Как выглядит этот тролль? Я представляла себе нечто вроде скандинавского гнома. Тролль, которого в честь меня назвали Пиппой.Он был очень далеко… если только они не убили и его тоже. Может и убили, но убийство ребенка не заслуживало упоминания в английских газетах.Я забрала волосы в узел. Это делало меня выше и старше. Теперь, я была похожа на человека, способного постоять за себя.Мне очень не хотелось идти на этот званый ужин. Я пару раз видела Гленкорнов. Они жили в большом доме на краю поместья. Дедушка купил у них землю. Они, наверное, продали ее скрепя сердце, потому что, как весело заметил дедушка, они не могли ее содержать. Сэр Эдвард Гленкорн никогда не мог управлять унаследованной усадьбой. Он просто дурак, говорил дедушка. Он презирал дураков, но Гленкорны были соседями. И когда их усадьба будет выставлена на продажу, а дедушка был уверен, что так и случится в ближайшие несколько лет, он хотел иметь шанс приобрести ее первым. Приобретение было целью дедушкиной жизни, поэтому он был так зол, когда усадьба Грантер уплыла у него прямо из-под носа. Земля и люди — он хотел владеть всем, заставить всех работать на себя, осуществлять его планы. Он был как Бог на земле, создающий свою собственную вселенную. Итак, хотя он и презирал сэра Эдварда Гленкорна, ему нравилось бывать в его кампании, потому что это вызывало в нем чувство собственного превосходства.Ужин был пыткой, равно как и все трапезы. Мне было трудно сосредоточиться на разговоре. От близости кузена Артура у меня по коже бегали мурашки. Я знала, что время не стоит на месте, и скоро я должна буду либо принять его предложение, либо остаться в одиночестве и нужде.Мне было трудно отмести все эти мысли в сторону. И к тому же, я все еще не оправилась от шока по поводу происшедшего с Франсин. Поэтому на ужине я вела себя, мягко говоря, рассеянно.София была спокойной девушкой, хотя мне всегда казалось, что я ее просто мало знаю. Часто я ловила на себе ее любопытный взгляд, как будто она пыталась прочитать мои мысли. Если бы со мной была Франсин, если бы надо мной не висела неясность и страх за свою судьбу, я думаю, София Гленкорн меня бы очень заинтересовала.Сэр Гленкорн говорил мне комплименты по поводу того, как я выгляжу. Я была уверена, что это делается просто из вежливости, потому что я знала, что коричневая тафта совсем не идет мне к лицу. Я все время ощущала беспокойство. Он долго говорил со мной о чем-то еще, но я отвечала невпопад. Наверное, он подумал, что я еще и глупа.— Уже не маленькая девочка, а? Настоящая молодая леди.Дедушка был почти добродушным.— Да, удивительно, как Филиппа быстро выросла.Зловещие слова. Я видела в его глазах планы. Свадьба… рождение… наследник, маленький Юэлл, из которого дедушка будет лепить то, что ему захочется.— Филиппа проявляет огромный интерес к поместью, — добавил кузен Артур.Да? Я что-то не замечала. Меня совершенно не интересовало поместье. Все мои мысли были заняты моими собственными делами и моей сестрой.— Нужно всегда думать, — говорил дедушка. — Ведь наследуют не только землю и собственность, но и обязательства вместе с ними.Я представила себе, как бы Франсин сейчас веселилась.— Филиппа также интересуется архитектурой, — не унимался кузен Артур.Мне очень хотелось, чтобы они прекратили говорить обо мне так, как будто меня там не было.— Мисс Элтон наставляет ее по этому предмету, — продолжал дедушка. — В какую церковь вы ездили?Я сказала, что в церковь Берли, недалеко от Дувра.— Не слишком ли далеко, чтобы взглянуть на кусок камня, — заметила леди Гленкорн.Дедушка одарил ее снисходительной, но довольно презрительной улыбкой.— Это норманнская церковь, не так ли, — сказал он, — мне кажется, самой интересной чертой норманнской архитектуры является то, как они строили крыши… Обшивали деревом стропила, чтобы придать потолкам форму тоннеля. Правильно, Филиппа?Я очень мало понимала в том, о чем он говорит, потому мы с мисс Элтон никогда не занимались архитектурой, пока не решили ехать в церковь Берли.— О, да, да, — сказала я в ответ. — Мисс Элтон очень переживает, потому что скоро покидает нас.Дедушка не смог скрыть своего презрения.— Филиппа уже слишком взрослая, чтобы иметь гувернантку. Ей скоро придется заниматься другими вопросами.Странно, но я никогда раньше не была в центре внимания. Это означало, что я довольно важная фигура на шахматной доске, которой можно сделать ход по своему усмотрению.Я почувствовала облегчение, когда ужин закончился. Мы пошли в солярий, где, когда бывали гости, подавали вина и ликеры. Софию попросили поиграть на пианино. У нее был довольно сильный голос, и она спела несколько старых песен, типа «Спелой вишни» и «Пей за меня». Последнюю она пела очень душевно, и кузен Артур стоял рядом с ней и переворачивал для нее страницы нот. Я заметила, что когда он наклонился, чтобы перевернуть, страницу, он опустил руку на ее плечо и довольно долго не убирал ее.Я всегда смотрела на руки кузена Артура с отвращением и ужасом, потому что я ненавидела его прикосновения. А он, я заметила, любил физические контакты. Я думала, что это только со мной, но оказалось, что и с другими тоже. Я еще и еще раз заметила это, пока София играла на пианино, и немножко обрадовалась. Значит, он дотрагивается не только до меня.Наконец, вечер закончился. Гленкорны уехали в своем экипаже. Мы проводили их. Когда они скрылись из виду, дедушка вздохнул с облегчением.— Я не удивлюсь, — сказал он, — если узнаю, что Гленкорн на грани банкротства.Каждый день тянулся бесконечно долго, хотя, с другой стороны, я не замечала, как проходили недели. Я чувствовала, что быстро приближаюсь к пропасти. Мисс Элтон уезжала через месяц, ведь была уже середина февраля. Дедушка вот-вот сообщит мне условия своего ультиматума, а я все лелеяла несбыточные надежды о поездке в далекую страну, которая была для меня только названием. Я много раз смотрела на нее на карте — маленькую розовую точечку, совершенно незначительную по сравнению с просторами Америки, Африки и Европы, и даже с нашим маленьким островом. На карте было так много красных мест, обозначающих колонии британской империи. Но я хотела видеть только маленькую розовую точечку между коричневыми горными вершинами.В отчаянии я решила еще раз сходить в усадьбу. Я шла через луг, и вдруг ко мне подошел мужчина.На какое-то мгновение у меня перехватило дыхание, потому что мне показалось, что это возлюбленный Франсин. Я задохнулась и, наверное, побледнела.— Что-нибудь случилось? — спросил он.— Нет… Я просто пришла навестить… э… э…— Навестить кого? — одобрительно переспросил он.— Я познакомилась с графиней, когда она была здесь несколько лет назад. Она любезно пригласила меня… заходить еще.— К сожалению, ее здесь сейчас нет. — Он говорил по-английски безупречно, с легким иностранным акцентом, — может, я вам смогу чем-нибудь помочь?— А вы?..— О, я просто приехал проверить, все ли в порядке с домом. Здесь уже давно никто не жил. Это плохо для домов. Могу я узнать ваше имя?— Филиппа Юэлл.Он насторожился. У меня в мозгу мелькнули строки из газетной вырезки. «Мы выяснили личность англичанки. Это Франсин Юэлл…»Он, наверное, узнал имя, но ничего не сказал, кроме «Приятно познакомиться». «Не хотите ли зайти в дом», — добавил он.— Но вы сказали, что никого из членов семьи нет дома.Он рассмеялся.— Я уверен, что графиня была бы очень недовольна, если бы я не проявил гостеприимства. Я вас приму от ее имени.— Вы кто-то вроде… как это называется? Мажордом?— Это очень верное наблюдение.Я, наконец, поняла, кто он. Слуга, но один из самых главных. Он приехал, чтобы проверить, в каком состоянии дом. Это казалось очень разумным.— Я полагаю, вы будете готовить дом к их приезду?— Очень может быть, — сказал он. — Входите и выпейте что-нибудь. Ведь вы в это время пьете чай?— Да.— Тогда почему бы нам не выпить чаю?Я вспомнила, как Ганс показывал нам дом, и как нам было не по себе. И все же, я не собиралась отказываться от предложения. Я была чрезвычайно возбуждена. Я чувствовала, как у меня от волнения начинают пылать щеки. Со мной это часто случалось. Франсин говорила:— Не переживай. Тебе это идет.Он открыл дверь, и мы вошли. Я так хорошо все помнила — столовую, лестницу, маленькую комнату, где мы разговаривали с графиней.Чай нам принесла горничная, которая не выразила никакого удивления. Он улыбнулся.— Может быть вы, как это называется… будете разливать чай?Я разлила чай и спросила:— Я… я хотела спросить, не знали ли вы мою сестру?Он удивленно поднял брови.— В последнее время я очень редко бываю в Англии. Я здесь провел несколько лет моей юности… учился.— О, — сказала я, — это было четыре или пять лет назад. Она познакомилась в этом доме с одним человеком и вышла за него замуж и потом… умерла.— Мне кажется, я знаю, о ком вы говорите, — медленно сказал он. — Был очень большой скандал. Да… я помню имя подруги барона.— Моя сестра была его женой.Он слегка передернул плечами. Потом сказал:— Я знаю, что между ними была дружба… связь.Я почувствовала, как мне становится жарко от негодования.— Это неправда, — почти крикнула я. — Я знаю, что в прессе ее назвали его любовницей. А я вам говорю, что она была его женой.— Не надо сердиться, — попросил он. — Я вас понимаю. Но барон никак не мог жениться на вашей сестре. Его брак имел огромное значение для всей страны, потому что он был наследником трона.— Вы хотите сказать, что моя сестра была недостаточно хороша для него?— Совсем не так, но он должен был жениться на девушке той же национальности… выбранной для него. Он не мог жениться ни на ком другом.— Я должна вас заверить, что моя сестра была достойна стать женой кого угодно.— Я вам верю, но, видите ли, дело не в достойности. Это вопрос политики, понимаете?— Я знаю, что моя сестра была его женой.Он покачал головой.— Она была его любовницей, — сказал он. — Как и должно было быть. Она была не первой и не последней… если бы он остался жив.— Я нахожу ваши комментарии крайне оскорбительными.— Не стоит обижаться на правду. На вещи надо смотреть реально.Я поднялась.— Я не хочу здесь оставаться и слушать, как оскорбляют мою сестру. — Я почувствовала, как к глазам подступают слезы, и злилась на него за то, что не могла сдержать своих чувств.— Не надо, пожалуйста, — ласково сказал он. — Давайте говорить разумно. Вы должны смотреть на это, как современная женщина. Я думаю, они познакомились при очень романтичных обстоятельствах. Они полюбили друг друга, и это прекрасно. Но брак для человека его положения с кем-то, кто… О, я уверен, что она была красива и обаятельна, я уверен, что она во всех отношениях была достойна его… но это было просто невозможно. Человек его положения всегда должен думать о своих обязательствах… и о них всегда думают.— А я вам говорю, что они были женаты.Он улыбнулся, и его спокойствие разозлило меня еще больше. То, как он говорил об этой трагедии, будто это было что-то обычное, происходящее каждый день, ранило меня так глубоко, что я испугалась, что полностью потеряю контроль над собой, если останусь и буду видеть перед собой его невозмутимое спокойное лицо.— Извините меня, — сказала я.Он встал и поклонился.— Мне пора идти, — продолжала я. — Вы говорите чепуху и лжете… и сами это знаете. Прощайте.С этими словами я развернулась и выбежала из дома. Я сделала это вовремя, потому что в ту же минуту из глаз у меня полились слезы, а мне очень не хотелось, чтобы он их увидел.Я побежала домой и заперлась в своей комнате, той самой, в которой когда-то жила с Франсин. Я бросилась на кровать и в первый раз после того, как прочитала ту ужасную газетную статью, разрыдалась не сдерживаясь.После этого мне не хотелось больше ходить в усадьбу. Я не понимала, почему он так сильно меня расстроил. Может, он мне напомнил барона Франсин. Этот человек был слугой, говорила я себе, и хочет, чтобы все знали, что он один из самых главных слуг. Рудольф не подчеркивал своей знатности. Все знали, что он барон, и ему не приходилось никому напоминать об этом. Может, я не совсем справедливо обошлась с этим человеком всего лишь из-за его уверенности, что Франсин не была обвенчана с бароном.И все же я не хотела его больше видеть. Но это, наверное, было глупо, потому что он мог что-то знать. Он мог знать, что стало с ребенком.Я начала жалеть о своем поспешном бегстве. Почему мне было не все равно, заметит ли он мои слезы?Я встретила его на следующий день. Думаю, он поджидал меня и видел, как я вышла из дома. Я пошла к лесу, но он догнал меня.В лесу я села под деревом, и подождала, пока он подойдет.— Добрый день, — сказал он. — Вот мы опять встретились.Поскольку я была уверена, что он поджидал меня, а потом пошел следом за мной, его замечание показалось мне, по меньшей мере, лживым.— Здравствуйте, — холодно проговорила я.— Можно? — спросил он, усаживаясь рядом со мной. Он улыбался.— Я рад, что вы на меня больше не сердитесь, — сказал он.— Я себя вела очень глупо.— Нет… нет. — Он наклонился ко мне и дотронулся до моей руки. — Совершенно естественно, что вы расстроились. То, что произошло с вашей сестрой, действительно ужасно.— Это чудовищно. Я бы хотела узнать… я бы хотела найти убийцу.— Его найти оказалось невозможным, — сказал он. — Было расследование. Но ничего не обнаружили, и следовательно, все это остается загадкой.— Пожалуйста, расскажите мне все, что вы об этом узнаете! У них был ребенок. Что стало с мальчиком?— Ребенок! У них не было ребенка.— У моей сестры родился сын. Она мне об этом писала.— Это невозможно.— Почему невозможно, чтобы у двух людей родился ребенок?— Я имею в виду не ту невозможность, о которой думаете вы. Я имею в виду положение Рудольфа.— Его положение здесь ни при чем. Он женился на моей сестре и произошла самая естественная вещь на свете — у них родился ребенок.— Вы не совсем понимаете.— Я была бы благодарна, если бы вы не относились ко мне, как к ребенку или как к дурочке.— О, я вас совсем не считаю ребенком и уверен, что вы очень умны. И еще я знаю, что вы очень вспыльчивая молодая леди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43