— Твой отец хочет, чтобы ты научилась ездить верхом, — сказала я и тут же пожалела об этом.Мне не следовало этого говорить. Мои слова напомнили ей о прошлых страхах и унижениях, она снова смотрела на меня с испугом, и я почувствовала новый приступ негодования к этому надменному человеку, способному так пренебрегать чувствами ребенка.— Как было бы замечательно удивить его, — сказала я. — Я хочу сказать… Вот если бы ты научилась скакать на лошади и прыгать через барьеры, а он бы ничего не знал об этом, пока сама ему не покажешь…Радость, отразившаяся на ее лице, отозвалась во мне болью, и я в который уже раз подумала о том, каким жестоким должен быть человек, способный лишить своего ребенка любви, которой ей так недостает.— Элвина, давай попробуем.— Хорошо, — ответила она. — Давайте попробуем. Я пойду надену костюм для верховой езды.Тут я вспомнила, что у меня нет ничего подходящего. Пока я жила у тети Аделаиды, мне не часто случалось надевать амазонку. Она сама неважная наездница, и ее никогда не приглашали принять участие в охоте. Поэтому я тоже была лишена возможности прогуляться верхом. Когда я в последний раз примеряла свою амазонку, то заметила, что ее в нескольких местах проела моль. Тогда-то я и смирилась с мыслью о том, что мне уже никогда не понадобится новое платье для верховой езды.Элвина смотрела на меня с недоумением, и я сказала ей:— У меня нет подходящего платья.Она было расстроилась, но тотчас улыбнулась:— Идемте со мной.У нее был почти заговорщицкий тон, и эта перемена в наших с ней отношениях доставила мне огромное удовольствие: я чувствовала, что мы сделали большой шаг навстречу друг другу и нашей дружбе.По галерее мы прошли в ту часть дома, куда мне, по словам миссис Полгрей, ходить не позволялось. Перед одной из комнат Элвина остановилась и, казалось, собирается с духом, чтобы войти. Наконец она распахнула дверь и отступила на шаг, пропуская меня вперед: почему-то ей захотелось, чтобы я вошла первой.С первого взгляда можно было определить, что это гардеробная. Комната была небольшая, с огромным зеркалом, шифоньером, высоким комодом, шкафом для белья и дубовым сундуком. В ней, как и во многих других комнатах этого дома, было две двери. Все комнаты галереи вели одна в другую, и в этой комнате вторая дверь тоже стояла слегка приоткрытой. Когда Элвина направилась к ней, я пошла следом и заглянула в ту комнату.Это была спальня — просторная, красиво обставленная, на полу ковер в голубых тонах, на окнах шторы из голубого бархата, у стены — кровать с пологом. Хотя я знала, что кровать большая, она не казалась такой из-за размера комнаты.Заметив, с каким интересом я рассматриваю спальню, Элвина расстроилась. Она подошла к двери и прикрыла ее.— Здесь много одежды, — сказала она, — и в комоде, и в шифоньере. Наверняка найдется и платье для верховой езды. Вы сможете подобрать что-нибудь для себя.Она откинула крышку сундука. Чувствовалось, что она взволнована, а я была так рада, что мне удалось найти ниточку к ее сердцу, что позволила себе на какое-то время забыть о том, что я гувернантка.В сундуке лежали платья, юбки, шляпы и обувь.Элвина быстро произнесла:— На чердаке еще больше одежды. Огромные сундуки с платьями, в которых ходили еще бабушки и прабабушки. Когда у нас бывали гости, они любили надевать старую одежду и разыгрывать спектакли.Я вынула дамскую шапочку из черного бобра — несомненно, это была шапочка для верховой езды. Я надела ее, и Элвина рассмеялась. Ее смех растрогал и взволновал меня гораздо сильнее, чем какое-либо другое событие с момента моего появления в этом доме. Это был смех ребенка, который не привык смеяться: смущенный и какой-то виноватый. Я твердо решила, что отныне она будет смеяться часто, не испытывая при этом ни малейшего чувства вины или стыда.Внезапно она замолчала, словно вспомнив о том, где находится.— У вас в ней такой забавный вид, мисс, — сказала она.Я встала и подошла к зеркалу. Определенно я выглядела не так, как всегда. Глаза блестят, а волосы под черным мехом отливают бронзой. Я решила, что выгляжу несколько более привлекательно, чем всегда, и что Элвина именно это имела в виду, сказав, что у меня забавный вид.— Сейчас вы совсем не похожи на гувернантку, — объяснила она, извлекая из сундука платье из черной шерсти, отделанное тесьмой и бахромой, с голубым воротничком и манжетами. Это была очень элегантная амазонка Приложив платье к себе, я сказала:— Думаю, оно мне подойдет.— Примерьте его, — предложила Элвина и добавила, — только не здесь. Наденьте его у себя. — Казалось, что ее внезапно охватило желание поскорее уйти из этой комнаты. Она бегом бросилась к двери.Я подумала, ей не терпится начать урок, а времени у нас не так уж и много, так как нам нужно успеть вернуться к чаю, который в Маунт Меллине подают ровно в четыре.Взяв платье и шапочку, я направилась в свою комнату, а Элвина поспешила к себе. Оставшись одна, я немедленно примерила амазонку.Не могу сказать, что платье сидело идеально, но поскольку у меня никогда не было дорогих нарядов, я с готовностью забыла о том, что оно тесновато в талии, да и рукава несколько коротковаты, потому что на меня из зеркала смотрела незнакомая женщина. Надев меховую шапочку, я осталась очень довольна собой.Элвина уже переоделась, когда я зашла к ней. При виде меня ее глаза широко раскрылись, и она принялась рассматривать меня с таким интересом, словно видела впервые.Мы спустились вниз. В конюшне я велела Билли Тригаю оседлать Кувшинку для Элвины и какую-нибудь лошадь для меня, поскольку у нас будет урок верховой езды.Он глядел на меня с изумлением, и мне пришлось поторопить его, сказав, что у нас мало времени.Когда, наконец, все было готово, я направила свою лошадь к загону, ведя на поводу Кувшинку, на которой сидела Элвина.Мы занимались около часа, и, когда пришло время уходить, я поняла, что в наших с Элвиной отношениях произошла заметная перемена. Она еще не полностью доверяла мне — для этого прошло еще слишком мало времени — однако я твердо знала, что Элвина больше не считает меня врагом.Я сосредоточила все усилия на том, чтобы вселить в нее уверенность в себе. Я велела ей разговаривать с лошадью, заставляла ее откидываться в седле и смотреть на небо почти лежа на спине у лошади, затем учила ездить с закрытыми глазами. Снова и снова я заставляла ее садиться в седло и спешиваться. Все это время Кувшинка шла шагом, и к концу нашего первого урока Элвина почти избавилась от своего страха, а это было именно то, чего я добивалась.Я с удивлением обнаружила, что уже половина четвертого» Элвина казалась не менее удивленной.— Нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть переодеться к чаю, — сказала я.Недалеко от того места, где мы занимались, из травы поднялась фигура, и я с изумлением узнала Питера Нэнселлока.Когда мы подъехали к нему, он захлопал.— Вот и закончился ваш первый урок, — воскликнул он, глядя на меня. — И прекрасный урок, между прочим. Я не знал, что, помимо талантов, вы еще и прекрасная наездница.— Вы видели, как мы занимались, дядя Питер? — спросила Элвина.— Я наблюдал за вашими успехами последние полчаса. Невозможно выразить словами мое восхищение. Элвина робко улыбнулась:— : Вы в самом деле восхищались нами?— Как ни велико искушение одарить комплиментом двух прекрасных дам, — произнес он, положив руку на сердце и склонившись в элегантном поклоне, — я никогда бы не позволил себе солгать.— До этого момента, — сухо парировала я. Заметив, что радость на лице Элвины погасла, я сказала:— Не вижу ничего достойного восхищения в желании научиться ездить верхом. Тысячи людей занимаются этим каждый день.— Но никогда еще этому искусству не обучали с таким изяществом, и никогда еще им не овладевали с таким терпением.— Твой дядя большой шутник, Элвина, — вставила я.— Вы правы, — ответила с грустью Элвина.— Интересно знать, пригласят ли меня на чашку чая в классную?— Вы пришли повидаться с мистером Тре-Меллином, не так ли? — спросила я.— Я пришел для того, чтобы выпить чаю с вами, дорогие дамы.Элвина внезапно рассмеялась; было заметно, что она не осталась равнодушной к обаянию этого человека.— Мистер Тре-Меллин уехал из Маунт Меллина сразу после обеда, и я не знаю, вернулся ли он.— Когда кошки дома нет, мышам раздолье, — протянул он негромко, окинув меня с ног до головы взглядом, который иначе как наглым не назовешь.Я холодно произнесла:— Идем, Элвина, нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть к чаю.Я пустила свою лошадь легкой рысью, ведя за собой на поводу Кувшинку, и мы направились в сторону замка.Питер Нэнселлок пешком отправился за нами, и когда мы достигли конюшен, я увидела его идущим в направлении дома.Спешившись, мы с Элвиной оставили наших лошадей на попечение конюхов, а сами поспешили наверх.Сняв амазонку и переодевшись в свое платье, я на мгновение задержалась у зеркала: я выглядела так же блекло и малопривлекательно, как это серое сукно. Рассердившись на себя из-за собственной глупости, я решила при первой же возможности узнать у миссис Полгрей, прилично ли мне пользоваться амазонкой. Боюсь, что сегодня днем я вела себя слишком импульсивно, забыв про свою привычную сдержанность, и всему виной был Коннан Тре-Меллин.Взяв в руки черное платье, я собиралась повесить его в шкаф, как вдруг заметила на талии аккуратно вышитые буквы. «Элис Тре-Меллин», — прочитала я и невольно вздрогнула от неожиданности. Наверное, еще не раз мне придется столкнуться с подобными напоминаниями.Теперь мне все стало понятно. Та комната была ее гардеробной, и спальня, в которую я заглянула краем глаза, была ее спальней. Как странно, что Элвина отвела меня туда и отдала мне одежду своей матери.Мое сердце бешено колотилось. Как это глупо, сказала я себе. Где еще мы смогли бы найти современное платье для верховой езды? Уж, наверное, не в тех сундуках на чердаке, о которых говорила Элвина; та одежда годилась только для маскарада.Я веду себя ужасно глупо, подумала я. Почему бы мне и не воспользоваться амазонкой Элис? Ей она уже не понадобится. А я привыкла донашивать чужую одежду, не так ли?Смело взяв в руки платье, я повесила его в свой шкаф.Что-то заставило меня подойти к окну и взглянуть на длинные ряды окон. Я пыталась угадать, которое из них было окном ее спальни, и, кажется, смогла его отыскать.По спине пробежал холодок, я ничего не могла с собой поделать, но тут же постаралась взять себя в руки. Она должна быть рада, что я воспользовалась ее платьем.Ну, конечно! Разве я не стараюсь помочь ее дочери?Я понимала, что пытаюсь успокоить себя — ах, как это все глупо!Куда девалось мое здравомыслие? Что бы я ни говорила себе, как бы я ни пыталась себя успокоить, нельзя было отрицать — мне было бы легче, если бы это платье принадлежало кому угодно, но не Элис.В это время в дверь постучали, и я с облегчением увидела миссис Полгрей.— Входите же, прошу вас, — воскликнула я. — Я как раз собиралась разыскать вас.Она вошла в комнату, и в ту минуту я почувствовала, что успела привязаться к ней. Она была такая обыкновенная, такая нормальная, что все мои опасения и фантазии в миг исчезли.— Я сегодня давала мисс Элвине урок верховой езды, — быстро сказала я прежде, чем она объяснит мне причину своего прихода. — А поскольку у меня не было подходящего платья, Элвина, кажется, отдала мне платье своей матери.В подтверждение своих слов я открыла шкаф. Миссис Полгрей утвердительно кивнула.— Я его сегодня надевала. Может быть, мне не стоило этого делать?— Вы получили разрешение хозяина давать мисс Элвине уроки верховой езды?— Да, конечно. Я с этого начала.— В таком случае не о чем волноваться. Он не будет возражать, если вы станете носить это платье. Можете спокойно хранить его у себя, но надевать будете только во время занятий верховой ездой.— Благодарю вас. Вы успокоили меня. Миссис Полгрей взглянула на меня с одобрением.Ей было приятно, что с моим затруднением я обратилась именно к ней.— Внизу в гостиной мистер Питер Нэнселлок, — сказала она.— Я знаю, мы видели его, когда возвращались после занятий.— Хозяина нет дома, а мистер Питер просит вас с Элвиной присоединиться к нему и выпить чаю в гостиной.— Но, позволительно ли нам… то есть, позволительно ли это мне?— Конечно, мисс, не вижу в этом ничего дурного. Думаю, что и хозяин не стал бы возражать, тем более, что мистер Питер сам предложил. Мисс Дженсен, пока жила здесь, часто помогала развлекать гостей. Помнится, однажды ее даже пригласили обедать в столовой вместе со всеми.— Да что вы говорите, — сказала я, надеясь, что мой ответ прозвучал с должным благоговением.— Вы понимаете, мисс, что в доме без хозяйки порой бывает трудно; а когда джентльмен сам желает, чтобы вы составили ему компанию — честно говоря, не вижу в этом ничего плохого. Я предупредила мистера Нэнселлока, что чай подадут в красной гостиной и что вы присоединитесь к нему и мисс Элвине, как только будете готовы. Надеюсь, вы не возражаете?— Нет, нет, нисколько не возражаю.Миссис Полгрей благосклонно улыбнулась. — Так вы спуститесь вниз?— Да, спущусь.Она вышла из комнаты столь же величественно, как и вошла. Я улыбнулась не без некоторого самодовольства. С каждой минутой день становился все более приятным.Когда я вошла в красную гостиную, Элвины еще не было, и Питер Нэнселлок сидел, небрежно развалясь в старинном кресле.Увидев меня, он стремительно поднялся.— Ах, как мило.— Миссис Полгрей сказала, что в мои обязанности входит развлекать гостей в отсутствие мистера Тре-Меллина.— Как это на вас похоже — немедленно напомнить, что вы всего лишь гувернантка!— Я подумала, что это необходимо сделать, поскольку может статься, вы об этом забыли.— Вы такая очаровательная хозяйка! Надо признаться, вы совершенно не походили на гувернантку во время урока верховой езды.— Это из-за платья. Роскошное, но чужое оперенье. В павлиньих перьях и ворона будет смотреться, как павлин.— Моя дорогая мисс Ворона, позвольте с вами не согласиться. Мужчину — равно как и женщину — красит не одежда, а умение держаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34