Я поняла, насколько сильнее все это должна ощущать Фелисити. Она была в ловушке.
Я ласково погладила ее и с облегчением увидела, что она не плачет. Я раздумывала, как бы отреагировал Грэнвилл на слезы.
Мы спустились вниз.
Миссис Мейкен стояла в холле. Она провела нас в кухню.
— Здесь мы едим, — объявила она. — Хотя иногда мы едим на воздухе… и готовим там же.
На очаге стояли соусники и чайник. Уильям Грэнвилл уже уселся за длинный деревянный стол, накрытый в конце комнаты.
Миссис Мейкен разлила нам суп. Он был вкусным, и я немного повеселела. После супа подали холодную говядину. Уильям Грэнвилл поглощал еду с жадностью. Он весьма презрительно отозвался о «дамских аппетитах».
— Глубинка все это изменит, — заявил он, бросив взгляд на Фелисити.
— Ну, что ж, — сказал Уильям Грэнвилл после ужина. — А теперь, я думаю, пора в постель. Мы все уже можем отправляться на боковую.
Он положил руку на плечо Фелисити и улыбнулся мне.
— Пошли.
Я лежала в постели и смотрела на окно. Ночь была темная, но звезды светили ярко.
Я тоскливо вспоминала комфорт своего дома и мечтала избавиться от растущего чувства тревоги.
Однако я не могла выбросить из головы мысли о Фелисити. Что-то сейчас с ней происходит? Я содрогнулась. Фелисити изменилась. Я все думала о том, какой она была, когда я впервые встретилась с ней у Биллинггонов. Тогда, казалось, она с нетерпением ждала своего брака.
Полагаю, ее прельщала мысль о путешествии на другой конец света, это казалось ей настоящим приключением, как и любой другой девушке. А теперь ей пришлось столкнуться с реальностью. И, похоже, она совсем пала духом. Хотя, возможно, единственным способом вынести испытание замужества с Уильямом Грэнвиллом было притупить все свои чувства.
Но я-то что здесь делаю? Если бы только с нами осталась мисс Картрайт, она принесла бы с собой хоть что-то нормальное. Интересно, что бы она сказала об этом доме, о еде в кухне, об этой экономке с пышнами формами…
Я должна выбраться отсюда. Для меня это будет нетрудно. Я могу съездить в городок и выяснить, когда в следующий раз отходит дилижанс в Сидней. Я уеду, проведу пару ночей в гостинице и в первую же среду…
Как я была бы рада увидеть снова Милтона Хеминга! В тот момент я хотела этого больше всего на свете.
Я думала, что ни за что не засну, однако, наверное, очень устала, потому что все же заснула.
Я проснулась рано и с минуту не могла понять, где нахожусь. Потом я оглядела комнату, и воспоминания сразу вернулись, а с ними и неприятное ощущение.
Однако при свете дня все виделось проще.
Грэнвилл сказал нам, что у него есть лошади для верховой езды. Я могла разведать окрестности. Здесь все казалось одинаковым, и легко было заблудиться. Но ведь можно было ставить метки. Приятно будет снова покататься верхом.
Возможно, мне стоит поговорить с Фелисити. Может быть, она тоже решит, что ей надо уехать отсюда, и мы сбежим вместе.
В кувшине осталось еще немного воды, принесенной накануне вечером, и она умылась ею. Судя по всему, здесь придется отвыкать от комфорта. Я оделась и спустилась вниз. Было тихо. Я открыла дверь и вышла наружу.
Утренняя прохлада была очень приятной. Я обошла дом. Мой взор устремился на балкон со сломанными планками; я старалась не думать, что значит быть замужем за таким человеком.
Вдруг ощутила совсем рядом чье-то присутствие.
Я резко обернулась. Это была миссис Мейкен. Должно быть, она видела, как я вышла из дома, и очень тихо подкралась ко мне.
— Дышите свежим воздухом? — спросила экономка.
— Да, сегодня чудесное утро.
— До жары, — заметила она, оценивающе разглядывая меня с головы до ног, словно оценивая.
Миссис Мейкен подняла глаза к балкону.
И тут я услышала смех, какого мне прежде не доводилось слышать. Он был глумливым, почти сверхъестественным.
Я огляделась, пораженная.
Миссис Мейкен ухмыльнулась:
— Кукабарры. Птички, знаете ли. Вот и еще раз. Их две. Они часто летают парами.
— Кажется, они смеются над нами.
— Может, и смеются. Идите в дом, я накормлю вас завтраком. Есть кофе, если хотите. И пресные лепешки у меня готовы.
Я уселась за стол в кухне.
— Когда горит огонь, здесь как в печке, — сообщила мне миссис Мейкен. — Но готовить все же приходится. Мистер Грэнвилл любит поесть.
— Жара, наверное, просто невыносима.
— Не намного лучше, чем снаружи. Иногда мы готовим на улице, перед заходом солнца. Самое лучшее время. И мухи уже не так докучают, хотя и летят на пищу.
Экономка уселась и, опершись на стол локтями, стала наблюдать за мной.
— Вам здесь придется туговато. Здесь все непохоже на Старую страну.
Она недобро улыбалась мне.
А я подумала: «Да, поеду в городок и выясню, когда уходит первый же дилижанс.»
Днем я чувствовала себя немного лучше. Оставив миссис Мейкен, я вышла погулять, а когда вернулась примерно через три четверти часа, Фелисити уже встала, а Уильям Грэнвилл собирался уходить. Он сообщил, что его весь день не будет дома.
— Вам, леди, понадобится немного времени, чтобы освоиться здесь. Милли покажет вам все, что хотите знать, верно, Милли?
Миссис Мейкен сказала, что будет рада.
Как только Уильям Грэнвилл уехал, настроение Фелисити сразу поднялось. Перспектива провести целый день без него принесла ей огромное облегчение.
Я предложила сходить посмотреть на лошадей и, может быть, совершить верховую прогулку.
Фелисити это предложение, казалось, обрадовало.
Мы нашли лошадей и отправились на прогулку. Я подумала, что при других обстоятельствах с удовольствием обследовала бы окрестности. В них, бесспорно, было некое величие. Мне нравилась акация, огромные эвкалипты просто завораживали, и вообще эта дикая природа была необыкновенно притягательна.
— Мне бы хотелось все ехать и ехать, — сказала я Фелисити.
— Ты хочешь сказать — как можно дальше от этого места.
— Ты привыкнешь, — произнесла я. — Просто сначала все кажется странным. Давай посмотрим, сможем ли мы добраться до городка?
— До того места, где гостиница?
— Да. Он не может быть очень далеко.
— Думаешь, сможешь его найти?
— Думаю, да. Здесь есть некое подобие дороги. Мы можем поехать по ней и постараться вспомнить, как ехали сюда вчера вечером. Я помню одно дерево, оно показалось мне выше остальных. Там было несколько серых деревьев, они росли купой. Давай попробуем, будем надеяться, что не заблудимся.
У Фелисити был такой вид, словно ей было безразлично, заблудимся мы или нет.
Я собиралась завести разговор о своем отъезде, но решила, что это может немножко подождать.
— Должно быть, в имении работают много людей, — заметила я.
— Да, наверное. Оно такое огромное. Некоторые живут довольно далеко отсюда. А чтобы объехать его, требуется несколько дней.
— По-видимому, твоему мужу придется проделать это после столь долгого отсутствия.
Фелисити промолчала.
Мне хотелось, чтобы она поговорила со мной, тогда я, возможно, могла бы помочь ей.
К нам приблизился проезжавший мимо мужчина.
— Эй, привет, — поздоровался он. Я узнала Слима.
— Доброе утро, Слим, — отозвалась я. — Эта дорога ведет в городок?
— Эта. Езжайте прямо, мимо рощи призрачных эвкалиптов.
— Я помню их со вчерашнего дня. Спасибо. Слим поехал дальше.
— Он был весьма любезен, — заметила я. — Наверное, они не плохие, когда познакомишься с ними поближе. Фелисити снова промолчала.
— Смотри! — воскликнула я. — Вот он!
— А что мы там будем делать? — спросила Фелисити.
— Разведывать.
Мы подъехали к гостинице, спешились и привязали лошадей.
— Ты собираешься зайти внутрь? — спросила Фелисити.
— Да.
— Зачем, хочешь выпить прохладительного?
— Нет. Я хочу навести кое-какие справки.
Я открыла дверь. В таверне сидели несколько мужчин и пили из кружек. Когда я в сопровождении Фелисити вошла, они все подняли головы.
Я не стала обращать внимания на мужчин и направилась к человеку, стоявшему за стойкой.
— Вы не могли бы сообщить мне, в какое время сюда заходит дилижанс, отправляющийся в Сидней? — поинтересовалась я.
— В дороге время никогда нельзя рассчитать наверное, мисс.
Один из мужчин крикнул:
— В десять, если пораньше, или в одиннадцать — а не то, так в полдень. В дороге никогда не знаешь. Мужчины разразились хохотом.
— То колесо отлетит, — сообщил один из них. — А то вдруг встретят призрак Неда Келли.
Все решили, что это очень смешная шутка, и загоготали.
— Ехать в воскресенье смысла нет, — поведал мне другой мужчина. — По воскресеньям дилижансы не ходят По вторникам тоже. Есть только по понедельникам, средам и субботам. Вот и вся недолга.
— Спасибо. Вы мне очень помогли. И опять это почему-то показалось им очень смешным. Мы вышли к своим лошадям. Фелисити молчала, пока мы отъезжали, затем спросила:
— Ты уезжаешь, да?
— Ну, ведь и не предполагалось, что я останусь здесь жить, правда?
— Я не думала, что ты поедешь так скоро.
— Я еще не уехала. Просто хотела знать расписание дилижансов.
— В доме наверняка его знают.
— Я подумала, что будет лучше, если я выясню сама.
— Эти ужасные мужчины, .. — начала Фелисити.
— Вообще-то они не так уж скверно себя вели. И сказали нам то, что мы хотели узнать. Полагаю, со временем ты к ним привыкнешь. Просто у них другая манера держаться.
— Не думаю, что когда-нибудь привыкну к этой жизни.
— Привыкнешь, привыкнешь.
— Эннэлис, ты ведь не уедешь, во всяком случае, не сейчас?
Я колебалась.
— Возможно, меня не так уж хотят здесь видеть. Я ведь всего лишь гостья.
— По-моему, мой муж… Ты ему нравишься.
— О, я как-то этого не заметила. Полагаю, он не захочет, чтобы я злоупотребляла вашим гостеприимством.
— Обещай, что не уедешь… хотя бы сейчас. Я помолчала.
— Ты же знаешь, я здесь ради того, чтобы найти брата.
— Знаю.
— Здесь я никогда ничего не узнаю.
— Совсем недолго… И ты ведь не уедешь, не сказав мне? Я бы не вынесла, если бы как-нибудь проснулась и обнаружила, что я одна.
— Обещаю, что не уеду, не сообщив тебе.
На этом разговор был окончен. Фелисити очень боялась своего будущего.
Прошло несколько дней. Я начинала кое-что узнавать о том, что меня окружало, и чем больше узнавала, тем горячее становилось мое желание выбраться отсюда.
Много раз я уже открывала рот, чтобы сообщить Фелисити, что должна ехать. А потом вспоминала, что с радостью воспользовалась ее поездкой, чтобы удрать из Англии. И теперь я не могла бросить Фелисити, когда она нуждалась во мне. Вот только одного я не знала: как спасти ее от человека, за которого она вышла замуж. Я просто составляла ей компанию в течение дня.
Я начинала привыкать к жаркому полуденному солнцу, к тучам мух, к запаху жарящихся бифштексов. Казалось, здесь все питались только бифштексами. Вокруг бродили вечно голодные собаки. Они казались очень свирепыми. Я всегда носила собакам объедки, и спустя короткое время они стали ласкаться ко мне. В дом приходило много мужчин, все загорелые дочерна и в соломенных шляпах с лубяными сетками, чтобы отгонять вездесущих мух. Они сидели на кухне, играли в карты и потягивали эль.
Часто еду готовили на воздухе. Огромные ямы набивали бумагой, и мясо жарилось над ними, как в гриле. Капающий с мяса жир поддерживал огонь, мясо они ели полусырым. Мужчины пели песни про вальсирующую Матильду и что-то там насчет кенгуру, а при виде нас у них на лицах появлялось какое-то глумливое выражение — негодование, смешанное с восхищением.
Уильям Грэнвилл часто проводил время с этой компанией. Вечерами они сидели у дома, и я слышала их из своей комнаты. Они хохотали, пели и громко разговаривали, и непрерывно пили.
Я лежала в постели, прислушиваясь к ним, твердя себе, что первым же дилижансом уеду в Сидней. Остановлюсь в отеле до среды, а потом отправлюсь на Карибу.
Но наступало утро, я видела Фелисити и понимала, что не могу пока ее оставить.
Я пробыла в имении уже неделю. Она показалась мне месяцем. Я много ездила верхом. Фелисити всегда выезжала со мной. Часто мне казалось, что она вот-вот доверится мне, но она по-прежнему молчала. Я решила сказать ей, что должна ехать и если ей здесь так не нравится, пусть едет со мной.
Однако я не была уверена, так ли это умно — советовать жене оставить мужа.
А пока эта страна меня просто завораживала. Это был край контрастов. Так много было красоты. Я восторгалась огненными деревьями с коралловыми цветами или серыми с розовой грудкой какаду, которых здесь называли «гала». Это была необыкновенная красота. Но рядом были целые мили земли, поросшей колючим кустарником, рои насекомых, каких нам никогда не доводилось встречать дома — волосатых пауков, маленьких многоножек, забиравшихся в дом, и нескончаемых мух. Милли Мейкен держалась настороженно, ступала бесшумно и, по-моему, терпеть не могла нас обеих, но кто мне не нравился больше всего — так это Уильям Грэнвилл.
После нашего приезда прошла неделя. В ту ночь мужчины как обычно болтали и выпивали. Я слышала взрывы хохота. Была почти полночь.
Я всегда чувствовала себя неуютно до тех пор, пока Уильям Грэнвилл не поднимался в комнату, которую делил с Фелисити, и только после того, как за ним закрывалась дверь, я могла заснуть. Дверь моей комнаты не запиралась, и я боялась, что он явится ко мне.
Грэнвилл взбирался по ступенькам, что-то бормоча себе под нос, и я догадалась, что он выпил больше обычного.
Я услышала, как затворилась дверь спальни. Я вновь говорила себе, что пора готовиться к отъезду, и решила поговорить с Фелисити утром.
Лежа и обдумывая, что ей сказать, я услышала, как открылась какая-то дверь. Я сразу насторожилась. Выскользнула из постели, выжидая, что будет дальше.
Двери закрывались неплотно, и сбоку была щель, сквозь которую был виден коридор. Сердце мое замерло. По коридору шел Уильям Грэнвилл в ночной сорочке, доходившей ему до колен. Я вздрогнула от недоброго предчувствия. Я уже была готова защищаться и подумала: «Ну, нет, утром уезжаю».
Грэнвилл остановился и стал открывать дверь в середине коридора. Это была комната миссис Мейкен.
Он вошел внутрь.
Я прислонилась к двери, тяжело дыша от облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54