https://wodolei.ru/catalog/mebel/tumby-pod-rakovinu/
А что, если это были выстрелы из малокалиберного пистолета? Вполне может быть.
Я вернулся к любовникам, если их можно было так назвать. Все это больше походило на то, чем мы занимались, будучи солдатами в Европе, когда у нас не было ни свободного времени, ни денег. Ее одежда в полном порядке, даже туфли не сняла. Это была та самая молодая женщина, которую я недавно встретил в подвале.
Потом я подумал, кто, интересно, будет расследовать это дело. Магнолия-стрит совсем рядом.
В это время в комнату вошел Хаим.
– Что случилось? – пробормотал он.
– Они убиты.
– Кем?
– Я не знаю. Винона мчалась вниз, вопя, что их убили.
– Это она их убила?
– Вы не позвоните в полицию, Хаим?
– Где? – спросил он. Хорошо еще не поинтересовался зачем.
Я указал на телефон и огляделся, пока он набирал номер. Когда он поговорил с полицейским диспетчером, я спросил, не видел ли он чего-нибудь необычного в подвале, не было ли кого-нибудь, кроме меня. Он припомнил, что встретил только одного из молодых дьяконов, Роберта Уильямса, но это было еще утром.
Полицейские в форме явились минут через десять. Они разлучили нас с Хаимом и начали допрос.
Винону отвели наверх. Она сидела на полу у дверей квартиры и бормотала что-то про кровь.
Полицейский спросил, была ли Винона знакома со священником. Я сказал, что ничего не знаю об их отношениях. Но он мне не поверил.
– Значит, не знаете? Тогда откуда вам известно ее имя?
– Я с ней здороваюсь. Она член церковного совета. Конечно, она знакома со священником, но я понятия не имею об их личных отношениях.
– Как долго она находилась наверху вместе с ним?
Я пожал плечами.
Он принялся шагать по комнате, сжимая и разжимая кулаки. Толстяк с красным лицом и ярко-синими глазами был выше меня ростом и имел скверную привычку разговаривать с самим собой.
– Он знает ее имя, – проговорил он. – А потом строит из себя дурачка.
– Я был в подвале, – вставил я, но он не слушал.
– Что-то тут не так, – продолжал он. – Что-то не так Вы знаете, где она живет?
– Нет.
Он снова начал шагать по комнате.
– Парень дурачит нас, он чего-то скрывает. Определенно что-то скрывает.
Мне говорили, в болотах Техаса до сих пор встречаются крокодилы. Пожалуй, сейчас я предпочел бы иметь дело с одним из них.
– Файн, – окликнул кто-то от двери.
Сумасшедший полицейский оглянулся. На пороге стоял Эндрю Риди.
– Что здесь происходит? – спросил Риди.
– Двоих тут пришили, а этот седой ведет себя так, словно это совершил Господь Бог. Женщина, которая их обнаружила, наверху.
Вслед за Риди вошел Куинтин Нейлор. Не знаю, слышал ли он разглагольствования безумного копа. Мне показалось, они не испытывали друг к другу особой симпатии. Даже не поздоровались.
– Хорошо, хорошо, хорошо, – проговорил Риди. – А, вы снова здесь, мистер Роулинз. Их тоже выселили из дома?
– На кушетке лежит священник из церкви. Девушку я не знаю.
По лицу Риди я понял, он не на шутку задумался. Убийство священника, независимо от его цвета кожи, – политическая проблема.
– И почему же вы оказались здесь?
– Я работал в подвале.
– Работали? – удивился Нейлор. – Почему-то когда вы работаете, людей убивают, не так ли?
– Нет, сэр.
– Вы знали священника?
– Разговаривал с ним иногда, вот и все.
– Вы здешний прихожанин?
– Да, сэр.
Нейлор повернулся к полицейским в форме.
– Накройте их, – сказал он. – Разве вы не знаете правил?
Толстый коп вроде собрался огрызнуться, но Риди схватил его за рукав и что-то прошептал. Полицейские удалились, толстяк поплелся вслед за ними.
Выходя, он сказал Нейлору:
– Не волнуйся, сынок, когда патрулируют негры, убийств хоть отбавляй. Ты еще наглядишься, как черные шлюхи режут друг друга.
– Я убью этого сукина сына, – прошипел Нейлор.
Риди промолчал. Пошел в спальню и принес простыни прикрыть убитых.
– А что скажете вы? – спросил Нейлор у Хаима.
– Меня зовут Венцлер. Изи и я работали в подвале и услышали крики. Изи побежал наверх, потом пришел я и увидел бедного Тауна и девушку. Просто ужасно!
– Мистер Роулинз работает с вами?
– Мы работаем вместе, – сказал Хаим. – Занимаемся благотворительностью от имени церкви.
– И вы были внизу, когда услышали крики?
– Да.
– Не слышали выстрелов?
– Нет, только крики. Едва слышные, где-то далеко от нас, словно в закрытом помещении.
– Спуститесь с ними вниз, Куинт, и возьмите письменные показания, – распорядился Риди. – А я вызову патруль, отвезем их в участок. Позвоню заодно в «Скорую помощь» и коронеру.
Глава 23
Меня давно не допрашивали в участке на Семьдесят седьмой улице, но пахло здесь по-прежнему. Кислый запах, какой-то неопределенный. Не живой и не мертвый. Пахло не пищей и не дерьмом, пожалуй, так же гнусно, как в квартире Поинсеттии.
Когда меня притащили сюда в последний раз, я находился под арестом. Меня сунули в камеру с обшарпанными стенами, предназначенную для допросов. Эти допросы сопровождались ударами и пинками. Теперь же меня усадили перед Куинтином Нейлором. У него на столе лежал сине-белый бланк. Он задавал мне вопросы.
– Имя?
– Изекиель Портерхаус Роулинз, – ответил я.
– Дата рождения?
– Сейчас припомню, – сказал я. – Третье ноября 1920 года.
– Рост?
– Шесть футов один дюйм.
– Вес?
– Обычно – сто восемьдесят пять фунтов. Но после Рождества я вешу около ста девяноста.
Он задавал один за другим вопросы в этом же роде, и я непринужденно отвечал на них. Я доверился этому негру, сам не знаю почему. В жизни мне пришлось натерпеться от своих цветных собратьев куда больше, чем от белых. Меня били, грабили, в меня стреляли, но я не задумываясь, безоговорочно доверял чернокожему. Так уж, видимо, я был устроен.
– Ну хорошо, Изекиель, расскажите мне все о Поинсеттии, преподобном Тауне и этой женщине.
– Они все мертвы. Убиты. Мертвы, как дохлая рыба.
– Кто их убил?
Он говорил как человек образованный. При желании я мог бы разговаривать с ним так же, но я всегда считал, что человек должен говорить на языке, усвоенном с рождения. Если вы начнете говорить как белый, вы можете забыть, кто вы есть.
– Я не знаю. Разве Поинсеттиа не покончила с собой?
– Результаты вскрытия будут получены сегодня вечером. Можете ли вы сказать что-нибудь по этому поводу?
– Они до сих пор ничего не сделали? – Я был поражен.
– Коронер страшно занят, мистер Роулинз. На Сан-Ремо-стрит произошел несчастный случай. Кроме того, пожар на Санта-Монике. Да и мы до сих пор сомневались, убийство ли это, – сказал Куинтин. – Коронер сейчас по пояс в трупах, но очередь дойдет и до этого дела.
– Я ничего не знаю, кроме того, что священник и девушка убиты, я сам видел кровь. Мне неизвестно, кто их убил, и, уж если говорить правду, я и знать этого не хочу. Убийство не имеет ко мне никакого отношения.
– Это не соответствует тому, что я слышал.
– Как так?
– Несколько лет тому назад произошло несколько убийств, к которым вы были причастны. Ваши показания избавили от тюрьмы одного из убийц.
– Это правда. – Я ткнул себя пальцем в грудь. – Убийцей был кто-то другой. И я тогда сообщил об этом властям. И сейчас, если бы я знал, кто убил этих двоих в церкви, то обязательно вам сказал бы. Но я, не отрывая зада, сидел в подвале и разбирал одежду, когда услышал вопль Виноны. Я бросился на помощь, но слишком поздно.
– Вы думаете, их убила Винона?
– Понятия не имею.
– Вы не видели еще кого-нибудь поблизости?
– Нет, – сказал я. – Хаим упомянул Роберта Уильямса, но я сам его не видел.
– Значит, никого?
– Я видел Хаима, и Хаим видел меня. Вот и все.
– Где вы находились, прежде чем пойти на работу?
– Я завтракал вместе с моей приятельницей.
– Кто такая?
– Ее зовут Ширли.
– Как фамилия?
– Не знаю, но могу показать, где она живет.
– Сколько времени вы находились в церкви до того, как спустились в подвал?
– Я сразу же пошел туда.
Затем мы начали сначала. И так снова и снова.
Вдруг он спросил меня, не слышал ли я выстрелов.
– Выстрелов?
– Да, – ответил он сурово, – выстрелов.
– Их застрелили?
– А как по-вашему?
– Их могли и зарезать, откуда я знаю.
Для полицейского Нейлора этого было достаточно. Он встал и вышел с чувством отвращения. Через несколько минут вернулся и сказал, что я могу идти. Хаима и Винону отпустили давным-давно, у полиции они не вызвали никаких подозрений. Истерика Виноны была слишком правдоподобна, а о том, что Хаим – член организации «Красный террор», никто не знал.
Я вышел на улицу, доехал на автобусе до церкви, а оттуда добирался домой уже на машине. Столько всего свалилось на мою голову! Жизнь пошла вкривь и вкось. Главное, люди, знакомые мне, умирали один за другим, а это уже никак не укладывалось в голове.
* * *
Злоключения мои в этот день, похоже, еще не кончились. На моем крылечке в качалке сидел Крыса и потягивал виски. Запах спиртного я почуял за десять футов.
Обычно он проявлял редкостную щепетильность в отношении одежды. Шелк и кашемир были ему так же привычны, как для другого – хлопок. Его одевали женщины, а потом выводили на люди. Пусть весь мир знает, кто у них есть.
Крыса как-то рассказал мне, что одна женщина заменила обычные карманы у него в брюках на атласные, чтобы иметь возможность гладить его под столом или в кино, как она привыкла делать это дома.
Но сейчас на своем крыльце я увидел совсем другого человека. Он, похоже, несколько дней не брился, и его тощая бороденка торчала, как крысиная шерсть. Одежда заляпана грязью. Крыса молчал. Так человек может выглядеть только после длительного запоя.
– Привет, Изи.
– Привет, Крыса.
Я присел с ним рядом и вдруг почувствовал, будто мы снова молоды и никогда не покидали Техаса. Наверно, я надеялся, что вернутся прежние добрые времена.
– Я без пистолета, – сказал Крыса.
– Неужели?
– Я мог бы убить кое-кого, Изи, кого мне не хотелось бы убивать.
– Что с тобой, Рей? Ты нездоров?
Он засмеялся, согнувшись, будто от приступа колик.
– Да, – сказал он. – Я нездоров. Эта боль доведет меня до смерти.
– Что за боль?
Он вперил в меня стальной взгляд.
– Ты видел моего сына?
– Да, Этта приходила ко мне с ним, когда приехала.
– Красивый мальчик, правда?
Я кивнул.
– У него крупные ступни и большой рот. Черт побери, что еще нужно в этом мире.
Крыса умолк, а я продолжал:
– Он прекрасный мальчик. Сильный и умный к тому же.
– Он чистый дьявол, – прошептал Крыса.
– Что ты сказал?
– Сатана, злой ангел из ада. Посмотрел бы ты, как он подымает брови, они выглядят как рожки.
– Конечно, Ламарк – озорник, но он неплохой мальчишка, Реймонд.
– Он сатана из ада. Черные кошки и колдовство вуду. Ты помнишь Маму Джо?
– Еще бы.
Я никогда ее не забывал.
Крыса тогда уговорил меня отвезти его в угнанном автомобиле в городишко Пария в восточном Техасе. Нам было около двадцати, но характер Крысы уже вполне определился. Ему хотелось получить деньги матери, завещанные перед смертью. Он собирался жениться на Этте-Мэй и заявил: «Я получу эти деньги, а иначе дедушке Ризу не жить». Риз был его отчимом.
Но прежде чем поехать к отчиму Крысы, мы направились в самое средоточие болот. Там разыскали домик, со всех сторон окруженный грушевыми деревьями, стоявшими как колонны, двойными рядами. В этом домике жила Мама Джо, деревенская ведьма. Росту в ней было шесть футов и шесть дюймов. Она зарабатывала себе на жизнь своими сверхъестественными способностями, недоступными большинству людей. Ведьма, лет на двадцать старше, просто околдовала меня, когда ночью мы остались с ней вдвоем. Крыса обдумывал убийство, а Мама Джо держала меня за волосы. Я клялся ей в любви и чего только не говорил! Помню по сей день – от нее пахло сладким перцем, чесноком, горьким вином и табачным перегаром.
– Она всегда говорила мне, – прервал мои мысли Крыса, – что зло возвращается к тому, кто неправедно жил. А если сам не расплатился, оно падет на твоих детей.
– Ламарк совсем не такой, Рей.
– Откуда ты знаешь? – закричал он и воинственно ринулся вперед. – Он положил на меня глаз, Изи. Сам сказал, ненавидит меня, хочет, чтобы я умер. Объясни мне, как может сын желать родному отцу смерти?
А я думал об Этте. Как бы все устроить, чтобы и ее любовником быть, и оставаться при этом другом Крысы.
– Да не испытывает он к тебе ненависти! Он еще малыш, и ему непонятно, почему ты и Этта не можете жить вместе.
– Он дьявол из ада, – снова прошептал он. – Я делал все, что полагается делать отцу, Изи. Ты же знаешь, своего отца я не видел, а Риза – убил.
Крыса в конце концов убил своего отчима, несмотря на все мои попытки помешать.
– Да, я убил его, – продолжал Крыса. – Но он и его сын Наврошет избивали меня, как хотели, и издевались надо мной.
Потом Крыса убил и своего сводного брата Наврошета.
– Ламарк не думает, что ты такой, – сказал я.
– Нет, он именно так и думает, да, да. И ты знаешь, я не давал ему ни малейшего повода. Я люблю своего мальчика и готов для него на все. – По лицу его струились слезы. – Ты знаешь, иногда я беру его с собой в дом Зельды. Шлюхам нравится, когда я привожу к ним мальчика. Они носятся вокруг него, закармливают шоколадом. И я показываю ему игру в карты и танцы. И представь себе, он робеет и пугается. Позорит меня перед Зельдой.
Крыса улыбнулся:
– Он постоянно ходил за мной в ванную комнату, смотрел на мой член, как будто никогда не видел ничего подобного. А потом вдруг заявил, что больше никуда со мной не пойдет. Даже не желает разговаривать. А если я настаиваю, начинает кричать, как демон, прямо на улице, будто я последняя гадина вроде Риза.
Прежде чем Крыса отплатил Ризу, старый фермер заставил нас побегать по болотам. Реймонд застрелил одну из его охотничьих собак, но две другие гнались за нами до самого леса. В конце концов они отстали, но к тому времени уже стемнело, и нам пришлось переночевать под открытым небом. Я был простужен, и Крыса, как мама-кошка, согревал меня всю ночь. Наверно, я загнулся бы, не позаботься он тогда обо мне.
Когда он заплакал, я обнял его за плечи. Он горько плакал и вырывался, но я его не отпускал.
– Мне жаль, Реймонд, – сказал я, когда он немного успокоился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Я вернулся к любовникам, если их можно было так назвать. Все это больше походило на то, чем мы занимались, будучи солдатами в Европе, когда у нас не было ни свободного времени, ни денег. Ее одежда в полном порядке, даже туфли не сняла. Это была та самая молодая женщина, которую я недавно встретил в подвале.
Потом я подумал, кто, интересно, будет расследовать это дело. Магнолия-стрит совсем рядом.
В это время в комнату вошел Хаим.
– Что случилось? – пробормотал он.
– Они убиты.
– Кем?
– Я не знаю. Винона мчалась вниз, вопя, что их убили.
– Это она их убила?
– Вы не позвоните в полицию, Хаим?
– Где? – спросил он. Хорошо еще не поинтересовался зачем.
Я указал на телефон и огляделся, пока он набирал номер. Когда он поговорил с полицейским диспетчером, я спросил, не видел ли он чего-нибудь необычного в подвале, не было ли кого-нибудь, кроме меня. Он припомнил, что встретил только одного из молодых дьяконов, Роберта Уильямса, но это было еще утром.
Полицейские в форме явились минут через десять. Они разлучили нас с Хаимом и начали допрос.
Винону отвели наверх. Она сидела на полу у дверей квартиры и бормотала что-то про кровь.
Полицейский спросил, была ли Винона знакома со священником. Я сказал, что ничего не знаю об их отношениях. Но он мне не поверил.
– Значит, не знаете? Тогда откуда вам известно ее имя?
– Я с ней здороваюсь. Она член церковного совета. Конечно, она знакома со священником, но я понятия не имею об их личных отношениях.
– Как долго она находилась наверху вместе с ним?
Я пожал плечами.
Он принялся шагать по комнате, сжимая и разжимая кулаки. Толстяк с красным лицом и ярко-синими глазами был выше меня ростом и имел скверную привычку разговаривать с самим собой.
– Он знает ее имя, – проговорил он. – А потом строит из себя дурачка.
– Я был в подвале, – вставил я, но он не слушал.
– Что-то тут не так, – продолжал он. – Что-то не так Вы знаете, где она живет?
– Нет.
Он снова начал шагать по комнате.
– Парень дурачит нас, он чего-то скрывает. Определенно что-то скрывает.
Мне говорили, в болотах Техаса до сих пор встречаются крокодилы. Пожалуй, сейчас я предпочел бы иметь дело с одним из них.
– Файн, – окликнул кто-то от двери.
Сумасшедший полицейский оглянулся. На пороге стоял Эндрю Риди.
– Что здесь происходит? – спросил Риди.
– Двоих тут пришили, а этот седой ведет себя так, словно это совершил Господь Бог. Женщина, которая их обнаружила, наверху.
Вслед за Риди вошел Куинтин Нейлор. Не знаю, слышал ли он разглагольствования безумного копа. Мне показалось, они не испытывали друг к другу особой симпатии. Даже не поздоровались.
– Хорошо, хорошо, хорошо, – проговорил Риди. – А, вы снова здесь, мистер Роулинз. Их тоже выселили из дома?
– На кушетке лежит священник из церкви. Девушку я не знаю.
По лицу Риди я понял, он не на шутку задумался. Убийство священника, независимо от его цвета кожи, – политическая проблема.
– И почему же вы оказались здесь?
– Я работал в подвале.
– Работали? – удивился Нейлор. – Почему-то когда вы работаете, людей убивают, не так ли?
– Нет, сэр.
– Вы знали священника?
– Разговаривал с ним иногда, вот и все.
– Вы здешний прихожанин?
– Да, сэр.
Нейлор повернулся к полицейским в форме.
– Накройте их, – сказал он. – Разве вы не знаете правил?
Толстый коп вроде собрался огрызнуться, но Риди схватил его за рукав и что-то прошептал. Полицейские удалились, толстяк поплелся вслед за ними.
Выходя, он сказал Нейлору:
– Не волнуйся, сынок, когда патрулируют негры, убийств хоть отбавляй. Ты еще наглядишься, как черные шлюхи режут друг друга.
– Я убью этого сукина сына, – прошипел Нейлор.
Риди промолчал. Пошел в спальню и принес простыни прикрыть убитых.
– А что скажете вы? – спросил Нейлор у Хаима.
– Меня зовут Венцлер. Изи и я работали в подвале и услышали крики. Изи побежал наверх, потом пришел я и увидел бедного Тауна и девушку. Просто ужасно!
– Мистер Роулинз работает с вами?
– Мы работаем вместе, – сказал Хаим. – Занимаемся благотворительностью от имени церкви.
– И вы были внизу, когда услышали крики?
– Да.
– Не слышали выстрелов?
– Нет, только крики. Едва слышные, где-то далеко от нас, словно в закрытом помещении.
– Спуститесь с ними вниз, Куинт, и возьмите письменные показания, – распорядился Риди. – А я вызову патруль, отвезем их в участок. Позвоню заодно в «Скорую помощь» и коронеру.
Глава 23
Меня давно не допрашивали в участке на Семьдесят седьмой улице, но пахло здесь по-прежнему. Кислый запах, какой-то неопределенный. Не живой и не мертвый. Пахло не пищей и не дерьмом, пожалуй, так же гнусно, как в квартире Поинсеттии.
Когда меня притащили сюда в последний раз, я находился под арестом. Меня сунули в камеру с обшарпанными стенами, предназначенную для допросов. Эти допросы сопровождались ударами и пинками. Теперь же меня усадили перед Куинтином Нейлором. У него на столе лежал сине-белый бланк. Он задавал мне вопросы.
– Имя?
– Изекиель Портерхаус Роулинз, – ответил я.
– Дата рождения?
– Сейчас припомню, – сказал я. – Третье ноября 1920 года.
– Рост?
– Шесть футов один дюйм.
– Вес?
– Обычно – сто восемьдесят пять фунтов. Но после Рождества я вешу около ста девяноста.
Он задавал один за другим вопросы в этом же роде, и я непринужденно отвечал на них. Я доверился этому негру, сам не знаю почему. В жизни мне пришлось натерпеться от своих цветных собратьев куда больше, чем от белых. Меня били, грабили, в меня стреляли, но я не задумываясь, безоговорочно доверял чернокожему. Так уж, видимо, я был устроен.
– Ну хорошо, Изекиель, расскажите мне все о Поинсеттии, преподобном Тауне и этой женщине.
– Они все мертвы. Убиты. Мертвы, как дохлая рыба.
– Кто их убил?
Он говорил как человек образованный. При желании я мог бы разговаривать с ним так же, но я всегда считал, что человек должен говорить на языке, усвоенном с рождения. Если вы начнете говорить как белый, вы можете забыть, кто вы есть.
– Я не знаю. Разве Поинсеттиа не покончила с собой?
– Результаты вскрытия будут получены сегодня вечером. Можете ли вы сказать что-нибудь по этому поводу?
– Они до сих пор ничего не сделали? – Я был поражен.
– Коронер страшно занят, мистер Роулинз. На Сан-Ремо-стрит произошел несчастный случай. Кроме того, пожар на Санта-Монике. Да и мы до сих пор сомневались, убийство ли это, – сказал Куинтин. – Коронер сейчас по пояс в трупах, но очередь дойдет и до этого дела.
– Я ничего не знаю, кроме того, что священник и девушка убиты, я сам видел кровь. Мне неизвестно, кто их убил, и, уж если говорить правду, я и знать этого не хочу. Убийство не имеет ко мне никакого отношения.
– Это не соответствует тому, что я слышал.
– Как так?
– Несколько лет тому назад произошло несколько убийств, к которым вы были причастны. Ваши показания избавили от тюрьмы одного из убийц.
– Это правда. – Я ткнул себя пальцем в грудь. – Убийцей был кто-то другой. И я тогда сообщил об этом властям. И сейчас, если бы я знал, кто убил этих двоих в церкви, то обязательно вам сказал бы. Но я, не отрывая зада, сидел в подвале и разбирал одежду, когда услышал вопль Виноны. Я бросился на помощь, но слишком поздно.
– Вы думаете, их убила Винона?
– Понятия не имею.
– Вы не видели еще кого-нибудь поблизости?
– Нет, – сказал я. – Хаим упомянул Роберта Уильямса, но я сам его не видел.
– Значит, никого?
– Я видел Хаима, и Хаим видел меня. Вот и все.
– Где вы находились, прежде чем пойти на работу?
– Я завтракал вместе с моей приятельницей.
– Кто такая?
– Ее зовут Ширли.
– Как фамилия?
– Не знаю, но могу показать, где она живет.
– Сколько времени вы находились в церкви до того, как спустились в подвал?
– Я сразу же пошел туда.
Затем мы начали сначала. И так снова и снова.
Вдруг он спросил меня, не слышал ли я выстрелов.
– Выстрелов?
– Да, – ответил он сурово, – выстрелов.
– Их застрелили?
– А как по-вашему?
– Их могли и зарезать, откуда я знаю.
Для полицейского Нейлора этого было достаточно. Он встал и вышел с чувством отвращения. Через несколько минут вернулся и сказал, что я могу идти. Хаима и Винону отпустили давным-давно, у полиции они не вызвали никаких подозрений. Истерика Виноны была слишком правдоподобна, а о том, что Хаим – член организации «Красный террор», никто не знал.
Я вышел на улицу, доехал на автобусе до церкви, а оттуда добирался домой уже на машине. Столько всего свалилось на мою голову! Жизнь пошла вкривь и вкось. Главное, люди, знакомые мне, умирали один за другим, а это уже никак не укладывалось в голове.
* * *
Злоключения мои в этот день, похоже, еще не кончились. На моем крылечке в качалке сидел Крыса и потягивал виски. Запах спиртного я почуял за десять футов.
Обычно он проявлял редкостную щепетильность в отношении одежды. Шелк и кашемир были ему так же привычны, как для другого – хлопок. Его одевали женщины, а потом выводили на люди. Пусть весь мир знает, кто у них есть.
Крыса как-то рассказал мне, что одна женщина заменила обычные карманы у него в брюках на атласные, чтобы иметь возможность гладить его под столом или в кино, как она привыкла делать это дома.
Но сейчас на своем крыльце я увидел совсем другого человека. Он, похоже, несколько дней не брился, и его тощая бороденка торчала, как крысиная шерсть. Одежда заляпана грязью. Крыса молчал. Так человек может выглядеть только после длительного запоя.
– Привет, Изи.
– Привет, Крыса.
Я присел с ним рядом и вдруг почувствовал, будто мы снова молоды и никогда не покидали Техаса. Наверно, я надеялся, что вернутся прежние добрые времена.
– Я без пистолета, – сказал Крыса.
– Неужели?
– Я мог бы убить кое-кого, Изи, кого мне не хотелось бы убивать.
– Что с тобой, Рей? Ты нездоров?
Он засмеялся, согнувшись, будто от приступа колик.
– Да, – сказал он. – Я нездоров. Эта боль доведет меня до смерти.
– Что за боль?
Он вперил в меня стальной взгляд.
– Ты видел моего сына?
– Да, Этта приходила ко мне с ним, когда приехала.
– Красивый мальчик, правда?
Я кивнул.
– У него крупные ступни и большой рот. Черт побери, что еще нужно в этом мире.
Крыса умолк, а я продолжал:
– Он прекрасный мальчик. Сильный и умный к тому же.
– Он чистый дьявол, – прошептал Крыса.
– Что ты сказал?
– Сатана, злой ангел из ада. Посмотрел бы ты, как он подымает брови, они выглядят как рожки.
– Конечно, Ламарк – озорник, но он неплохой мальчишка, Реймонд.
– Он сатана из ада. Черные кошки и колдовство вуду. Ты помнишь Маму Джо?
– Еще бы.
Я никогда ее не забывал.
Крыса тогда уговорил меня отвезти его в угнанном автомобиле в городишко Пария в восточном Техасе. Нам было около двадцати, но характер Крысы уже вполне определился. Ему хотелось получить деньги матери, завещанные перед смертью. Он собирался жениться на Этте-Мэй и заявил: «Я получу эти деньги, а иначе дедушке Ризу не жить». Риз был его отчимом.
Но прежде чем поехать к отчиму Крысы, мы направились в самое средоточие болот. Там разыскали домик, со всех сторон окруженный грушевыми деревьями, стоявшими как колонны, двойными рядами. В этом домике жила Мама Джо, деревенская ведьма. Росту в ней было шесть футов и шесть дюймов. Она зарабатывала себе на жизнь своими сверхъестественными способностями, недоступными большинству людей. Ведьма, лет на двадцать старше, просто околдовала меня, когда ночью мы остались с ней вдвоем. Крыса обдумывал убийство, а Мама Джо держала меня за волосы. Я клялся ей в любви и чего только не говорил! Помню по сей день – от нее пахло сладким перцем, чесноком, горьким вином и табачным перегаром.
– Она всегда говорила мне, – прервал мои мысли Крыса, – что зло возвращается к тому, кто неправедно жил. А если сам не расплатился, оно падет на твоих детей.
– Ламарк совсем не такой, Рей.
– Откуда ты знаешь? – закричал он и воинственно ринулся вперед. – Он положил на меня глаз, Изи. Сам сказал, ненавидит меня, хочет, чтобы я умер. Объясни мне, как может сын желать родному отцу смерти?
А я думал об Этте. Как бы все устроить, чтобы и ее любовником быть, и оставаться при этом другом Крысы.
– Да не испытывает он к тебе ненависти! Он еще малыш, и ему непонятно, почему ты и Этта не можете жить вместе.
– Он дьявол из ада, – снова прошептал он. – Я делал все, что полагается делать отцу, Изи. Ты же знаешь, своего отца я не видел, а Риза – убил.
Крыса в конце концов убил своего отчима, несмотря на все мои попытки помешать.
– Да, я убил его, – продолжал Крыса. – Но он и его сын Наврошет избивали меня, как хотели, и издевались надо мной.
Потом Крыса убил и своего сводного брата Наврошета.
– Ламарк не думает, что ты такой, – сказал я.
– Нет, он именно так и думает, да, да. И ты знаешь, я не давал ему ни малейшего повода. Я люблю своего мальчика и готов для него на все. – По лицу его струились слезы. – Ты знаешь, иногда я беру его с собой в дом Зельды. Шлюхам нравится, когда я привожу к ним мальчика. Они носятся вокруг него, закармливают шоколадом. И я показываю ему игру в карты и танцы. И представь себе, он робеет и пугается. Позорит меня перед Зельдой.
Крыса улыбнулся:
– Он постоянно ходил за мной в ванную комнату, смотрел на мой член, как будто никогда не видел ничего подобного. А потом вдруг заявил, что больше никуда со мной не пойдет. Даже не желает разговаривать. А если я настаиваю, начинает кричать, как демон, прямо на улице, будто я последняя гадина вроде Риза.
Прежде чем Крыса отплатил Ризу, старый фермер заставил нас побегать по болотам. Реймонд застрелил одну из его охотничьих собак, но две другие гнались за нами до самого леса. В конце концов они отстали, но к тому времени уже стемнело, и нам пришлось переночевать под открытым небом. Я был простужен, и Крыса, как мама-кошка, согревал меня всю ночь. Наверно, я загнулся бы, не позаботься он тогда обо мне.
Когда он заплакал, я обнял его за плечи. Он горько плакал и вырывался, но я его не отпускал.
– Мне жаль, Реймонд, – сказал я, когда он немного успокоился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28