и сказать, что все у нее будет хорошо.Но он этого не сделал. Он нахмурился и посмотрел на Дженни:– Я бы все отдал, чтобы разделить с тобой эту привилегию.Она посмотрела на него с сочувствием:– Понимаю. Я говорила Веронике: вы можете быть равнодушны к ней, но из этого не следует, что вы не хотите знать о вашем ребенке.Дженни попала в самую точку. Даже если Вероника была уверена в его нежелании вступать с ней в серьезные отношения, у нее не было причин полагать, что он того же мнения относительно ребенка. Если ею что-то и двигало, так это страх, что он заберет у нее сына. Говорила ли она об этом Дженни? Едва ли.Черт, он готов был поспорить, что она ничего не сказала Дженни о фиаско с «Хайпертоном» и о том, как ей удалось раздобыть денег на лечение Дженни во Франции. Это очень похоже на Ронни – скрывать грязную правду от сестры и нести весь груз в одиночку.Он вылил остатки кофе из чашки в раковину и направился к двери. Ронни осталась на кухне в ледяном молчании, а Дженни оценивающе за ним наблюдала.Он остановился в дверях и, переведя взгляд с одной на другую, сказал:– Но все дело в том, что я хочу твою сестру. Глава 18 – Что написано на этой чертовой бумажке? Эллисон скосила взгляд на листок бумаги в руках Джорджа.– Это заявление об уходе. – Он держал просьбу Эллисон освободить ее от занимаемой должности не позднее чем через две недели, как только будет найдена подходящая замена.Всю прошлую ночь она провела в размышлениях о том, что ее ждет, и пришла к выводу – присутствие Джорджа Клайна в ее будущем не предвидится. Она слишком себя уважала, чтобы стать сексуальной игрушкой в руках мужчины, даже такого, как Джордж Клайн, и, следовательно, должна уйти из его жизни.– Ты не можешь уволиться из-за вчерашней дурацкой ссоры.– Я не из-за этого ухожу. Он задумался.– Тогда в чем дело?– В уважении. В твоем уважении ко мне, которого нет, и в моем чувстве собственного достоинства. Продолжать работать на тебя я не стану.Он подошел к столу Эллисон и рывком поднял ее со стула. Не грубо, но твердо.– Я тебя не отпускаю.Находиться с ним в столь опасной близости было для нее сродни самоубийству, но она подавила эмоции, как это делала всегда в офисе.– Я понимаю, что поиски и прием на работу нового персонального помощника создадут тебе неудобства, но тут я ничего поделать не могу.– И я, по-твоему, должен себе подготовить другую любовницу тоже? – язвительно поинтересовался он.Она поморщилась:– Да.Клайн покачал головой:– Этого не случится. Вы не уйдете от меня, леди. Ты мне принадлежишь, поняла?– Трудовое соглашение – это не договор о рабстве. Я могу перейти на другую работу, если захочу.Лицо его сделалось пепельным.– Речь идет не о твоей работе, дорогая. Речь идет о нас. Он никогда не называл ее «дорогая» в офисе до этого.Почему, чтобы сделать это, он должен был дождаться сегодняшнего дня? Это могло бы случиться и раньше.– Работа секретарши – это единственный аспект моей личности, который имеет для тебя значение. Ты вчера это доказал. Яне останусь, и тебе не уговорить меня изменить решение.– Почему ты не отвечала на мои звонки вчера вечером?– Я отключила телефон.– И домофон тоже?Она покачала головой. Горло сдавил спазм. Она не отвечала вчера на звонки, как сейчас не прореагировала на стук в дверь начальственного кабинета. А ведь Клайн явно ждал посетителя.– Я обидел тебя вчера.– Ты полагаешь? – Сарказм не был ее коньком, но иногда без него не обойтись.– Я не хотел.– Мне все равно.Он опустил руки и отошел.– Я никогда не подозревал тебя в шпионаже.– Ты не говорил мне об этом.– Я вел себя как болван.Джордж признает свои ошибки? Невероятно.– Это не важно.Все, что у них было, закончилось.– Важно, и еще как! Я не позволю тебе уйти из моей жизни. Заставить тебя работать на меня я не могу, но не махну рукой на все, что у нас было, и с этим тебе придется считаться, дорогая.И затем он поцеловал ее. Прямотам, посреди приемной, где их любой мог увидеть. И это не был мимолетный поцелуй – он был долгим и чувственным.Когда Клайн отступил, она покачнулась.Он нежно подхватил ее и усадил на стул.– Ты принадлежишь мне, и не смей об этом забывать. Он снова ее поцеловал, быстро и крепко, и вернулсяк себе в кабинет.– Я все еще не могу поверить в это. Ты не сказала мне, что вы с Маркусом – пара. – Сэнди говорила все громче и раздраженнее. Они с Вероникой направлялись в кафетерий.Вероника не отказалась бы от чашки крепкого кофе. Голова никак не хотела просыпаться. Как могла она работать хотя бы вполсилы, если первой ее мыслью при пробуждении было то, что Маркус ждет от нее ответа? Перспектива стать его женой, рассматриваемая с разных ракурсов, поглотила все ее интеллектуальные ресурсы?Не мешало бы очнуться. И все же она почти пожалела, что пошла с Сэнди пить кофе. Общаться с Сэнди, когда та не в настроении, – гиблое дело. А Сэнди пребывала в весьма мрачном расположении духа.– Ты хоть представляешь себе, что я почувствовала, когда он сказал мне, что вы встречаетесь? Как будто я пытаюсь отбить дружка у моей подруги! Мне было так неловко. – Сэнди нисколько не казалась смущенной. Она выглядела взвинченной и злой.– Тебе нечего стыдиться, – примирительно сказала Вероника, но в голосе ее помимо воли прозвучало раздражение.Сэнди вовсе не нуждалась в очередной победе. Мужчин у нее было столько, сколько другим и не снилось.– Ты не знала, что Маркус мной интересуется.– Ты могла бы сказать мне. Я же спрашивала.Вероника вспомнила о сообщении, которое в понедельник утром оставила ей Сэнди, и почувствовала себя виноватой.– Я не стала тебе перезванивать, потому что ты спросила, встречается ли он с кем-нибудь. Обо мне речь не шла.Не слишком логичное объяснение.– Ах, оставь, – махнула рукой Сэнди.Ладно, она могла бы перезвонить Сэнди и сказать, что у них с Маркусом все серьезно. Увы, в тот момент Веронику волновали совсем другие проблемы. Она так запуталась в собственных вопросах и сомнениях, что обсуждать тему Маркуса с кем-либо, особенно с подругой, которая явно испытывала к нему интерес, у нее просто не было сил.– Послушай, Сэнди, Маркус… Он…– Что? Ты хочешь сказать, что интерес невзаимен? Если он тебе не нужен… – Сэнди оборвала фразу, но выражение ее лица мгновенно изменилось. Стало умильно-созерцательным.Вероника во многом не была уверена, но одно знала точно: ей совсем не хотелось, чтобы ее соблазнительная подруга обхаживала мужчину, которого она, Вероника, любила. Настало время быть честной. По крайней мере с Сэнди.– Он отец Эрона, и я думаю выйти за него замуж.– Ты серьезно? – Сэнди перешла почти на визг. – Отец Эрона? Почему ты мне сразу не сказала? Теперь мне стало еще хуже.Сэнди действительно почувствовала себя плохо, но у Вероники и тени сомнений не было, что это вызвано не раскаянием в невольной попытке зацепить чужого парня. Веронике нравилась Сэнди, но она не была слепой и знала, что та не любит, когда ей мешают охотиться за приглянувшимся самцом.– Я не сказала тебе, поскольку не считала это важным.– Как ты можешь так говорить? – Теперь Сэнди была искренне озадачена. Злости не было.– Я не знала, захочет ли он снова быть со мной. Считала, он меня ненавидит.На самом деле Веронике казалось, что он ее презирает и надежды восстановить их отношения попросту нет. Да и восстанавливать-то было особенно нечего. Так она думала. Но, очевидно, заблуждалась.Он хотел жениться на ней, и если она поверит, что этот брак обернется благом для нее и Эрона, она, вероятнее всего, ответит согласием.– На него не похоже. Я помню, как он разговаривал в понедельник за ленчем.Подруги вошли в кафетерий и сразу направились к бару с закусками и напитками.– Что он сказал? – не удержавшись, спросила Вероника, взяв пластиковый поднос и поставив его на металлические направляющие.– Я просто спросила его, не хочет ли он заглянуть ко мне домой на ужин. Он мне отказал. Ты меня знаешь, я так просто не сдаюсь. – Сэнди лукаво улыбнулась. – Итак, я спросила, как насчет другого вечера, и он ответил, что пока он тут работает, будет занят. Тобой.– Вот как? – У нее развивается паранойя, или все же важен тот факт, что он указал конкретный срок, а именно срок его пребывания в Сиэтле?– Ты сказала, что, возможно, выйдешь за него замуж, – добавила Сэнди и поставила свой поднос рядом с подносом Вероники.– Еще не решено. – Вероника положила на поднос салфетку и ложку. Она собиралась взять кофе и булочку.– Но такая возможность есть? – не унималась Сэнди.– Почти стопроцентная вероятность, – раздался голос Маркуса у Вероники за спиной, прежде чем она успела ответить.Она так резко обернулась, что очки сползли на нос. Пришлось их поправить.– Маркус, что ты тут делаешь? Он что, все слышал?– Тебя ищу.– А… – То ли недосып так плохо сказывался на ее умственных способностях, то ли она разговаривать разучилась.Или один вид шести футов двух дюймов убийственно привлекательной мужской плоти расплавил ее мозг. При одном взгляде на него воспоминания вчерашнего вечера накатили с непреложной ясностью. Она почти ощутила себя распятой на полу, на ковре, среди разбросанной одежды. Ей страшно захотелось сделать скандальную вещь – закинуть ему руки за шею и чмокнуть в губы.Он, вероятно, и это спланировал. У него просто совести нет.Маркус нахмурился. Интересно, что сейчас его раздражает?– Итак, можно вас поздравить или еще нет? – спросила Сэнди, захлопав ресницами. Вероника решила, что флиртует она инстинктивно, не задумываясь о том, что делает.– Может, Ронни и считает, что праздновать рано, но мы действительно поженимся. – Он улыбнулся, и Веронике показалось, что у нее задергался лицевой нерв.Какой же он самоуверенный!Она вытянулась во весь свой рост и сделала каменное лицо.– Мы еще не решили. Я пока думаю. Помнишь? Вместо ответа он схватил ее поднос и поставил в стопку, а салфетку и ложку смял и бросил в мусор.И одарил Сэнди победной улыбкой:– Ты ведь не против, если я утащу Ронни на минутку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34