Они думали, что у меня бред. Остров, где дикари мягкие и ласковые, где правит любовь и дружба, где столько рыбы и фруктов, что они удовлетворяют все нужды, где люди находят золото и пользуются им для готовки. Я и впрямь бредил. И знаешь, Энн Элис, бывали времена, когда я думал, что так оно и было, что я все придумал. Понимаешь, я ведь потерпел кораблекрушение. В этом нет сомнений Меня подобрал корабль и доставил домой. Может быть, я жил этой фантазией, когда был в полусознании на плоту? Существовал ли остров только в моем воображении?
— Но ты же не мог быть все это время на плоту!
— Время оказалось коротким. На острове я не мог пробыть больше недели. Казалось, это долгое время, когда оглядываешься назад. Восход сменяется заходом. Дни казались длинными. Я не могу быть ни в чем уверен. Иногда думаю, что они правы. Вот почему я должен вернуться и отыскать остров.
— Я поеду с тобой.
— Ах, Энн Элис, я знал, что ты будешь чувствовать так же, как я. Знал с той минуты, когда мы познакомились, с первого дня Я сделал карту. Я покажу тебе. Я поместил остров туда, где, как мне кажется, он находится. Я ведь знаю, куда мы плыли. И могу примерно подсчитать, где мы были, когда налетел шторм. Так что сильно ошибиться я не могу.
— О, да, пожалуйста, покажи мне карту.
— Покажу. Магнус обнял меня и прижал к себе. А потом взял мое лицо в свои руки и поцеловал меня. Так мы и сидели несколько минут, не разжимая объятий.
А потом вдалеке я услышала слабый звук шагов, но мне ничего не хотелось — лишь бы быть рядом с Магнусом. Тишине нарушил голос:
— Я тебя не понимаю. Почему ты этого не делаешь? Это достаточно просто. Что с тобой произошло? Ты изменилась. Полюбилась легкая жизнь, да? И ты уклоняешься от сделки.
Голос принадлежал Десмонду Фидерстоуну. Он звучал резко и злобно. Я никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Интересно, с кем он разговаривал? С кем он мог говорить? Только с мачехой. Ну, нет, наверняка, нет. Я не могла представить себе, что кто-то осмелится говорить с ней таким тоном.
— В чем дело? — спросил Магнус.
— Мне показалось, сюда кто-то идет. Слушай. Шаги уже замирали.
— Они, по-видимому, передумали, — сказал Магнус — И оставили нас с нашим прекрасным садом.
— По-моему, нам пора возвращаться. Меня хватятся — Я с неохотой вздохнула. — Мне бы хотелось остаться здесь навсегда.
Мы снова поцеловались.
— Мы начнем строить планы, — объявил Магнус. — Завтра я покажу тебе карту острова.
И мы вместе вернулись в дом. А теперь я сижу в своей спальне, и передо мной дневник. Я так рада, что начала вести его. Я хочу запечатлеть каждую минуту этого вечера и навеки сохранить его. Это самый счастливый вечер в моей жизни.
Однако, думая о нем, время от времени я слышу, как врывается голос Десмонда Фидерстоуна. И портит мне совершенство вечера. Интересно, что он имел в виду. Это постоянно озадачивает меня, вторгается в мое счастье и вносит в совершенство слабый неприятный привкус.
30 ИЮНЯ.
Сегодня днем прибыл мистер Джеймс Кардью. По-моему, я вспоминаю о дневнике лишь тогда, когда случается что-нибудь замечательное или ужасное. Наверное, это к лучшему. Если бы я записывала события каждого дня, это бы мне решительно надоело. А так, перечитывая дневник, я заново переживаю самые яркие события — хорошие или плохие.
Прошло больше месяца с тех пор, как Магнус и я открыли друг другу свои чувства. Какой это был прекрасный месяц! Как много мы говорили! Мы строили так много планов. Было условлено, что Магнус пробудет в Англии год и в течение этого времени будет изучать наши методы. Его семья считала, что мой брат, возможно, захочет в порядке обмена познакомиться с методами семьи Перренсенов. Так оно, наверное, и было бы, будь Чарлз здесь. Отец сказал, что Чарлз захочет поехать после возвращения домой.
Магнус должен отбыть здесь свой срок. Он этого хочет. Он полностью поглощен изготовлением карт и очень интересуется нашей методикой. Мне не хочется нарушать его планы, ибо я твердо решила никогда не мешать его работе.
Так что мы строили планы. В следующем году, в начале, мы поженимся, и я уеду с ним на его родину.
Магнус много рассказывал о Норвегии — о прекрасных фиордах и горах. Он показал мне карты своей страны и место, где находится его сельский дом. Я была так счастлива. Я жила будущим. Я видела перед собой идиллию жизни. Я увижу солнце в полночь. Буду лежать в лодке во фиорде, плавать с Магнусом и ловить рыбу. Мы будем кататься верхом по лесам, а потом отправимся на поиски его острова… Вместе, всегда вместе.
Магнус показал мне карту. На ней был отмечен остров. Он назвал его Райским островом.
— Он должен быть здесь, — сказал Магнус, указывая место. — Я изучил карты этого района, однако нигде никаких упоминаний. Вот здесь, к северу находятся Сандвичевы острова, а вот тут — Таити, острова Товарищества. А мой остров может быть за много миль к северу или к югу… Не знаю. Но он есть — где-то там. Разумеется, эти острова лишь недавно открыты, и большей частью карты моря еще не составлены. Правда, замечательно? Думать о том, что нам предстоит сделать. О будущих открытиях. Я собираюсь сделать другую карту и, когда закончу, отдам ее тебе. Тогда у нас обоих будут карты с Райским островом. И в мире ни у кого не будет больше такой карты… Пока. Храни свою, как сокровище, Энн Элис. Держи в потайном месте.
Я еще не получила караты, но когда она у меня будет, я, разумеется, спрячу ее в надежном месте. Я спрячу ее в ящике вместе с дневником. Магнус не хочет, чтобы ее увидели. По-моему, он боится, что кто-то откроет остров раньше его.
Отец и мачеха знают, как обстоят дела между мной и Магнусом, однако я считаю, что они не понимают, насколько серьезны наши намерения. Подозреваю, что они считают это детским романом. Телячья любовь, так это называют. Похоже, они забывают, что мне уже восемнадцать, а Магнус старше меня на три года. Мы не дети, однако я полагаю, родителям трудно понять, что их дети взрослеют. Странно, ведь еще совсем недавно мачеха рассуждала о том, что надо устраивать для меня вечера, чтобы я могла найти себе мужа. Наверное, достойным браком они сочтут лишь тот, который устроят сами.
В последнее время здоровье отца ухудшилось. Иногда у него очень усталый вид. Мачеха очень заботится о нем. Вечно суетится вокруг него — если отец сидит в саду, и при этом дует холодный ветер, она мчится к нему с пледом, чтобы укутать ноги, а когда он ложится вздремнуть, всегда проверяет, подложил ли он подушку под спину. Отец журит ее за то, что с ним обращаются, как с инвалидом. Однако как он этим наслаждается!
Я была очень рада, когда вскоре после моего дня рождения Десмонд Фидерстоун исчез. Я боялась, что он станет болтаться по округе, подстерегая меня, когда я буду выезжать. С большим облегчением узнала, что он уехал. Я пишу обо всем этом лишь для того, чтобы оттянуть ужасный момент, когда я должна написать о страшном событии.
Фредди и я поехали в двуколке в Большой Стэнтон. Мы прекрасно провели день, зашли в мастерскую и побыли с Магнусом. Я вела двуколку домой, опьяненная счастьем. Когда мы подъехали к конюшне, нам навстречу выехал всадник.
Он придержал лошадь и поклонился в знак приветствия.
— Я правильно предположил — вы ведь мисс Мэллори? — спросил он.
Я была поражена. Он был мне смутно знаком, но я не могла припомнить, кто это. Я ответила утвердительно.
— Мне показалось, я узнал вас. Когда мы познакомились, вы были гораздо моложе.
— Теперь вспоминаю. Вы друг моего брата. Мой голос оборвался. У меня возникло ужасное предчувствие.
— Мне необходимо поговорить с вами. Могу я оставить лошадь в стойле и войти в дом?
— Что случилось? — воскликнула я. — Скажите мне теперь же. Что-то с братом? Он мрачно кивнул.
— Мы так волновались, — сказала я. — Он… умер?
— Корабль потерпел крушение далеко у побережья Австралии. Боюсь, что я один из немногих оставшихся в живых.
У меня закружилась голова. Я схватила Фредди за руку.
— Фредди, беги разыщи тетю Лоис. Скажи… что у нас гость.
Я отвела Джеймса Кардью в конюшню, и, пока грум принимал у него лошадь, мы молчали. А потом медленно пошли в дом.
— Не могу передать, как горестно мне приносить вам такую скорбную весть, — наконец, произнес Джеймс. — Однако я приехал повидать вас и вашего отца.
— Вы хорошо сделали, — отозвалась я. — Отец в последнее время неважно себя чувствует. Я первая скажу ему.
Отец дремал в саду. Я подошла к нему и сказала:
— У нас гость. Это мистер Джеймс Кардью. Вы его помните? Он приезжал к Чарлзу, как раз перед их отплытием. Чарлз…
Никогда не забуду, какое лицо стало у отца. Он был убит. Вид у него стал усталый и постаревший.
Мачеха спустилась и села рядом с отцом, держа его за руку. Джеймс Кардью стал рассказывать о путешествии, о страшной ночи, когда произошло крушение. Мне казалось, что это судьба, поджидающая всех, кто бросает вызов морю. Я так много слышала об опасностях от Магнуса — и теперь я словно вновь слушала эту трагическую историю. Только эта заканчивалась смертью.
Джеймс Кардью оставался с нами недолго. Наверное, он чувствовал, что своим видом только усугубляет наше горе.
Сегодня вечером наш дом в трауре.
1 АВГУСТА.
Мы по-прежнему печальны. Не можем поверить в то, что больше никогда не увидим Чарлза. Мачеха сделала все возможное, чтобы подбодрить отца. На следующий день после отъезда Джеймса Кардью у него был новый приступ. Мачеха настояла на визите врача. Тот сказал, что ничего удивительного — ведь отец пережил такое потрясение.
Это был особенно сильный приступ. Отец оставался в постели неделю. Мачеха читала ему вслух Библию, и это, казалось, приносило отцу большое утешение.
Спустя несколько недель после случившегося отец все-таки поднялся. Он отправился в Большой Стэнтон к своим поверенным.
Позже он поговорил со мной.
— Видишь ли, Энн Элис, все это сильно меняет дело. Это означает конец рода Мэллори. Веками Мэллори жили в этом доме. А теперь цепь прервалась.
— Разве имя имеет такое большое значение? — спросила я.
— Значение имеет семья. Люди очень ценят семьи. Мне надо думать об этом доме и обо всем остальном. Если ты выйдешь замуж и уедешь, что тогда? Семья будет разбросана, имя утрачено. Чарлз продолжил бы наш род здесь.
— Да, я понимаю, — ответила я. — Но когда все уже сказано, так уж ли это важно? Люди должны быть счастливы. Они находят счастье с другими людьми, а не с домами и именем.
— Ты рассуждаешь, как влюбленная девушка. Это Магнус, не так ли?
— Да, Магнус.
— Этот молодой человек — умница. Много путешествовал. Он влюблен в свое дело, в составление карт… так, как я никогда не был. Мастере тоже такой. Некоторых людей это просто поглощает. Мастере говорит, что у Магнуса особый дар в составлении карт. И у него в крови любовь к путешествиям. Таким был и твой брат Чарлз. — Отец с минуту помолчал, затем продолжал:
— Мне надо было повидаться со стариком Грэмптоном.
Грэмптон Санз и Хендерсон — это наши поверенные.
— Я думал о доме. Он должен перейти к тебе. Что ты станешь с ним делать? Надеюсь, ты никогда не продашь его.
— Нет, папа. Не продам.
— Надеюсь, в нем всегда найдется место для твоей мачехи, пока она жива. Я ее обеспечил. И, конечно, есть еще твой кузен Джон. Я уже давно почти ничего о нем не слышал. Но ведь он — Мэллори. Так что я полагаю, в действительности, дом должен отойти к нему, если ты вдруг не захочешь жить здесь. Разумеется, пока жива твоя мачеха, этого не будет.
— Вы говорите так, словно собираетесь умирать, папа.
— Я еще долго не собираюсь этого делать. Но я хочу убедиться, что все в порядке. А ввиду того, что случилось с Чарлзом… — Голос отца прервался.
Я взяла отца за руку и сжала ее. Мы редко показывали друг другу свои чувства. Не люблю я таких разговоров. Звучит так, что отец чуть ли не собрался умирать.
Это был странный вечер. Над домом навис ужасный мрак, и только когда я убегаю к Магнусу, он немного рассеивается.
Быть такой счастливой и одновременно знать, что в любой момент тебя может постичь трагедия — это заставляет меня задуматься. И в таком раздумчивом настроении я обращаюсь к моему дневнику.
3 СЕНТЯБРЯ.
Наш дом — воплощение траура. Этой ночью умер отец. Его обнаружила мачеха. Она примчалась ко мне, очень бледная, синие глаза ее были огромны, а — Энн, Энн Элис, идем со мной, посмотри на твоего отца…
Отец лежал на спине, лицо его было белым и застывшим. Я тронула его лицо. Оно было совсем холодным. Я посмотрела на мачеху и сказала:
— Он… умер.
— Этого не может быть, — твердила она, словно умоляя меня согласиться с ней. — У него и раньше бывали такие припадки.
— Такого еще никогда не было, — отозвалась я. — Надо послать за врачом.
Мачеха упала в кресло и закрыла лицо руками.
— Ох, Энн Элис, этого не может быть. Не может быть. Я испытывала поразительное спокойствие. Все было так, словно я была к этому готова.
— Я немедленно отправлю кого-нибудь из слут за врачом, — сказала я.
Я вышла и оставила мачеху с отцом. Экономка вернулась вместе со мной. Увидев отца, она заплакала. Мачеха же сидела неподвижно, закрыв лицо руками. Я подошла к ней и обняла за плечи.
— Вы должны взять себя в руки, — сказала я. — Боюсь, что он мертв.
Мачеха жалобно посмотрела на меня:
— Он был так добр ко мне, — дрожащим голосом произнесла она. — Он… у него и раньше бывали эти припадки. Может быть…
Я покачала головой. Почему-то я не могла оставаться в этой комнате. Я вышла, оставив ее одну. Подошла к парадной двери и встала лицом к Грину в ожидании доктора. Пока он пришел, казалось, прошло много часов.
— Что случилось, мисс Мэллори? — спросил врач.
— Отец. По-моему, он умер ночью.
Я отвела врача в комнату, где царила смерть. Он осмотрел отца, но ничего не сказал. Выйдя из комнаты, врач заметил:
— Он так и не оправился от потрясения, узнав о смерти вашего брата.
И вот я сижу, положив перед собой дневник, и записываю печальные события этого дня. Я все время думаю об отце, о том, как он изменился, женившись на мачехе, и с ее помощью мы стали больше семьей, чем когда-либо.
Он прожил свои последние годы счастливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54