Десять, а потом шесть? Если бы не хватало одной, ну, двух, я бы согласилась. Но четыре! Да, с пилюлями надо было разобраться.
Я позвала Марию.
— Вы принесли мне молоко вчера вечером?
— Да, конечно, — отозвалась та. — Мистер Хемминг сказал, вам надо попить, чтобы крепко спать.
— Вы принесли его из кухни прямо в мою комнату?
— Ну, конечно, — ответила Мария, удивленная таким вопросом.
Я пристально посмотрела на горничную, и ее привычно смеющиеся глаза спокойно встретили мой взгляд.
Я убедилась, что Мария неспособна на преступление.
— Вы унесли остатки молока, — заметила я.
— Да, конечно… зачем вам вчерашнее молоко?
— Я немного пролила.
— А, ничего… совсем чуть-чуть. Я стерла.
— Понятно.
Ну, и что я могла сказать? Не спрашивать же Марию, не подсыпала ли она пилюли мне в молоко. Она тут же отправится вниз и все расскажет. Там все решат, что я рехнулась.
— Ну, хорошо, Мария.
Я хотела выбросить эти мысли из головы, но не могла забыть о пилюлях во флаконе. Я достала его и пересчитала снова. Осталось всего шесть.
Я убрала флакон. Карта была в ящике… и она пропала. Где же карта острова? Кто-то, по-видимому, забрал ее. И кто бы ее ни взял, он, наверное, видел пилюли, потому что они лежали рядом.
Я снова принялась разыскивать карту.
Явилась Мария убирать кровать и приводить комнату в порядок.
— Мария, — спросила я, — вы не видели моей карты?
— Карты?
— Да, карты. Она не очень большая. Вот такая. — Я показала. — Я ее потеряла.
— На террасе. Я видела, как вы кому-то показывали карту. Это было давно.
И я подумала: «Здесь постоянно за всеми следят».
— Нет, я ее потеряла не в тот раз. Я думала, она здесь, в моей комнате, но не могу ее найти.
— Я посмотрю, — объявила Мария.
— Я уже везде посмотрела.
— Я найду. Миссис Грэнвилл потеряла шарф. И не могла найти. В комнате. А я нашла — под кроватью. — Мария развеселилась, словно это была хорошая шутка. — Найду карту, — пообещала она.
Нет, Марию я подозревать не могла.
Я оставила ее в комнате и спустилась вниз. Немного посидела там, размышляя, стоит ли пойти к Милтону и рассказать ему о моих страхах.
Он тут же подумает, что я уже поговорила с Реймондом и дала ему понять, что выхожу замуж за него, Милтона. Если я расскажу, что случилось, Милтон немедленно потребует, чтобы я выехала из отеля и поселилась у него. Я улыбнулась. Что ж, там я буду чувствовать себя в безопасности.
Мимо прошел Джон Эвертон.
— Доброе утро, — поздоровался он. — Как самочувствие?
— Хорошо, спасибо. Как вы?
— Прекрасно.
Он не остановился.
Я все сидела и размышляла. Что если пилюли выпали из флакона? Я ведь вынимала их, чтобы сосчитать. И могла тогда четыре штуки выронить. Это было маловероятно, но не исключено. И пилюли могли преспокойно валяться в ящике. Как же нелепо я буду выглядеть, заявив, что кто-то подсыпал пилюли мне в молоко, — а потом их обнаружат. А карта? Может, я сама ее куда-то засунула?
В таком, мягко говоря, возбужденном состоянии я не была со времени моего пребывания в доме Грэнвилла. Может быть, я была просто небрежна… рассеянна, или я просто давала волю своему воображению.
По берегу шла Магда. Она заметила меня и помахала рукой.
Моей первой мыслью было: «Она приехала посмотреть, умерла я или нет».
Однако Магда не выразила ни малейшего удивления при виде меня: Впрочем, и не должна была. Если у нее хватило ума организовать мое убийство, она наверняка была способна скрывать свои чувства.
— Доброе утро. Рада вас видеть, — поздоровалась Магда. — Я приехала с поваром за покупками. Он отправился на рынок. А я подумала, что зайду повидать вас.
— Как это мило с вашей стороны!
— Вы хорошо себя чувствуете? — Магда пристально смотрела на меня, и мои подозрения усилились.
— Да, спасибо, хорошо.
— Завтра вечером я даю обед и хочу пригласить вас. Разумеется, Милтон тоже приглашен, и я хотела спросить, может быть, ваша подруга уже достаточно оправилась, чтобы приехать. Я слышала, в отеле остановился еще один ваш друг. Возможно, он тоже захочет присутствовать.
— Его сейчас нет, и миссис Грэнвилл тоже. Я передам им ваше приглашение, когда они вернутся.
— Это что-то вроде праздника.
— Правда?
— Да. Мы отмечаем мою помолвку с Джорджем.
— О! — Я была обескуражена. Если Магда выходит за Джорджа, зачем ей убирать меня с дороги?
— Ну, это самое разумное. Сама не понимаю, почему мы раньше этого не сделали.
— Он очень приятный человек, — отозвалась я.
— Я тоже так думаю.
— Уверена, вы будете очень счастливы.
— Так вы приедете?
— С величайшим удовольствием.
— И пригласите своих друзей. После рынка я уезжаю на плантацию пригласить Милтона. А теперь мне пора идти. Столько еще дел. Я рада, что повидалась с вами. До свидания.
Я вернулась в комнату. Мария закончила уборку и уже ушла.
Стало быть, Магда выходит замуж за Джорджа. Я поняла, как глупо было с моей стороны подозревать ее. И, кроме того, каким способом она могла подложить пилюли мне в молоко. Это могли сделать только двое: Мария и Фелисити.
Я стала раздумывать о Фелисити. Я всегда считала, что она ни на что особенное не способна. Однако так ли это было? Что на самом деле произошло на балконе в ту ночь? Грэнвилл оставил меня и отправился вниз напиваться. Потом он поднялся к Фелисити. Та сказала, что ее терпению пришел конец. Она взяла пистолет и пригрозила застрелиться. На самом деле так было или она пригрозила убить его?
Фелисити никогда не могла сделать выстрел прямо перед собой. Но, возможно… мое воображение все разыгрывалось. Я четко представляла себе эту сцену. Ее страх, отвращение… и вот он нетвердыми шагами приближается к ней… пьяный в стельку. Я представляла себе, как Фелисити выбежала на балкон. Стреляла ли она? Сделала ли это намеренно? Если и сделала, я не могла ее в этом упрекать. Но все же — стреляла она или нет?
Каковы бы ни были на то причины, убийство есть убийство, и человек, раз совершивший его — независимо от того, насколько его спровоцировали — никогда уже не станет прежним.
Так ли обстояло дело?
Тот выстрел спас Фелисити от несчастливой жизни и постепенной деградации. Всего один выстрел… А теперь — всего четыре пилюли могли спасти ее от жизни, полной разочарования и тоски; они могли подарить ей всю жизнь рука об руку с Реймондом.
Я знала, что Реймонд по-своему, спокойно, но любит ее. Ох, как все хорошо сходилось.
Я хотела пойти к Милтону, но что-то меня удерживало. Мне не хотелось даже с ним обсуждать свои подозрения насчет Фелисити. Мой здравый смысл отвергал их, считая глупой фантазией. Но ведь у Фелисити действительно была причина убрать меня с пути… так же, как была причина избавиться от Уильяма Грэнвилла.
Правда, с единственной разницей. Грэнвилл обращался с ней по-скотски, я же была ее подругой. Как часто она твердила, что не знает, что бы делала без меня? Однако я стояла между ней и тем, чего она больше всего хотела в жизни.
Невозможно было думать о Фелисити как об убийце — она ведь такая спокойная, нежная девушка. Но что нам известно о потаенных уголках души человеческой? Насколько хорошо мы знаем друг друга?
Я вернулась в комнату. Осмотрела ящик. Не могли ли пилюли завалиться в мои перчатки или шарф? Я тщательно все обыскала. Я попыталась найти карту. Что с ней случилось? Было совершенно очевидно, что кто-то рылся в моих вещах.
С чего бы вдруг исчезла карта? Я не могла обвинить Фелисити в том, что она взяла ее.
Все это было очень загадочно. Я подумала: «Съезжу к Милтону, но попозже. Сейчас там Магда».
Ну, и что с того? Она рассказывает Милтону о своем праздничном обеде. Интересно, что чувствует мужчина, когда женщина, с которой у него были интимные отношения, сообщает ему, что выходит замуж за другого?
Я чувствовала себя простушкой, совсем не знающей жизни. Мне еще так многому предстояло научиться, ибо с тех пор, как покинула Англию, я поняла только то, что я знаю так мало.
Я подумала: «Поеду к нему во второй половине дня, когда жара спадет».
Я вышла на террасу. Шум гавани казался какими-то отдаленным. Я села, мысли у меня путались, я терялась в догадках.
Среди прилавков я увидела Магду. С ней был ее повар — очень высокий мужчина в голубых брюках и белой рубахе, на фоне которой его кожа сияла черным деревом.
С минуту я лениво наблюдала за ними. И тут увидела Милтона.
Магда обернулась к нему и протянула руку. Милтон пожал ее, и я увидела, как они дружно рассмеялись.
А потом Милтон оставил их и пошел к отелю.
Я побежала ему навстречу, чувствуя облегчение.
— Я так рада, что ты приехал, — сказала я.
— Какой теплый прием! Ты все уладила с Реймондом?
Я покачала головой.
— Пока не представилось возможности. С нами все время Фелисити. А сейчас они уехали вместе. Фелисити любит Реймонда, и он ее по-своему — тоже. Не думаю, что это будет очень уж трудно.
— С тобой все в порядке, Эннэлис?
— Почему ты спрашиваешь?
— Ты такая бледная, напряженная…
— Мне надо поговорить с тобой. Произошло нечто странное. Пойдем посидим на террасе.
Когда мы уселись, я рассказала Милтону о молоке. Он был совершенно ошеломлен. Никогда прежде я не видела, чтобы он не знал, что сказать. Когда, наконец, Милтон вновь обрел дар речи, он спросил:
— Ты уверена… насчет пилюль?
— Я везде смотрела. Я уверена, что не могла ошибиться. Если бы не хватало одной, даже двух, я могла бы подумать, что не правильно посчитала, но четыре…
— Четыре! Это же смертельная доза! — Милтон сильно побледнел и посмотрел на меня с такой любовью, что я подумала: это испытание стоит того, чтобы хоть раз увидеть его таким.
— Похоже, кому-то надо было отправить меня в очень глубокий сон.
— Но зачем?
— Из-за одной вещи, которая была в моей комнате. И этот человек знал о действии пилюль…
Милтон покачал головой:
— И чего же мог добиваться этот кто-то? Они запросто могли проникнут в комнату, не заходя так далеко.
— Забрали карту.
— Карту острова? Вчера ночью?
— Нет… нет. Я уже хватилась ее раньше. Она лежала в глубине ящика вместе с пилюлями.
— Карта, — повторил Милтон. — Как странно. Ты не останешься в этом отеле ни на одну ночь.
— Но куда?…
— Ко мне домой, разумеется.
— Но как же Фелисити и Реймонд?
— Могут оставаться здесь или тоже переехать ко мне, если захотят. Место для них найдется. Но ты поедешь без разговоров.
— Ох, Милтон, я так рада, что ты все знаешь. Я не решалась обратиться к тебе. Мне казалось, все это так нелепо выглядит. Я хочу быть очень осторожной в своих выражениях.
— С какой это стати?
— Потому что я думаю, это могла быть Фелисити. Понимаешь, у нее для этого есть причина. Она думает, что я собираюсь замуж за Реймонда, а ведь она любит его, и очень сильно. Фелисити пережила страшное потрясение. Я так и не знаю толком, что там произошло на балконе, но это вывело ее из равновесия. Было время, когда я опасалась за ее рассудок. Никогда бы не подумала, что она способна на такое, если бы не тот случай.
— Фелисити, — медленно произнес Милтон. — И карта. Ты ведь не думаешь, что это она украла?
— О нет. Это ее совершенно не заботит.
Милтон молчал, и я продолжала:
— Я чувствую себя так неуверенно. Может быть, я все придумала насчет пилюль. Понимаешь, мне показалось, что в нем какой-то осадок… а потом подумала, может, это остатки кокоса. Знаешь ведь, как бывает с молоком. У меня был очень странный вечер — пожар и все остальное. Я была измотана — душевно и физически. По-моему, я естественным образом могла заснуть таким тяжелым сном.
— А пилюли? Как ты их объяснишь?
— Они могли выпасть из флакона, когда я в последний раз открывала его. Он был непрозрачным, и мне пришлось открыть его, чтобы пересчитать пилюли. Я могла уронить их на пол. А потом их могли вымести.
— А если ты бы не заметила?
— Наверное, заметила бы, но я пытаюсь учесть все возможности.
— А потерянная карта?
— Я могла потерять ее самыми разными способами. Я ведь уже давно ее хватилась. Похоже, это никак не связано с пилюлями.
— Я не успокоюсь, пока ты не окажешься на плантации. Укладывай вещи, и едем немедленно.
— Я должна дождаться Фелисити. Мне придется все объяснить. Я хочу быть очень осторожной. Если это Фелисити, с ней надо обращаться очень мягко. Я хорошо ее знаю. Вполне возможно, что у нее просто что-то в голове повернулось. И я хочу, чтобы все было очень тихо.
Милтон кивнул.
— Но больше ты не проведешь в отеле ни одной ночи.
— Ты уже распоряжаешься мной, — с улыбкой заметила я.
— Я забочусь о тебе. Разве не это я должен делать с этих пор? Я понимаю, что ты хочешь сказать насчет Фелисити. Все будет шито-крыто — мы проделаем это с величайшей осторожностью. Когда они вернутся, ты сообщишь им, что едешь сегодня на плантацию. Если они захотят остаться — на здоровье. Но ты приедешь. Это решено.
— Я сама этого хочу. Я боюсь спать в этой комнате.
— Поедем со мной сейчас.
Я покачала головой:
— Я должна дать какие-то объяснения. Не хочу, чтобы это показалось слишком странным — или чересчур важным. Придумаю что-нибудь правдоподобное. И, по крайней мере, Фелисити уговорю приехать со мной. Мне кажется, я должна за ней присматривать.
— Ты ее сегодня видела? Она странно себя вела?
— Всего лишь удивилась, что я поздно встала. Я по-настоящему за нее волнуюсь. Как я хочу, чтобы все, наконец, устроилось. Уверена, Реймонд увезет ее назад в Англию… и они поженятся. И будут очень счастливы вместе.
— Ты не можешь распоряжаться за людей их жизнью. Им надо самим искать свои пути. А теперь я поехал. Мне надо кое-что сделать. Жду тебя до заката. Если ты не приедешь, я сам приеду за тобой.
— Ох, Милтон, я так рада, что ты все знаешь. Он крепко сжал мои руки и поцеловал меня.
— Я всегда буду заботиться о тебе, — сказал он. — До конца жизни.
Я проводила его взглядом, пока он не скрылся. Мельком увидела Магду, по-прежнему ходившую среди прилавков вместе с поваром.
— Мисс Мэллори!
Это был Джон Эвертон.
— Здравствуйте, — отозвалась я.
— Я рад, что нашел вас. У меня для вас сообщение. От человека с острова.
— О! — тут же насторожилась.
— Тот, кто его привез, не смог найти вас.
— Но я была здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54