Но теперь... – Он поморщился. – Несет какой-то бред о Пруденс. Грозится ее убить. Проклинает каких-то ее ублюдков, прости за выражение, моя дорогая. – Сэр Освальд повернулся к Гидеону. – Кричит, что Пруденс довела его до долговой тюрьмы. Боже милостивый, в этом ему надо винить только самого себя!
– Да, он упоминал долговую тюрьму, – сказала Пруденс, – но я ничего не поняла.
Сэр Освальд помрачнел.
– Об этом нелегко говорить, но я скажу начистоту. Он растратил твои деньги, Пруденс, и деньги твоих сестер – тоже. Вот почему он тебя похитил. На следующей неделе тебе исполнится двадцать один год, и ты станешь законным опекуном сестер. Теодор думал, что, если запрет тебя в Дерем-Корте, остальные сестры тоже вернутся, и никто ничего не узнает.
Пруденс вздрогнула.
– Вы хотите сказать, что у нас нет денег? Мои сестры и я...
– Успокойся, детка. Вы получите свое наследство. Я во всем разобрался и все уладил, не тревожься. Все вложено в ценные бумаги, цело и невредимо, и даже с некоторой прибылью.
– Но вы не можете...
– Вздор! – отмахнулся от возражений Пруденс сэр Освальд. – Вы все равно унаследуете мое состояние, когда я сыграю в ящик, так какая разница? Кроме того, я должен хоть немного искупить свою вину. Ведь оставил вас на долгие годы с Теодором. Я должен был присматривать за вами, но не сделал этого, и всю жизнь меня будет мучить совесть. Я не могу исправить прошлого, но в силах хотя бы обеспечить вас, так что не спорь, милая. – Он сконфуженно засопел.
Леди Августа задала вопрос, который вертелся у всех на языке:
– Что будет дальше?
– Я не могу запереть его в сумасшедшем доме, чтобы весь свет болтал об этом, – вздохнул сэр Освальд. – Поэтому я спрятал его в Дерем-Корте, подальше от людских глаз. Нанял надежных людей, чтобы о нем заботились. Некий доктор Гибсон согласился следить за этим делом. – Оглядев собравшихся, сэр Освальд добавил: – Я не мог оставить его на свободе. Он кого-нибудь убьет! Теодор совершенно обезумел, мои дорогие. – Он помолчал, разглядывая свои ногти, и вскользь добавил: – Вы не поверите, что мой брат сделал с молодым Оттербери, когда тот явился к нему.
– Оттербери приходил к нему?! – воскликнул Гидеон. – Зачем?
– Кажется, он думал, что Теодор ему что-то должен за сообщение, что Пруденс с девочками в Бате, – пожал плечами сэр Освальд.
Раздались возмущенные возгласы.
– Надеюсь, ты указал этому отвратительному типу на дверь! – пылко воскликнула леди Августа.
– О нет, – с невинным видом ответил сэр Освальд – Я с ним согласен. Ему кое-что причиталось.
– Освальд! Как ты мог? – брезгливо сказала леди Августа.
– Поэтому я проводил его к Теодору, – как ни в чем не бывало продолжил сэр Освальд. Он тщательно полировал ноготь крошечным кусочком замши. – И конечно, запер дверь. Вы знаете, я не мог позволить брату бродить по округе.
– Что произошло?
– О, было много шума, треск, удары, но я не из тех, кто подслушивает под дверью. Воспитание не позволяет. Я вернулся через полчаса, решив, что они уже закончили беседу, и когда открыл дверь... Так странно! Молодой Оттербери был весь в грязи. Боже, в каком он был состоянии! Из носа текла кровь –, Теодор его сломал, – одно ухо распухло. Весьма странно! Одного или двух зубов не хватает, весь синий. Изящный костюм изорван в клочья, буквально в клочья. Все пуговицы оторваны. – Он печально покачал головой. – Какой был красивый костюм. Наверное, стоил ему кучу денег. А Теодор все испортил. Клоттербери, шатаясь, бросился вон и помчался домой, будто за ним собаки гнались. – Он лукаво оглядел всех и невинно улыбнулся. – Он ведь получил свою награду? Никто не скажет, что Мерридью не платит долгов.
Гидеон расхохотался и обнял Пруденс.
– Отличная работа, Освальд, – всплеснула руками леди Августа. – Я тоже позаботилась о будущем Оттербери. Он ведь работает в компании приятелей Мод. И мы подобрали ему прекрасный пост. Маленький остров в южном полушарии, довольно удаленный, но исключительно мирный. Ему, кажется, придется присматривать за овцами. Жаль, что его жена и будущий ребенок не смогут составить ему компанию... мне говорили, что на острове ужасно ветрено.
Снова раздался смех.
Леди Августа удовлетворенно кивнула.
– А теперь хватит об этом отвратительном человеке. Освальд, нам предстоит свадьба.
К удивлению Пруденс, дядя Освальд посмотрел на леди Августу и покраснел.
– Ох, Гасси!
К изумлению Гидеона, тетя Гасси тоже вспыхнула.
– Я имею в виду этих детей, Освальд! Пруденс и Гидеона! – запальчиво сказала она. – Их свадьбу, а не... другую.
– Ах да, конечно, – согласился сэр Освальд.
Но он не сводил глаз с тетушки Гидеона. Румянец долго не сходил с ее щек.
Пруденс посмотрела на Гидеона округлившимися глазами. Дядя Освальд и леди Августа? Гидеон, подмигнув, улыбнулся и поднес ее руку к губам.
Сэр Освальд прокашлялся.
– Церковь Святого Георгия на Ганновер-сквер, полагаю. Гидеон вопросительно посмотрел на Пруденс.
– Где ты захочешь, любимая.
– В Батском аббатстве, через неделю, если Чарити и Эдуард успеют приехать. Я хочу, чтобы они были вместе с нами.
– Никто не хочет жениться на Ганновер-сквер? – проворчал дядя Освальд, метнув взгляд на леди Августу.
Снова залившись краской, она обратилась к Гидеону:
– Куда ты повезешь Пруденс в свадебное путешествие, племянник?
Посмотрев на свою невесту, Гидеон улыбнулся:
– В Италию, конечно.
У Пруденс перехватило дыхание.
– В Италию? – только и смогла вымолвить она. Она сжала его руку, на ее губах расцвела улыбка, на глаза навернулись слезы. – В Италию.
– Но почему в Италию? – поинтересовалась леди Августа среди взволнованных восклицаний.
Гидеон театрально вздохнул:
– Кажется, мне придется срочно покинуть страну. Мой портной преследует меня из-за того, что кто-то по неосторожности бросил его счета в огонь.
Ближе к вечеру Пруденс и Гидеон уютно устроились в маленькой гостиной в доме леди Августы. Он раскинулся на софе, Пруденс прижалась к нему. В камине потрескивал огонь. На улице шумел ветер, дождь стучал в окно.
– Знаешь, Имп, – сказал Гидеон, – оглядываясь назад, я понимаю, что потратил годы на безделье и глупости. Без всякой цели.
– Что ты хочешь этим сказать? Разве может быть цель у безделья?
– Еще как может. Легкомысленной жизнью, которую я вел, я пытался избежать любви. Я считал ее слабостью и состоянием крайней уязвимости. Я думал, моего отца убила любовь. Но ошибался. Его убила потеря любви.
Пруденс взяла руки Гидеона в свои ладони и горячо сказала:
– Нет, это он ошибался. Он потерял свою жену. Но у него остался ты, сын, чтобы любить и быть любимым. Если бы он, вместо того чтобы думать о себе, подумал бы о тебе, он вспомнил бы об этой любви. И она исцелила бы его. Даже если тебя никто не любит, то всегда найдется кто-то, кто нуждается в твоей любви. Всегда. Нужно только оглядеться вокруг себя.
– Как сделал я. – Гидеон нежно поцеловал Пруденс. – И увидел тебя, сидевшую на краешке египетского кресла, напуганную, сжимавшую в руках большую сумку. И влюбился. А потом ты защитила меня от своего дядюшки, и я влюбился еще сильнее. Я никогда не верил, что это возможно.
– Я – тоже, но я долго сопротивлялась этому чувству, – застенчиво призналась Пруденс. – Я думала, что поддалась на уловки повесы. Но оказалось, меня влекло твое сердце. Я люблю тебя, больше, чем могла поверить.
Он крепче обнял ее.
– И я тебя люблю. Я никогда не отпущу тебя, Пруденс, никогда. Даже если ты захочешь сбежать от меня, я пойду за тобой.
Уютно устроившись в кольце его рук, она обняла его.
– Я на этом настаиваю. Я никогда не верила, что мамино обещание станет для меня реальностью. Но все сбылось: солнце, смех, любовь, счастье. – Она прижалось щекой к его шее. – Все оказалось правдой.
– Все? А как насчет солнца? – Гидеон посмотрел на барабанящий по окнам дождь, потом на яркую головку сидящей рядом с ним женщины. Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Да. Теперь я вижу солнце.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47