Люси подошла к окну и, раздвинув занавеси, выглянула наружу. Луна, только что вышедшая из-за туч, залила светом сад и виднеющийся в отдалении шпиль церкви. Люси задумчиво смотрела на храм. Доведется ли ей когда-нибудь невестой переступить через его порог? Вздохнув, она отвернулась от окна и бросила взгляд на фигуру в ночном колпаке, распростертую посреди огромной кровати. Даже в полумраке лицо ее отца казалось розовым и цветущим.Люси опустила глаза. Если бы она испытывала к нему подлинную любовь, а не глухое раздражение, вызванное тем, что он продолжает жить, удерживая ее возле себя и превратив в пленницу собственной совести. Если бы только она могла оставить дворец и выйти замуж, пока еще не слишком поздно… Если бы…Донесшийся снизу шум прервал ее мысли. Люси торопливо прошла через гардеробную отца, когда-то бывшую частью покоев архиепископа, затем – через бывший будуар матери, где теперь размещался ее собственный маленький кабинет, и начала спускаться по широкой каменной лестнице, прозванную «глав ной» и известную тем, что по ней ступали ноги великих деятелей английской церкви. Люси услышала всхлипывания Филадельфии и голос своего брата Джорджа:– Проклятый головорез все забрал. Все, что у нас было. Только Генриетте удалось сберечь свои украшения. – Чертыхнувшись, он закричал. – Люси, Люси, где же ты? Нас ограбил мерзкий разбойник, будь он проклят, и Генриетта близка к обмороку. Иди скорей сюда, моя дорогая! Люси, где же ты, черт возьми?– Здесь, Джордж, здесь, – успокоила его Люси, сбегая по лестнице и останавливаясь на последней ступеньке, чтобы охватить взглядом всю сцену.Генриетта Тревор, старшая из дочерей покойного сквайра Джона Морли Тревора из Глинда, отнюдь не собиралась лишаться чувств и выглядела самой спокойной из присутствующих, в отличие от Сэма Бриггса, дворецкого Бейкеров, который стоял, уставившись в потолок и дико вращая глазами, видимо, ругая себя за то, что не успел пристрелить проклятого разбойника. Мисс Тревор же с едва заметной улыбкой наблюдала за чертыхающимся Джорджем и бьющейся в истерике Филадельфией. Люси незаметно разглядывала девушку, как всегда восхищаясь очаровательным личиком с двумя прелестными ямочками на щеках и густыми, цвета осеннего меда, волосами. Хотя Генриетту нельзя было назвать красавицей, в ней была какая-то изюминка, которой неизменно восхищались мужчины. Люси бессознательно вздохнула.Шагнув вперед, она протянула руки к Генриетте.– О, моя дорогая, какое ужасное испытание! Вы целы и невредимы? Разбойник не причинил вам вреда?Генриетта с улыбкой повернулась к Люси:– Нет, вовсе нет. Он даже оставил мне все драгоценности.Филадельфия прекратила всхлипывать и пропищала:– Как романтично! А он не украл поцелуй, Генриетта?– Нет.– Значит, вы не видели его лица?Генриетта помедлила.– Ну, я…Джордж мгновенно обратился в слух.– Как, Генриетта, вы его видели? Черт возьми, если вы сможете опознать негодяя, его нетрудно будет поймать.Он с надеждой смотрел на Генриетту, его съехавший на ухо парик подрагивал от возбуждения.Генриетта снова замешкалась, без всяких видимых причин не желая сознаваться, что видела разбойника. Но присущая ей внутренняя честность в конце концов заставила ее сказать:– Его платок на мгновение соскользнул, и я успела мельком увидеть его лицо.– Он хорош собой?– Разумеется, Филадельфия.– Нет, отнюдь. Настоящий разбойник.– Вы узнаете его, если еще раз увидите? – возбужденно настаивал Джордж.Испытывая все то же странное чувство, Генриетта неохотно ответила:– Думаю, что да.От дальнейших расспросов ее спасло прибытие «холостяков Бейкеров», как прозвали двух неженатых братьев Люси. Хотя они носили общее прозвище, трудно было представить себе более непохожих людей. Достигший среднего возраста Томас всегда одевался по последней моде, как будто жил в Лондоне, а не в глухой суссекской деревушке; в то время как Найзел постоянно носил одну и ту же куртку и старые бриджи, в которых его можно было принять за фермера. Но это было не единственное различие. Если Томас слыл повесой и дамским угодником, то Найзел проводил дни, рисуя акварелью, и обычно всем остальным женщинам предпочитал общество своих сестер.Вот и сейчас, увидев Генриетту Тревор, Томас поспешил поцеловать ей руку, галантно воскликнув: «Моя милая Генриетта!», в то время как Найзел, вспыхнув до корней волос, переминался с ноги на ногу и бормотал что-то нечленораздельное.У Люси вдруг лопнуло терпение, и она оттолкнула Томаса, заявив:– Генриетта устала и напугана. Давайте-ка все поднимемся в гостиную, перекусим и поскорее разойдемся по спальням. Генриетта, дорогая, вы будете спать в бывшей комнате Рут.Она взяла мисс Тревор за руку и уже собиралась увлечь за собой, когда ее остановил Джордж:– Один момент, Люси. Сэйер ранен в плечо и потерял много крови. По-моему, несмотря на поздний час, нужно послать за Джоном Лэнгхемом.Генриетта почувствовала, как напряглась рука, которую она держала в своей, и, приглядевшись к Люси, заметила, что та немного побледнела. Но ее голос был по-прежнему ровен и спокоен, когда она сказала:– В таком случае, я сама дождусь его. Тебе не о чем беспокоиться, Джордж.– Как это не о чем, – вскипел Джордж, поднимаясь по лестнице. – Черт возьми, Люси, он Мой кучер и был ранен ограбившим меня негодяем. Я обязан присутствовать.Брат и сестра продолжали препираться, и Генриетта оказалась позади них, рядом с Филадельфией.– А я бы на вашем месте непременно упала бы в обморок, – заявило безмозглое маленькое создание, теребя ленту, которой наспех связала свои длинные темные волосы. – Уж конечно, упала бы – ведь он, наверное, такой грубый мужлан!Генриетта рассмеялась.– Он огненно-красный, рыжие волосы и синие глаза, но вовсе не красавец.– Значит, вы хорошо его разглядели? – заметила Филадельфия, проявив большую сообразительность, чем Генриетта могла в ней заподозрить.Мисс Тревор очаровательно покраснела.– В общем-то… да. Я успела заметить цвет его волос.Филадельфия хихикнула, но больше ничего не сказала. Они вошли в красивую уютную гостиную, которую Генриетта очень любила и с особым удовольствием посещала ее, бывая во дворце. У нее всегда было чувство, что ей знаком тут каждый уголок, каждый камень.Часом позже Генриетта Тревор сидела перед зеркалом в комнате Рут Бейкер – ныне миссис Вильям Фуллер, и не спеша расчесывала волосы. Она отказалась от услуг Сары, поскольку у той до сих пор дрожали руки, и теперь наслаждалась одиночеством и тишиной, воцарившейся в доме, когда все Бейкеры наконец удалились на покой. Она любила их шумное общество, но сегодня они немного утомили ее. Положив щетку, Генриетта начала рассматривать свое отражение. Холодные зеленые глаза изучали серьезное лицо, на котором сейчас не было и следа шаловливых ямочек.Генриетта встала и медленно подошла к окну. Отдернув штору, она увидела, что облака рассеялись, и луна во всей красе сияет с небес, ярко освещая церковь и сад. Нигде не было видно ни души.Мысли девушки вновь обратились к сегодняшнему ограблению. Она задумалась о том, куда мог деться разбойник – и откуда он взялся. Он определенно не был уроженцем Суссекса, что же, в таком случае, удивилась Генриетта, могло привести его в Мэйфилд?Генриетта уже собиралась отвернуться от окна, но в этот момент какое-то движение во дворе церкви привлекло ее внимание. Она присмотрелась: ночь была не такой уж мирной и безлюдной, как ей показалось вначале. Кто-то ходил возле церкви, и уж, наверное, не замышлял ничего хорошего; по всей видимости, это были контрабандисты: никто другой не рискнул бы безбоязненно разгуливать по улицам в такой час. Перед тем, как задернуть занавеси, Генриетта бросила туда последний робкий взгляд и заметила чью-то тень возле одной из колонн. Очертания фигуры показались ей смутно знакомыми, но она не успела ничего рассмотреть: тень исчезла, растворившись во мраке, и девушке ничего не оставалось, как забраться в постель и, укрывшись с головой, уснуть. Глава тридцать четвертая По ясному весеннему небу цепочкой катились облака самой невероятной формы, размеров и цветов: одни были похожи на маргаритки с торчащими в разные стороны лепестками, другие – на сиреневые гиацинты, третьи напоминали белые розы, которые вот-вот должны были распуститься в саду около Венбэнса – большого дома, расположенного в верх ней части Бивелхэмской долины под таинственной сенью леса Снейп-Вуд.Отражения облаков в ручье, стекавшем с холма на поля, плясали и искажались в такт движению крошечных волн и легкой ряби, а потом и вовсе исчезли, когда чья-то рука, швырнув камень, разбила чудесное водяное зеркало.Человек, бросивший камень, поднял голову, хмуро взглянув на те же самые облака, которые только что отражались в воде, вошел в дом и, подойдя к одной из дверей, принялся громко стучать, выкрикивая:– Кит! Кит, ради Бога, проснись! Я принес интересные новости.Затем он направился на кухню и, несмотря на ранний час, налил себе большой стакан эля. Это был молодой человек весьма необычной внешности: очень маленький и темный, с густой однодневной щетиной на подбородке, до странности светлыми глазами, окруженными глубокими темными тенями, и продетой в одно ухо серьгой в виде золотого кольца.Поскольку сверху по-прежнему не доносилось ни звука, он подошел к подножию лестницы и заорал во все горло:– Кит, сдох ты там, что ли? Спускайся сюда! Послышалось невнятное бормотание, и через минуту наверху появился мужчина с заспанными глазами.– Какого черта? – поинтересовался он. – Эдвард, это ты?– Конечно, это я, – ответил тот. – Я был в Мейфилде и видел Лихого. Плохие новости.Кит встрепенулся и быстро спустился вниз.– Ну, что там? – спросил он, усаживаясь за грубый деревянный стол и, зевнув, тоже налил себе эля.– Какой-то человек, по внешнему виду джентльмен, нынче ночью ограбил карету сквайра Бейкера на спуске с моста Пенни-Бридж.Кит выпрямился.– Со времен Шестнадцати Висельников в наших краях не было ни одного грабителя. Кто же это?– Никто не знает. Лихой говорит, что у того странное произношение. Он не из здешних.– Так пусть лучше катится туда, откуда пришел. Я не потерплю здесь чужаков. Выясни, кто он такой, Тед, да поскорее.Эдвард кивнул.– Завтра в Сифорд прибывает бренди. Говорят, там будет не меньше сотни бочек.– И ценные письма в Лондон. Думаю, я прогуляюсь туда сегодня утром, посмотрю, что к чему. – Кит встал. – Но я хочу, чтобы ты остался здесь, Тед. Мне нужно побыстрее разузнать, кто этот малый. Пусть он будет хоть двадцать раз джентльмен, мы не позволим ему портить нам жизнь. Черт бы побрал этого ублюдка!Эдвард выглядел разочарованным, но не стал спорить.– Я постараюсь выследить его к тому времени, когда ты вернешься, Кит. – Вспомнив что-то, он вдруг рассмеялся. – Лихой говорит, что в карсте была одна из мисс Тревор, так этот парень ее не тронул.Кит задумчиво поскреб пальцем подбородок.– Понятно, любитель красивых куколок. Это не доведет его до добра.– Ясное дело, не доведет, – согласился его брат.
На чердаке не было окон, и свет проникал туда только через щели в крытой тростником крыше. Комната, однако, была довольно просторной – в ней помещались кровать, деревянный сундук, стул, таз для умывания и кувшин. Повсюду была разбросана одежда: бриджи, рубашка, куртка, плащ для верховой езды, сапоги и черная шляпа. На стуле висели женские вещи: красная нижняя юбка, чулки, платье, чепец с сатиновыми оборками, а рядом стояла пара туфель с пряжками. Владельцы одежды спали в узкой стоящей у стены кровати.Первым проснулся мужчина и, вытянув руки из-под одеяла, потянулся. Это движение разбудило девушку, она шумно зевнула и тут же с подозрением взглянула на своего любовника.– Итак, ты уже дома, Джейкоб Чаллис. Я и не слышала, как ты вернулся. Куда ты ездил?Он рассмеялся.– К Пенни-Бриджу и назад. Весьма успешная вылазка, Эмми. Первый раз я попытал счастья в Мэйфилде и сразу попал на местного сквайра.– И много у него было?– Шкатулка с деньгами, украшения, табакерки.– Он был один?Чаллис замялся.– С ним была женщина, но на ней были только безделушки. Кажется, ее зовут Генриетта Тревор.– Должно быть, одна из глиндских Треворов. Наверное, старшая, раз ездила в Лондон. У нее необыкновенно красивая мать, а отец умер года два назад. Титул сквайра теперь перешел к малышу.– К малышу?– Да, к брату Генриетты. У миссис Тревор было уже девять дочерей, когда напоследок она произвела на свет сына. Полагаю, что старый сквайр был настолько ошеломлен этим, что вскоре отправился на тот свет.Джейкоб вылез из постели и начал одеваться.– Мне здесь нравится. Добыча обещает быть великолепной.Эмми окинула его долгим загадочным взглядом и после паузы ответила.– Да, пока ты не встанешь поперек дороги Киту Джарвису.Джейкоб обернулся.– А это еще кто?– Предводитель здешних контрабандистов. Он известен всему Суссексу. Его настоящее имя – Габриэль Томкинс, но он предпочитает кличку Кит. Он был каменщиком, пока несколько лет назад не занялся совиным промыслом.– Совиным промыслом? Что это значит?– Так называют контрабанду шерсти. Сейчас Кит занимается в основном спиртом и чаем, не говоря уже о шелке и кружевах. Он сторонник Претендента – публично пил за его здоровье, когда Джейми высадился в Англии в 1715 году.Джейкоб поднял брови.– Звучит неплохо. Достойно настоящего мужчины.– А он и есть настоящий мужчина, – мягко заверила Эмили.Надев сапоги, Чаллис подошел к двери.– Пойду пройдусь. Просто посмотрю, что к чему.– Будь осторожен. Смотри, чтобы никто тебя не узнал.– А меня никто и не видел.С каким-то сверхъестественным прозрением Эмили вдруг спросила.– Даже мисс Тревор?– Даже мисс Тревор. Пожалуйста, поторопись. Я голоден, как волк.Оставив ее, Джейкоб спустился в кухню, по пути с удовольствием втягивая ноздрями аромат свежеиспеченного хлеба. Возле печи, орудуя ухватом, стояла Лиззи, мать Эмили.Вынув очередной горячий каравай, она повернулась к Джейкобу и улыбнулась, приоткрыв полу сгнившие коричневые зубы. Когда-то она была такой же хорошенькой, как дочка, но времена эти давно миновали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65