На ней были строгий серый жакет и очки в роговой оправе. Дама бросила на меня косой взгляд и поморщилась, будто и в самом деле испытывала боль.
– Чем могу быть полезна, сэр? – спросила она.
– Мне нужен Лоуренс. Инспектор Лоуренс.
– ФБР?
– Нет. Налоги.
– Налоговая инспекция?
– Видимо, да. Налоги они и есть налоги, как ни назови.
Она была вежлива, как и все правительственные служащие, но не была расположена улыбаться.
– Ступайте в конец этого коридора. – Она показала мне направление. – Поднимитесь в лифте на третий этаж. Секретарь вам все объяснит.
– Благодарю вас, – сказал я, но она с сосредоточенным видом уже изучала что-то, по-видимому чрезвычайно важное, на столе. Я присмотрелся. Оказывается, журнал «Сатердей ивнинг пост».
Кабинет инспектора Лоуренса располагался в самом конце коридора, на третьем этаже. Секретарь позвонила ему, он велел мне подождать.
– Он просматривает ваше дело, – сообщила мне жирная брюнетка.
Я сел на стул с прямой спинкой, как будто нарочно сделанный для того, чтобы на нем было неудобно сидеть. Нижняя часть спинки выступала вперед, и мне пришлось сидеть сгорбившись. У меня перед глазами секретарша втирала в руки лосьон. Она поморщилась, оценивающе разглядывая свои ладони, затем еще раз поморщилась, когда увидела сквозь растопыренные пальцы, что я за ней наблюдаю.
Интересно, подумалось мне, стала бы она заниматься своим туалетом в присутствии белого налогоплательщика.
– Роулинз? – услышал я оклик, прозвучавший по-военному.
Я поднял голову и увидел высокого белого в светло-синем костюме. Неплохо сложен, однако большие руки как-то вяло свисают по бокам. Каштановые волосы, маленькие карие глазки. Гладко выбрит, хотя на подбородке, видимо, постоянно проступает синева. Несмотря на аккуратную одежду, инспектор Лоуренс казался каким-то неопрятным взъерошенным. Я несколько секунд разглядывал его. Густые брови и темные круги под глазами придавали ему жалкий вид, абсолютно не соответствующий его положению.
Я умею оценивать людей с первого взгляда. Могу как бы заглянуть в их личную жизнь. Похоже, у Лоуренса не все в порядке дома. Может быть, изменяет жена, а может быть, болен ребенок. Но я тотчас же отбросил свои предположения. Еще ни разу я не встречал чиновника, для которого личная жизнь имела бы первостепенное значение.
– Инспектор Лоуренс? – спросил я.
– Ступайте за мной, – сказал он с каким-то нелепым кивком, отвернулся, стараясь не встречаться со мной глазами, и пошел по коридору.
Возможно, инспектор Лоуренс и был докой в налоговых делах, но ходить он так и не научился: его шатало из стороны в сторону.
Кабинет оказался очень маленьким, правда, с большим окном, в которое вплывало то же самое утреннее солнце, что и на Магнолия-стрит. Из мебели – металлический столик и такое же бюро. И еще книжный шкаф без книг и без бумаг. Ничего не лежало и на столе, кроме початого пакетика «сен-сена». И мне подумалось: постучи я костяшками пальцев по столу, звук отзовется гулкой пустотой, как барабан.
Лоуренс занял свое место за столом, а я уселся напротив. На таком же неудобном стуле, как в приемной.
Слева от меня на стене был пришпилен смятый листок бумаги с надписью большими красными буквами: «Я люблю тебя, папочка». Ребенок кричал о любви, клялся в любви. На подоконнике стояла фотография в оловянной рамке. Миниатюрная рыжеволосая женщина с большими испуганными глазами и маленький мальчик, пожалуй, ровесник Ламарка, над которыми нависал высокий и улыбающийся человек, который сидел сейчас передо мной.
– Милая семья, – сказал я.
– Спасибо, – пробормотал он. – Вы получили мое письмо и знаете, по какому поводу у меня возникла необходимость встретиться с вами. Я не нашел вашего адреса в нашем досье, хорошо, что удалось его разыскать в телефонном справочнике.
С тех пор я никогда не имел ничего общего с телефонным справочником.
– Напишите, пожалуйста, ваш нынешний адрес и номер телефона на этой карточке. А также ваш рабочий телефон, возможно, мне понадобится связаться с вами среди дня.
Он достал из ящика карточку и протянул мне. Я взял ее и положил на стол.
– У вас нет ручки? – спросил он.
Он достал из ящика коротенький карандаш без ластика, вручил его мне и подождал, пока я не изложил на бумаге всю необходимую ему информацию. Затем перечитал написанное мною два или три раза и спрятал карандаш и карточку в ящик.
Мне не хотелось начинать разговор. Я избрал позицию невиновного человека, а это самая трудная роль, когда имеешь дело с правительственным чиновником. И хуже всего, если ты действительно невиновен. Полиция и чиновники презирают невиновность, невиновные люди прямо-таки раздражают их.
Но я был виновен и сидел, считая про себя, поочередно прижимая пальцы ног к подошве ботинка. Счет замедлялся, когда дело доходило до средних пальцев, – я почти не ощущал их прикосновения к подошве.
Тем не менее я успел досчитать до шестидесяти четырех прежде, чем он наконец заговорил:
– Тебе грозят большие неприятности, сынок.
Это обращение вернуло меня во времена Южного Техаса до Второй мировой войны. В те дни, когда малейшая оплошность в словах могла иметь весьма серьезные последствия для чернокожего.
Но я улыбнулся так уверенно, как только смог:
– Наверно, здесь какая-то ошибка, мистер Лоуренс. У меня нет никакой недвижимости, кроме маленького домика, купленного в сорок шестом году.
– Это неправда. Мне известно из надежных источников, что за последние пять лет вы приобрели многоквартирные дома на Шестьдесят четвертой улице, Мак-Кинли-Драйв и Магнолия-стрит. Все они проданы городскими властями за неуплату налогов.
Даже не заглядывая в бумаги, он листал страницы моей жизни, будто она целиком умещалась в его памяти.
– Какие надежные источники вы имеете в виду?
– Откуда правительство получает информацию, тебя не касается, – сказал он. – По крайней мере до тех пор, пока дело не попадет в суд.
– Суд? Вы хотите сказать, предстоит судебный процесс?
– Уклонение от уплаты налогов считается уголовным преступлением. Ты имеешь представление, как сурово оно наказывается?
– Да, но я не делал ничего подобного. Я просто присматриваю за домами, которыми управляет Мофасс.
– Кто это?
– Мофасс – человек, у которого я работаю.
– Как пишется это имя?
Я что-то нацарапал, а он вынул карточку со сведениями обо мне и прикрепил к ней мои каракули.
– Ты принес документы, о которых я упоминал в письме?
Он прекрасно видел, что у меня с собой ничего не было.
– Нет, сэр. Я думал, все это ошибка и вам не стоит беспокоиться.
– Я намерен получить полную информацию о твоей финансовой деятельности за последние пять лет. О всех твоих доходах.
– Хорошо, – сказал я, улыбаясь и одновременно ненавидя себя за эту верноподданническую улыбку. – Мне потребуется на это несколько дней. Бумаги хранятся в коробках от ботинок в чулане, а некоторые – даже в гараже. Ведь пять лет – немалый срок.
– Некоторые люди подымают страшный шум вокруг равенства и свободы, но когда заходит речь об уплате долгов, они заводят совсем другую песню.
– Я не завожу никаких песен, – сказал я и добавил бы к этому кое-что еще, но инспектор прервал меня.
– Пойми меня правильно, Роулинз. Я всего-навсего правительственный агент. Мое дело – обнаружить уклоняющихся от уплаты налогов. Я не питаю к тебе неприязни, а вызвал сюда потому, что у меня есть серьезные основания считать, что ты обманул правительство. Если это подтвердится, тебя будут судить. У меня нет никаких личных оснований придираться к тебе. Просто я исполняю свой долг.
Что я мог на это ответить?
Он взглянул на часы и сказал:
– За сегодня и завтра я должен просмотреть массу дел. Ты служил в армии, не так ли, сынок?
– Что вы хотите этим сказать?
Он погладил подбородок и пристально посмотрел на меня. Я заметил маленький шрам на суставе указательного пальца его правой руки.
– Я собираюсь позвонить тебе в три часа ровно, – сказал он. – В три. И сообщу, когда мы сможем встретиться и проглядеть твои декларации о доходах. Может быть, наша встреча состоится не в обычные рабочие часы. В этом месяце я завален работой сверх головы. Рыбки покрупнее тебя, и их не мало, пытаются надуть правительство, и я намерен выловить их всех.
Да, если в доме у инспектора Лоуренса что-то и было не в порядке, он, похоже, горел желанием, чтобы за это поплатился весь мир.
– Так что мы, возможно, не увидимся до завтрашнего вечера. – С этими словами он встал.
– Завтра? Я не смогу собрать все бумаги к завтрашнему вечеру!
– Через полчаса у меня деловая встреча в федеральном суде. Так что извини меня. – Он жестом указал на дверь.
– Мистер Лоуренс...
– Я позвоню в три. Человек, служивший в армии, должен знать, что значит быть точным.

Глава 6

Расставшись с налоговым инспектором, я первым делом позвонил Мофассу. Попросил его послать кого-нибудь приготовить пустующую квартиру в доме на Шестьдесят четвертой улице для двух постояльцев. Затем позвонил Альфреду Бонтану.
– Я слушаю, – мягко ответила его мать.
– Миссис Бонтан?
– Это вы, Изи Роулинз?
– Да, я. Как поживаете, мэм?
– Просто прекрасно, – ответила она. В ее голосе звучала глубокая признательность. – Вы ведь знаете, Альфред вернулся домой благодаря вам.
– Я это знаю. Поехал и привез его домой, понимая, как вам его не хватало.
Сын миссис Бонтан Альфред украл три сотни долларов у Стиделла, местного букмекера, и сбежал в Комптон. Он боялся, как бы Стиделл не убил его, и боялся не без оснований. Украсть деньги Альфреда заставила нужда: его мать была больна, ей требовалась медицинская помощь. Стиделл нанял меня, поручив найти парня и вернуть украденное. Прежде всего я отправился к миссис Бонтан и сказал, что если она не сообщит мне адреса Альфреда, то Стиделл убьет ее сына. Адрес она мне дала. Правда, пришлось сначала рассказать ей, как Стиделл оторвал ухо человеку, который снял колпаки с колес его машины.
– Но ведь вы работаете на Стиделла, – взмолилась она.
– Это мой бизнес, мэм. Но обещаю, если мне удастся поладить со Стиделлом, я, может быть, найду компромисс.
Итак, адрес она мне дала, настолько она была напугана. Женская любовь явилась причиной смерти многих мужчин.
Я нашел Альфреда, швырнул его на заднее сиденье своего «форда» и привез в отель на Гранд-стрит в Лос-Анджелесе. Затем отправился к букмекеру. Он жил в задней комнате при парикмахерской в Авалоне.
Я вручил Стиделлу сорок два доллара, оставшиеся у Альфреда, и сказал:
– Альфред согласен выплачивать тебе по пятнадцать долларов в месяц, пока не погасит долг.
– Черта с два!
Я достал свой пистолет и приставил ствол к одному из его зубов, украшенному серебряной коронкой.
– Я обещаю вернуть тебе деньги. Ты, надеюсь, понимаешь, если Альфред будет убит, ты не получишь ни гроша.
– Я не позволю этому парню так легко отделаться после того, как он меня обокрал. Я должен заботиться о своей репутации, Изи.
Стиделл был крутым человеком, но только с трусами. И он прекрасно знал: я не из тех, кто уступает насилию.
– Значит, придется выбирать между ним и тобой, – сказал я. – Ты ведь знаешь, я не могу относиться по-хорошему к убийцам мальчишек.
Мы решили все без кровопролития. Альфред получил хорошее место в Парковом управлении, расплатился со Стиделлом и обеспечил своей матери медицинскую страховку.
После всего случившегося миссис Бонтан стала считать меня чуть ли не приемным сыном.
– Вы когда-нибудь женитесь? – спросила она.
– Если найду, кто согласится пойти за меня.
– О, – возразила она, – вы очень привлекательный мужчина, милый. Я знаю многих женщин, которые с радостью пошли бы за вас.
Но в этот момент меня интересовал только Альфред. Он еще вчера был подростком, нервным и впечатлительным. Но он помнил о долге чести по отношению ко мне. Я думаю, он был счастлив вернуться к матери.
– Не могу ли я поговорить с Альфредом, мэм?
– Конечно, Изи, и, может быть, вы как-нибудь зайдете к нам пообедать?
– С удовольствием, – сказал я.
Через несколько секунд я услышал голос Альфреда:
– Мистер Роулинз?
– Слушай меня внимательно, Альфред. Мне нужно кое-что перевезти, и я нуждаюсь в помощнике, который умеет держать язык за зубами.
– У вас есть такой помощник, мистер... Изи. Когда вам понадобится помощь?
– Ты знаешь мой дом на Сто шестнадцатой улице?
– Пожалуй, нет.
Я дал ему адрес и попросил быть около половины второго.
– Только сначала зайди к Мофассу и скажи, что тебе понадобится грузовик для переезда.
Все время, пока я висел на телефоне, меня терзала мысль, что правительство покушается на мои деньги и мою свободу. Но я не дал эмоциям возобладать над собой. Я и подумать боялся, что может случиться, если сдамся.
Поэтому, закончив телефонные беседы, я отправился в «Таргетс-бар». Было еще не поздно, мне хотелось выпить и немного успокоиться.
Барменом в этом заведении был Джон Маккензи. Заодно он был поваром и вышибалой, а также хозяином бара, хотя его имя не значилось на вывеске. Раньше он владел забегаловкой возле Уаттса, но полиция в конце концов ее прикрыла. В окружной полиции появился честный начальник и из-за расхождения во взглядах между честными копами и честными негритянскими предпринимателями лишил наших лучших бизнесменов возможности заниматься своим делом.
Джон не мог получить лицензию на продажу спиртного, так как в молодости нарушил «сухой закон». Поэтому он арендовал пустующий магазинчик, облицевал его красным деревом и разместил в нем восемнадцать круглых столиков. Затем передал девять тысяч долларов Оделлу Джонсу, который и внес деньги в банк от своего имени. Но бар оставался собственностью Джона. Он управлял им, получал деньги и оплачивал закладную. Зато Оделл мог заходить сюда в любое время и пить сколько душе угодно.
Это Джон подал мне мысль купить дома через подставное лицо.
Оделл работал сторожем в дневной школе церкви Первого африканского баптиста, находившейся за углом.
Когда я пришел в бар, Оделл сидел за своим излюбленным столиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28