До нее смутно доходило, что бубнил доктор.– ..истощен и ослаблен… без сознания… пульса и давления нет… искусственное дыхание дало результат… реанимация… теперь состояние устойчивое… сделано все возможное.Она чувствовала, как по телу расползается слабость. Ощущение холодное и вязкое. Внезапно она свалилась в обморок.
Хлопоты гостиничной прислуги разбудили Росса Конти. Осторожные шорохи за дверью в коридоре, дребезжание посуды, испаноязычный шепот. Он потянулся, откашлялся и подумал, как хорошо спать в одиночестве. Потом вспомнил о сообщении, сделанном Джорджем Ланкастером, и помрачнел. Вот так вот взять и погубить картину. Отдали роль Джорджу Ланкастеру. Да он даже из презерватива выпутаться не может. Все это знают.Он нахмурился еще больше, когда снимал трубку и заказывал себе в номер плотный завтрак.Элейн захотела его выставить, так? Если это то, что ей нужно, пусть сидит и радуется.Элейн, зануда. Элейн, членодробилка. Элейн, магазинная воровка.Осточертело слушать: делай это, делай то, сядь на диету, займись физкультурой. Ты жирный. Ты старый. Ты лысеешь.Он-то не лысеет. Если на то пошло, так лысеет она. Волосы лезут пучками… сам видел у нее на щетке. Не забыть бы ей об этом сказать, позлорадствовал он.Когда? Ты с ней не увидишься, придурок.Он встал и вывалил из чемодана фирмы «Вьюнтон» кое-как брошенные вещи. Хоть в дорогу собрала с приличным багажом.Впрочем, ему на это наделать. Ярлыки его не волнуют, никогда не волновали. Это у нее вся жизнь построена на ярлыках.Он громко зевнул. «Перестань!»– сказала бы Элейн. Он пернул… салют трубача. Заныла бы: «Боже, Росс! Ты просто омерзителен». Как будто сама никогда не пердит. А вообще-то, если подумать, то, наверное, и нет. Вот если бы пердеж был предусмотрен дизайном…Он оглушительно загоготал. Переживет он все это. Уйти из дома – конец счетам, что утром приносят для оплаты.Вкатили столик на колесиках, уставленный всякими вкусными вещами. Свежевыжатый апельсиновый сок, горячий кофе, глазунья из двух яиц с кусочками бекона, гренки из гречихи и гарнир из поджаренных овощей. На еду он набросился как голодный волк.Надо бы позвонить Карен, но не хочется. Ее развязное поведение на банкете удовольствия ему не доставило. Она не имеет на него прав. К тому же, раз он будет свободен, можно и развернуться. Теперь, когда он ничем не связан, на ум приходит сразу несколько женщин, с которыми было бы неплохо встретиться… с Джиной Джермейн, например.Он улыбнулся сам себе и постарался забыть, какое разочарование для него – лишиться роли и быть выставленным из собственного дома. По крайней мере днем он встречается с Сейди Ласаль, а если кто и может спасти карьеру актера, спрос на которого падает, так это она.Кажется, Нийл сотворил немыслимое. Монтана никогда бы не подумала, что он попадется в явную ловушку, подстроенную пышногрудой кинозвездой, жадной до внимания, но он оказался таким же мужиком, как и все. Измена ее терзала, она думала о нем куда лучше. Тяжело сознавать, что он рохля. Такой рохля, что чуть себя не угробил.Ненависти к нему она не чувствовала. Но и любви не ощущала. Его поведение ошеломило ее, и она знала наверняка: все, что у них было, ушло.Она придумала, что делать. Пока он в больнице, она будет рядом. Но когда выйдет… ну, что до нее, то возврата нет.
Одиннадцать. Точность – прямая дорога на киноолимп. Несмотря на мятую одежду, Бадди чувствовал себя уверенно.– Миз Ласаль, – сказал он секретарше, которая сидела в приемной и была занята подпиливанием ногтей.– Кто? – выпалила она.– Миз Ласаль.Это вывело ее из себя. Девицей она была немногословной.– Вы-то кто? – рявкнула она.Она заглянула в журнал регистрации, показала Бадди на стул, проронила: «Ждите», – и объявила его имя по селектору.Пять минут превратились в десять. Он просмотрел журналы «Тайм», «Драмалог»и разные кинематографические издания.Десять превратились в двадцать. Он немного подумал об Ангель, вспомнил свой вечер с Монтаной. Фантастическая женщина, хорошо бы им остаться друзьями. Секс с ней был роскошным – как раз то, что им обоим тогда и было нужно… но не навечно. Он знал, что она думает так же. Зажужжал селектор.– Идите, – сказала девица, указывая трехдюймовым наманикюренным ногтем в сторону коридора, куда выходили двери множества кабинетов.Он сделал глубокий вдох. В жизни его наступал важный период, и от этого он и впрямь нервничал.К нему шла секретарша в красном платье.– Бадди, добро пожаловать. – Она улыбнулась. – Пожалуйста, сюда.Она проводила его в конец коридора и распахнула дверь кабинета, где сидел мужчина и печатал на машинке. Он поднял голову и быстренько прикинул на глаз, чего стоит Бадди.– Здравствуйте, – сказал он. – Сейди сейчас будет. Присаживайтесь.– Это Ферди Картрайт, – объяснила секретарша. – Личный помощник миз Ласаль. – Она улыбнулась и ушла.Бадди сел. Подмышки потеют, на рубашке остаются пятна.Только бы на пиджаке не проступило.Ферди кончил печатать и, картинно взмахнув рукой, вытащил лист из машинки.– Готово! – воскликнул он. – Личная записка от Сейди Барбаре Барбаре Стрейзанд.

.Бадди сидел, уставившись перед собой, и повторял про себя ту фразу, которой начнет разговор.«Мисс Ласаль». Не так. «Миз Ласаль, об этом дне я мечтаю с тех самых пор, как впервые попал в Голливуд».Слюнявая чушь!«Сейди, вам и мне… нам предназначено быть вместе».Еще хуже.«Сейди Ласаль»– произносится с благоговением. «Живая легенда в своем городе».Ну и дерьмо!– Миз Ласаль просит вас зайти, – сказал Ферди, услышав три коротких звонка.Бадди вскочил. От хладнокровия его не осталось и следа. Он пошел за Ферди, который провел его в дверь знаменитого внутреннего кабинета.– Миз Ласаль, позвольте представить Бадди Хадсона, – официально произнес Ферди.Она сидела за большим старомодным письменным столом, заваленным сценариями. Брюнетка средних лет, черные волосы коротко подстрижены, и лицо примечательно только большими черными с поволокой глазами. Не привлекательная. Но и не отталкивающая. Ее лицо кого-то очень напоминало, только он не мог вспомнить кого.Она курила тоненькую коричневую сигарку, махнув которой пригласила его сесть.Сейди сразу же поняла, что имела в виду Монтана. Парень не вошел к ней в кабинет, он вбрел, как-то по-особому вихляя бедрами, на что трудно было не обратить внимания. Фигура отличная – это видно даже в одежде; и, хотя он смуглый, ей все равно сразу же вспомнился Росс – каким он был в тот раз, когда они впервые встретились. Та же походка. То же движение бедер. Откровенная чувственность, от которой теряешь самообладание.Она использовала все это, чтобы сделать Росса звездой. Попробовать сделать это еще раз! О, она многих сделала звездами! Но ни с кем не было так, как с Россом.Интересно, как бы Бадди смотрелся на рекламных щитах по всей Америке, от океана до океана? Теперь, спустя все эти годы, точно такая же кампания, как и тогда, с Россом. Обрезанные выцветшие «ливайсы»и вопрос: «Кто Бадди Хадсон?»Мысль эта ее заинтриговала.Он робко пристроился на краешке стула, давно позабыв все вступительные фразы. Она пристально рассматривала его, словно он был куском отборного мяса, и от этого ему становилось неловко.Наконец она сказала:– Я рада, что ты пришел, Бадди. Монтана Грей отзывалась о тебе с восторгом. Утром я просмотрела твою пробу, и я согласна с Монтаной.– Правда? – разволновался он. Удача его не оставляет. Все становится на место. – Я рад, – пролепетал он.– К тому времени, как я с тобой закончу, ты будешь больше чем просто рад. Ты хотел бы стать звездой, так ведь? И мне кажется, я могу тебе это устроить.Он ушам своим не верил, но ведь именно этого он и ждал всю жизнь.Две пары черных глаз встретились.– Я готов, – сказал он.– Знаю, – ответила она. Глава 46 Дек знал о могучих жизненных силах, что растекались по всему телу. Он давно чувствовал, как они набирают и набирают мощь. И вот теперь, когда голова обрита, силам дана воля, он знал, что отныне может сделать все что угодно, поскольку силы эти будут его хранить. Он неуязвим. Один, а кругом – подонки.И только он, он один, может дать людям свободу – если того пожелает.Он действовал во спасение, когда перерезал глотку и смотрел, как льется кровь. Стражу Порядка нечего больше осторожничать.Он недосягаем.Это доказано стопроцентно.Он избавил секретаршу от жалкого ее существования. Кромсал ее ножом, пока она не истекла кровью, пока не оставила ее жизнь. Потом обмылся в туалете, сбросил перепачканную рубашку, сунул под кран с холодной водой, отмыл липкую кровь, надел мокрую рубашку и пошел искать шкаф с картотекой.Все это он проделал, не торопясь. Он был совершенно спокоен и чувствовал себя в полнейшей безопасности.Нашел, что искал, а все остальные папки вывалил прямо на пол. Поднес зажженную спичку и смотрел, как заполыхала бумага. Не торопясь, пошел к фургону, который оставил за квартал.Джой им бы гордилась.И вот он сидит на жесткой кровати в унылом мотеле и роется в папках, пытаясь отыскать то, что нужно.
Мать сказала: «Рада познакомиться», – и поджала губы – верный признак того, что недовольна.Джой стиснула удивленную женщину в медвежьем объятии и влепила ей в щеку смачный поцелуй.– Мамочка! – выпалила она. – Во как я вас буду звать – решила, как только Дек про вас рассказал.Не без усилий Уинифред Эндрюс отпихнула девицу и попыталась взять себя в руки. Она терпеть не могла, когда к ней прикасались.– Так меня не называйте, – сказала она (скуластое лицо бесстрастно, как маска). – Вам так делать не подобает.– Пока что! – добавила Джой и кокетливо подмигнула.Дек стоял в дверях прибранной гостиной, где каждый предмет, каждая безделушка были начищены до блеска и расставлены строго по своим местам. Заходить он не хотел. Знал, что ничего хорошего не выйдет и что потеряет он того единственного человека, который для него что-то значит.– Ух ты! – заорала Джой. – Уютненько у вас тут. Так все… уж! Так по-домашнему. Мне нравится!Левое нижнее веко Уинифред Эндрюс задергалось. Она была женщина строгая, седовласая, с благочестивым выражением лица.Муж ее Уиллис был такой невзрачный и забитый, что можно было находиться с ним рядом в одной комнате и его не заметить.Именно так Джой и сделала. С твердым намерением понравиться она сосредоточила всю свою энергию на миссис Эндрюс.– Где мистер Э.? – игриво осведомилась она. – Он такой же раскрасавец, как мой Дек?Уинифред повернулась и метнула взгляд на Дека, который все еще топтался в дверях.– Познакомь свою… подругу… с отцом.Без всякой охоты он вошел и неуклюже совершил акт представления.– У-у-у, мистер Э., я-то и не видела, что вы тут сидите. – Джой так и лучилась радостью. – Здорово! Вы тоже красавчик.Можно вас чмокнуть? – И, не дожидаясь ответа, облобызала в обе щеки бесцветного человечка.Уиллис нервно стрельнул глазами в жену.– Сядь, – сказала Уинифред леденящим тоном. – Это Джозефина, не так ли?– Ага, – ответила Джой. – Но все мои кореши зовут меня Джой. Это у меня как прозвище вроде.Она плюхнулась на узкий коричневый диван и поманила к себе Дека.Он неохотно сел рядом.Воцарилось молчание.Нарушила его Уинифред:– Ты очень припозднился, Дек. С чего бы это?– Говорила я ему, припаздываем, – заворчала Джой. – Сколько раз обалдую этому говорила, но он разве послушает.Теперь-то Дек как раз и слушал. Как смеет она обзывать его при матери! Как смеет!Уинифред подхватила:– А Деку что ни говори, все без толку. Все равно слушать не будет, сделает по-своему и все не так, как надо, и дела ему ни до кого нет.Джой участливо кивнула.Уинифред испустила мучинический вздох.– Мы все для него делали. Себя не жалели ради него. Рассказывал он, как я чуть не умерла, его рожая?Джой затрясла острыми пучками волос.– А что ему до таких мелочей? – продолжала Уинифред. – Это ведь я чуть не умерла, а не он.– Футы, во балбес, – вставилась Джой, довольная, что миссис Эндрюс делится с ней сокровенным.– Может, вы думаете, что после всех моих страданий у меня родился заботливый сын, любящий свою мать? Нет. Дек доставляет мне лишь боль и мучения. Он…Дек слушал, как срываются с ее тонких поджатых губ резкие слова обвинений. Он слышал их уже столько раз – всю свою жизнь.Ни на что не годный, лоботряс, размазня, думает только о себе.Джой упивается каждым словечком, открыв слюнявый рот, закатывая пьяные глазки. Согласно кивает. Она с матерью заодно.Он чувствовал, что его вероломно, ужасно предали. Они смотрят на него как на пустое место. Только с Джой он был большим человеком. Ее ковбоем, ее возлюбленным. Неужто проститутка все врала?Постепенно его стало охватывать бешенство. Он не позволит матери разрушить то, что было у них с Джой.Он резко встал.– Мы собираемся пожениться, – сказал он.Уиллис Эндрюс заторопился включить телевизор, как будто это могло предотвратить надвигающийся скандал.Уинифред глядела на него, как смотрят на разлагающийся труп.Джой захлопала в ладоши – так дети радуются новой игрушке.Потом сказала то, что говорить не следовало:– Вот у видите, миссис Э., как мы поженимся, я Дека исправлю.Вы и я – мы вместе за него возьмемся. – Она глупо захихикала. – Гриву заставим обрезать и одежу купить поприличнее. – Глаза у нее сияли. – Миссис Э., обещаю, из меня выйдет потрясная дочь. Вы меня полюбите. – Вся она излучала надежду. – Вот ей-ей!Уинифред сначала таращилась на Джой, потом уставилась на Дека.– Это то, что ты хочешь, сын? – спросила она, все еще не веря. – Эта… эта… шлюха?Джой помрачнела.Уиллис Эндрюс не отрывал взгляда от телевизора.– Да, – сказал Дек.Она презрительно скривила тонкие губы.– Яне ослышалась, ты сказал «да»?– Она меня любит, и я без нее не могу.– Тебя любит. Разве тебя можно любить?Кровь застучала у него в висках.– А она любит.– Ты к ней хоть раз пригляделся? Она же шваль.– Эй… – начала было Джой, но никто ее не замечал.– Со мной она добрая. Славная.– Она жалкая уличная шваль. И даже такая она слишком хороша для тебя. Для тебя любая слишком хороша… ты ведь знаешь, да?Джой вся съежилась на ветхом коричневом диване. Где-то она, наверное, переборщила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74