Мы не можем оставить его на растерзание дедушке.
– Конечно, нет, – нежно сказал Гидеон. – Если ваше первое имя Благоразумие, то второе – Верность. Так, мисс Имп?
Джеймс с узелком в руках спешил вниз. Бросив свои пожитки к остальному багажу, он уселся рядом с кучером. Хорошо, подумала Пруденс. Присутствие герцога весьма полезно, но силачом он не выглядит, к тому же его внимание в основном обращено на Чарити. Если Джеймс с ними, то для Грейс и близнецов он станет надежной защитой.
Сидевшие в карете сестры, казалось, уже не слишком тревожились, все они предвкушали волнующее путешествие.
Дворецкий угрюмо наблюдал за всеобщей суетой. Он дернул за рукав лорда Каррадайса и что-то тихо пробормотал. Пруденс вопросительно подняла брови.
– Ниблетт беспокоится, что мы с кузеном похищаем вас и половину слуг в придачу, – пояснил ей лорд Каррадайс. – Надеюсь, вы сумеете его убедить.
– Никто никого не похищает, Ниблетт, – заверила дворецкого Пруденс. – Мы уезжаем по неотложному семейному делу. Я оставила в гостиной письмо сэру Освальду. Пожалуйста, проследите, чтобы оно попало к нему в руки, когда он вернется. Я напишу, когда мы доберемся до цели.
– И где же она находится, мисс? – поинтересовался дворецкий.
– Я все написала, – расплывчато ответила Пруденс. Даже если бы она знала конечный пункт их путешествия, то не сказала бы об этом Ниблетту. Он из тех слуг, что любят посплетничать, и за грош выложит все дедушке.
– О, Ниблетту можно сказать, дорогая.
Пруденс отчаянно пыталась поймать взгляд лорда Каррадайса. Но он рассеянно смотрел в сторону.
– Мы с кузеном тщательно планировали эту поездку. Сначала мы заедем ко мне, поскольку мне нужно кое-что забрать. А потом мы отправимся в мое поместье. В Дербишир, – услужливо добавил он. – А оттуда на север, во владения моего кузена Динзтейбла, в далекую Шотландию. Пруденс застонала.
– Ниблетт не выдаст нас, моя дорогая, – уверил ее лорд Каррадайс. – Правда, Ниблетт? – Он протянул дворецкому сложенную банкноту.
Ниблетт важно поклонился, скрипучим голосом пробормотал согласие и без тени смущения сунул деньги в карман. Пруденс охватил страх.
– Лучше бы вы этого не делали, – сказала она, когда Гидеон помогал ей сесть в фаэтон. – Ниблетту нельзя доверить никакого секрета. Если кто-нибудь предложит ему самую ничтожную сумму, он все разболтает.
– Я уверен, что Ниблетт сделает именно то, что мы хотим. – Гидеон решительно взял ее за руку. – Доверьтесь мне, мисс Импруденс, я прекрасно разбираюсь в людях.
Пруденс его слова не убедили.
Надев перчатки, лорд Каррадайс взял в руки вожжи. Он кивнул кузену, тот ответил, и большая карета загромыхала по булыжной мостовой. Пассажиры замахали руками. Лорд Каррадайс окликнул грума, тот отпустил уздечку, вскочил на запятки, и фаэтон покатил к Провиденс-Корту.
Ниблетт ухмыльнулся и закрыл дверь.
Глава 12
В тот миг, как я увидел вас впервые,
Моя душа взметнулась вам навстречу,
Отдав меня вам в рабство навсегда.
У. Шекспир
Колеса фаэтона грохотали по булыжной мостовой. Пруденс незаметно прижала руку к груди, у самого сердца тяжело покачивалось подаренное Филиппом кольцо.
Это он должен был помогать ей сейчас, а не лорд Каррадайс.
Это Филипп должен являться ей в ночных грезах и дневных мыслях, а не... лорд Каррадайс.
Когда они свернули в лабиринт узких улиц, газовые фонари на мгновение осветили его профиль. Пруденс сидела неподвижно, отстранившись от него, но всякий раз, когда высокий фаэтон покачивался, она легко касалась его плеча. Она старалась не обращать внимания на тревожное чувство, возникавшее после каждого мимолетного контакта, пыталась держать спину прямо, но это было непросто. На самом деле ей хотелось прильнуть к его руке, физически ощутить его силу и поддержку.
В стороне от главных улиц стояла пугающая тишина. Хотя они в этот час были не одни на улице, в открытой карете они были единственные. Пруденс вздрогнула, хотя ночь была не слишком прохладная.
Она немного откинулась назад, чтобы лучше видеть профиль лорда Каррадайса, и украдкой поглядывала на него, растревоженная своими мыслями. Несколько последних недель она делала все, чтобы выбросить его из своего сердца и ума. Пруденс постоянно твердила себе, что он легкомысленный и не заслуживает доверия, а она глупая, вероломная и порочная, как говорил дедушка.
Леди Джерси и другие предупреждали ее, что лорд Каррадайс всего лишь заигрывает с ней, пока не найдется более интересного развлечения. Ей говорили, что так всегда поступают скучающие светские люди: заведут себе какую-нибудь игрушку, а когда она наскучит, оставят ее без объяснения причин и при следующей встрече даже не узнают. Таков этот обманчивый мир.
И тем не менее сегодня она без колебаний доверила таким людям безопасность сестер и свою собственную: отъявленному повесе и его кузену, слывущему мизантропом. И сейчас она в темноте наедине с повесой и совершенно не страшится за собственную репутацию. Его присутствие и слова поддержки так успокаивают.
Кто бы мог подумать, что повеса превратится в источник силы и покоя? Было трудно устоять перед его уговорами прежде... А теперь становится еще труднее.
– Это далеко? – спросила она. Он искоса посмотрел на нее.
– Вы имеете в виду ювелира? Нет, это рядом, как раз за углом.
Серые рысаки замедлили бег и свернули на узкую улочку, где дома лепились друг к другу. Это был один из тех районов, где газового освещения не было. Если бы не фонари кареты, темнота была бы непроглядной. Ни в одном из домов не горело ни огонька.
Пруденс прижала к себе полированную шкатулку.
– Никогда не думала, что в столь поздний час можно продать украшения. Вы уверены, что это можно сделать?
Он улыбнулся и пустил лошадей шагом к высокому узкому дому.
– Уверен. Я много раз имел с ним дело. Он не станет возражать, что мы его потревожим.
Пруденс кивнула. Острые края шкатулки впивались ей в грудь. Это глупо, твердо сказала она себе. Она давно знала, что придется продать украшения матери, и когда этот момент настал, она цеплялась за последние материальные напоминания о родителях.
Лорд Каррадайс проворно спрыгнул на землю, привязал лошадей и протянул руку Пруденс. Набрав в грудь воздуха, она вложила свою руку в его ладонь, но, к ее удивлению, он лишь поцеловал ей руку.
– Будет лучше, если я отправлюсь к Ситчу один, – сказал он. – Дайте мне шкатулку, я все улажу.
– Не надо меня жалеть... – начала она.
– Дело не в этом. Ситч – хитрая бестия. Если он увидит, что в столь поздний час к нему пришла женщина, то поймет, что дело неотложное, и снизит цену. Совсем другое дело, если я зайду к нему по дороге в игорный дом обменять несколько безделушек на наличные. Он к таким визитам привык. – Лорд Каррадайс протянул руку к шкатулке.
Пруденс в последний раз подняла крышку, вынула стопку носовых платков и нащупала потайной замочек.
– Шкатулка с двойным дном, – пояснила она. Несмотря на темноту, Пруденс заметила, как приподнялись его брови.
– Это было необходимо. Дедушка обыскивал наши вещи. Когда мне было одиннадцать, он забрал мамины бриллианты. Сказал, что она падшая грешница, а ее украшения – мерзость Иезавели. – Ощупывая дно шкатулки, Пруденс быстро взглянула на Гидеона. – Только это не так! Она была милой, доброй, красивой, а он – грешный и злой. – Сделав глубокий вдох, она продолжила: – Я сшила из чулка кошелек для оставшихся маминых украшений и прятала его под нижними юбками. Они принадлежат моим сестрам и мне, а не ему! Но было трудно постоянно носить их, они довольно тяжелые. Поэтому я попросила помощника конюха сделать в этой старой убогой шкатулке фальшивое дно.
Пруденс подняла на Гидеона глаза, ее взгляд был почти озорным.
– Она стояла открытой у всех на глазах, на моем туалетном столике, наполненная носовыми платками, и дедушка ничего не заподозрил, хотя и понимал, что драгоценности спрятаны. Отец моей матери был богат, хотя и не знатного происхождения. Она забрала украшения, когда они с папой убежали.
– А, тайный брак.
– Нет, брак по любви, – поправила его Пруденс. – Они очень любили друг друга. Мамин отец не хотел, чтобы она связала свою жизнь с беспутной аристократией, а дедушка не желал, чтобы его сын женился на простолюдинке. Поэтому они убежали в Италию.
Найдя наконец потайную пружину, Пруденс подняла фальшивое дно шкатулки. Она погрузила пальцы в маленький клад фамильных сокровищ. Пруденс знала их наизусть. Вот сапфировое ожерелье и серьги... такие яркие, синие. Как глаза у мамы и Чарити. Пруденс всегда мечтала, что Чарити наденет их на свадьбу, как мама...
Вот тяжелое, прохладное жемчужное колье, которое мама так любила. Пруденс прикрыла глаза, вспоминая, как папа застегивал его на изящной маминой шее. Замочек был тугой и застегивался с трудом. По этому поводу всегда было много шуток и смеха. Но всякий раз, застегнув колье, папа целовал маму в затылок... смех стихал... и воздух в комнате, казалось, начинал странно вибрировать.
Ребенком Пруденс этого не понимала, но вдруг, спустя годы, сидя в фаэтоне на темной лондонской улице, она поняла, что за напряжение охватывало тогда ее родителей.
Страсть.
Открыв глаза, она увидела, что лорд Каррадайс молча смотрит на нее. И когда глаза их встретились, казалось, воздух зазвенел и завибрировал.
Время остановилось. Гидеон протянул ей руку, ей очень хотелось взять ее. Но когда она подняла руку, один из рысаков всхрапнул и норовисто забил копытами. Пруденс ухватилась за борт фаэтона, а лорд Каррадайс пошел помочь груму.
– Это крыса, милорд, большущая, – услышала она голос Бойла. – Попала прямо под копыта.
Пруденс вздрогнула. Она смотрела на лорда Каррадайса. Поглаживая лошадь по шее, он бормотал что-то успокаивающее, грум успокаивал вторую лошадь.
Момент упущен. Пруденс нужно верить, что он никогда не повторится. Она последний раз взглянула на содержимое шкатулки и заморгала, отгоняя жгучие слезы. Подлинным наследством матери были ее дочери. Что значат оправленные в металл холодные камни по сравнению со счастьем ее детей? А память... память в ее сердце, а не в этой старой шкатулке...
– Вы ничего не хотите оставить?
Пальцы Пруденс сжали медальон. Он был сломан, хотя замочек, без сомнения, можно починить. Медальон был из золота и довольно большой, так что за него можно выручить хорошую сумму. Пруденс открыла медальон. Бросив последний взгляд на миниатюрные портреты, она молча повторила клятву, которую дала умирающей матери, – позаботиться о сестрах.
– Нет, ничего, – попыталась сказать она, но слова застряли в горле.
Тряхнув головой, она дрожащими пальцами закрыла медальон и хотела положить его в шкатулку. Портреты не похожи, сказала она себе.
Гидеон остановил ее, удержав руку, сжимавшую медальон.
– Оставьте это. – Его голос прозвучал неожиданно хрипло. – Если понадобится, вы сможете продать его позже, а пока оставьте.
Ее пальцы благодарно сжали старую золотую вещицу. Пруденс осторожно закрыла шкатулку и вручила ее Гидеону.
– Я уверена, вы получите за них хорошую цену, – прошептала она.
Черт побери, подумал Гидеон, неужели она счи тает, что он из тех мужчин, кто станет торговаться из-за дамских безделушек? Он был так взволнован, что почти выхватил у нее шкатулку. Было невыносимо видеть ее столь уязвимой и все же решительно настроенной не принимать его помощь.
Он дернул шнурок. Дверной колокольчик заливисто зазвенел, будя обитателей дома. Через несколько минут наверху отворилось окно, и выглянул старик Ситч в ночном колпаке.
– Кто там? – дрожащим голосом спросил он.
– Каррадайс, – коротко ответил Гидеон.
Что-то проворчав, старик исчез и через несколько минут открыл дверь.
– Раньше вы в такое время не приходили ко мне, милорд! Надеюсь, ничего не случилось?!
Гидеон сунул ему в руки шкатулку.
– Все почистить, закрепить оправу... сделайте что нужно, чтобы привести в порядок.
– Почистить и привести в порядок? – Ситч посмотрел на украшения и озадаченно почесал затылок. – Вы пришли в такое время, чтобы почистить драгоценности?
– Поправить оправу и отремонтировать, – отрывисто добавил Гидеон. – Я сегодня ночью срочно уезжаю из Лондона и хочу, чтобы к моему возвращению все было сделано.
– Вы не бежите из страны, милорд?
– Бегу из страны? О Господи! Нет! – изумленно воскликнул Гидеон и сообразил, что нужно придумать какое-то объяснение. – Мне нужно немедленно уехать, но я вспомнил, что обещал отдать починить эти украшения. Откладывать нельзя. Они понадобятся, когда я вернусь.
– Отлично, милорд! Они снова будут сиять и сверкать и порадуют маленькую леди. – Ситч подошел к двери и распахнул ее.
– Здесь нет никакой маленькой леди! – многозначительно сказал Гидеон.
Ситч всматривался в улицу. В фаэтоне, напряженно выпрямившись, сидела Пруденс. Она выглядела взволнованной, встревоженной и, на взгляд Гидеона, совершенно прелестной.
– Да, милорд. Это игра света. Я не видел никакой маленькой леди.
– Добрый человек! Гидеон вышел.
Когда Пруденс увидела его, на ее лице отразилось такое облегчение, что ему потребовалось все его самообладание, чтобы не схватить ее в объятия, чтобы поцелуями стереть тревогу. Вместо этого он забрался в фаэтон, сосредоточенно напевая веселый мотив.
– Держите, – лаконично сказал он. – Надеюсь, на ваши нужды хватит. – Он вытащил из кармана пальто толстую пачку денег.
У Пруденс глаза округлились.
– Должно быть, в Лондоне самые высокие цены. Вы получили больше, чем я ожидала. Спасибо.
Он пожал плечами, немного смущенный ее неуместной благодарностью.
– Я много лет имею дело с Ситчем. И знал, что он не занизит цену. А теперь надо торопиться, чтобы догнать Эдуарда и ваших сестер. – Он взял вожжи. – Вы всю дорогу собираетесь держать деньги в руках или положите их куда-нибудь?
Пруденс изумленно посмотрела на него.
– Ах да! Конечно!
Отсчитав шесть банкнот, она положила их в свою сумку, украшенную египетским орнаментом. Гидеон с интересом ждал, что она станет делать с остальными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47