Я слышала, папаша Вестон был весьма озабочен и недоволен всей этой историей.– Но сейчас Деборе уже лучше?– Наоборот! Она улеглась в постель и отказывается говорить с кем бы то ни было. Более того, когда один из ее братьев пошел за Бенджамином, ему никто не открыл, хотя он клянется, что слышал, как в доме кто-то разговаривал.Агнес, вдруг ощутив необъяснимый страх, молча смотрела на Мауд, не зная, что сказать, но та, не дожидаясь ответа, продолжала.– Мне кажется, Агнес, у Бенджамина появилась другая. Я уверена, он обманул Дебору, она об этом прознала и из-за этого-то и слегла.Пригубив эль, Агнес выдавила:– О-о, наверное, вы все-таки ошиблись. Разве такое возможно?– Еще бы! И очень легко. Мист – завидный жених, к тому же хорош собой. Не сомневаюсь, что какая-то бессердечная тварь заманила его в свои сети и отбила у Деборы.Очень храбро Агнес спросила:– Кого же вы подозреваете, матушка Мауд? Старуха помедлила, ее злобные глазки превратились в узенькие щелочки.– Я думала, ты можешь что-нибудь знать. Агнес. Работая во дворце, ты со многими общаешься.Агнес встала, уверенная, что матушка Мауд приберегла напоследок разговор об отсутствии Дженны на работе, и готовая отразить ее решающую атаку.– Я ничего не слышала, Мауд. Уверена, что вы ошибаетесь.– Посмотрим, – поджала губы сплетница и, сделав паузу, добавила: – Я слышала, что Дженна прихворнула. Очень жаль. Надо же, какое совпадение – Дебора больна, и твоя сестра тоже. Будем надеяться, они страдают не одним и тем же недомоганием.Намек был более чем явным.– Об этом не может быть и речи, – бесстрашно парировала Агнес. – Сами понимаете, между вывихнутой лодыжкой и обычной простудой нет ничего общего. Всего хорошего, матушка Мауд. Спасибо за угощение.– До свидания, Агнес. Мои наилучшие пожел ния Дженне и Даниэлю.– Спасибо.Выйдя из дома Мауд, Агнес торопливо зашагала по дороге, ведущей к Бэйндену, однако, дойдя до места, где ее уже не могли увидеть, свернула в лес и окольными путями вернулась в деревню.Только напоминание Агнес заставило Дженну осознать, что ее не было ни дома, ни на работе уже целые сутки. Но даже мысль о ремне Даниэля ее уже не пугала. Она достигла своей заветной цели – добилась любви человека, о котором мечтала всю жизнь, и в соединении их тел обрела такое блаженство, о существовании какого раньше даже не дога ывалась.Глядя на себя в зеркало Бенджамина, Дженна видела, как изменилось ее лицо, ныне напоминавшее распустившийся цветок, каким теплым, мягким стало его выражение. Осуществление ее великой любви превратило Дженну в обольстительную, зрелую красавицу. Наклонив голову, Дженна с бесконечной благодарностью подумала об Алисе Кэсслоу.– Спасибо тебе, – шепнула она. – Спасибо, спасибо, спасибо.– Ты всегда разговариваешь со своим отражением? – поинтересовался из-за ее спины Бенджамин.Обернувшись, она с улыбкой взглянула на него. Спросонья он выглядел совсем юным и немного беззащитным. Новый порыв любви захлестнул Дженну. Пересев на постель, она наклонилась, чтобы поцеловать его.– Вот таким же я вижу наше будущее, – сказал Бенджамин, переплетая ее пальцы со своими. – Сплетенным, как наши руки. Всегда вместе. Дженна, я уже не представляю своей жизни без тебя. Я должен стать твоим мужем.– Но как же быть с Деборой? – осторожно спросила Дженна.– Я скажу ей, что мы не можем пожениться – и тем самым заслужу вечное презрение Вестонов, но это меня не волнует. Если жизнь здесь сделается для нас невыносимой, мы всегда сможем уехать из Мэгфилда и поселиться где-нибудь еще. Ничего не имеет значения, пока у меня есть ты.«Душица, вербена и полей приведут мужчину к тебе в постель, но жасмин сделает его твоим навеки…»Слова эти вновь заплясали перед мысленным взором Дженны, и она поняла, что ей нужно делать. Она не может рисковать тем, что потеряет его, лишится своего только что обретенного счастья. Каждую неделю Бенджамин будет получать новую порцию снадобья, и таким образом она сохранит его.На минуту Дженна почувствовала себя ущемленной и униженной тем, что смогла завоевать его, лишь прибегнув к таким средствам, что, когда он сам распоряжался своей волей, то остановил свой выбор на Деборе Вестон. Но Дженна подавила раздражение. Любовь, наконец, пришла к ним, и это самое главное.– В таком случае, если ты считаешь, что мы как-нибудь переживем недовольство Вильяма Вестона, Бенджамин, я готова стать твоей женой. Ни о чем на свете я не мечтаю больше, чем об этом.Бенджамин привлек ее к себе.– Ты очаровала меня. Ты такая загадочная. Иногда мне кажется, что часть силы твоей тетки перешла к тебе.Дженна вспыхнула от негодования.– Моя тетка не обладала никакой особой силой. Алиса Кэсслоу стала жертвой злобных сплетников, вот и все. Она была обычной безобидной женщиной, и ее единственная вина состояла в хорошем знании трав.Бенджамин всмотрелся в нее.– Почему ты так рассердилась, Дженна? Или тебе есть что скрывать?Бенджамин говорил полушутя, но лицо Дженны вдруг так потемнело, что он на мгновение испугался. Но потом это чувство исчезло, и он снова ощутил рядом с собой ее стройное, длинное тело, осознал, что его рука лежит на ее полной упругой груди, что их ноги соприкасаются. Очень медленно он притянул к себе ее голову и поцеловал Дженну.– Я никогда больше не заговорю об этом, – пообещал Бенджамин, – даже если узнаю, что ты меня приворожила. Отныне только смерть может разлучить нас, Дженна, моя сладкая чародейка. Глава двадцать пятая Сон был абсолютно реальным и поэтому особенно ужасающим. Стояло ясное свежее утро, и Дженна прогуливалась неподалеку от своего дома, собирая нужные ей цветы и травы, росшие на берегу маленького озера. Сегодня она особенно остро воспринимала все окружающее: и солнечные блики, пляшущие на поверхности воды, и доносящееся из домика жужжание веретена, и дуновение ветерка. Даже шерстка Руттерюша, когда она наклонилась, чтобы мимоходом его погладить, показалась ей особенно мягкой и шелковистой. И воздух сегодня был не таким, как обычно, – прозрачным и чистым, как кристалл, несущим в себе соблазнительное предчувствие пред стоящего цветения.Подойдя к берегу, чтобы сорвать водяные растения, Дженна заметила возле озера двух человек. Один из них швырял в воду камешки, а второй, сидящий под деревом, смотрел прямо на нее. Того, что был пониже ростом и кидал камешки, Дженна видела нечетко, будто сквозь дымку, и ей почему-то показалось, что это Агнес, несмотря на то, что в доме по-прежнему жужжало веретено сестры. Но второй, высокий, был ей незнаком. Дженна увидела длинные темные волосы, ястребиные черты, красивые блестящие глаза; она разглядела жестокость и доброту, мягкость и вспыльчивость, силу и непредсказуемость, и почему-то испугалась. Она увидела счастье и трагедию, она увидела себя.Там, во сне, Дженна подумала, что, наверное, это и есть смерть. Что это ее душа приняла телесную оболочку, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, что этот длинный мрачный молодой человек явился сюда за ее жизнью. Ей показалось, будто вся ее жизнь была ожиданием этой странной встречи.– Значит, ты пришел, – сказала она, и это стоило ей такого усилия, что она опустилась на каменную ступеньку и закрыла глаза.Когда она вновь открыла их, незнакомца не было, так же, как и того, второго, которого она приняла за Агнес. Значит, это был всего лишь сон. Но Дженна вдруг с ужасом осознала, что действительно сидит на ступеньке крыльца и держит в руках только что сорванные цветы. Где же кончилась реальность и началась иллюзия? Испуганная и дрожащая, Дженна вошла в дом.Было воскресенье, и все Кэсслоу, вымывшись и переодевшись в чистое платье, уже сходили в церковь. Дженне было очень трудно сосредоточиться на службе, видя неподалеку Бенджамина и украдкой обмениваясь с ним понимающими взглядами и улыбками, какими всегда обмениваются любовники. Все по-прежнему держалось в секрете, Бенджамин еще не просил у Даниэля руки Дженны, отсрочка была вызвана более чем странными событиями, происходящими в Кокин-Милл. Уже три раза Бенджамин приходил туда, пытаясь поговорить с Деборой, и трижды она отказывалась его принять. Три раза он готов был сказать ей, что совершил непростительную ошибку, что брак между ними теперь невозможен, и все три раза Вильям Вестон и его жена со смущенным и виноватым видом сообщали ему, что их дочь еще недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы спуститься вниз, и предлагали зайти на следующий день.– Клянусь тебе, она знает, – говорил Бенджамин Дженне. – Я чувствую, что она уже все знает.И теперь, безучастно наблюдая, как Агнес, нарушая закон Божий, прядет в воскресенье, Дженна размышляла о том, прав ли Бенджамин. Вся деревня оживленно обсуждала странную болезнь Деборы Вестон и гадала, что же заставило здоровую и красивую молодую девушку слечь в постель и отказываться встать. Никакая вывихнутая лодыжка не могла объяснить такого из ряда вон выходящего поведения, особенно если учесть, что Дебора по-прежнему отказывалась говорить с кем бы то ни было, в том числе с родной матерью. Некоторые сплетники зашли так далеко, что предположили, будто это Том Мэй-младший согрешил с девушкой, но поведение молодого человека было совершенно естественным и не внушало ни малейших подозрений, так что даже наиболее смелые кумушки не поверили, что он ухитряется сохранять столь невинный вид, имея нечистую совесть. Словом, история представлялась весьма загадочной.Заметив, что они остались наедине, Агнес подняла голову от прялки.– Когда Бенджамин собирается поговорить с отцом?Дженна негромко ответила:– Как только он разорвет помолвку с Деборой. Но все затягивается из-за ее болезни.Агнес хмыкнула.– Вовсе она не больна, не верю я в это. – И вдруг, как будто ее пронзила какая-то мысль, она резко подняла голову, и с подозрением взглянула на Дженну: – Дженна, а ты не?..– Нет, это не я, – твердо ответила Дженна. – Это не так просто, как ты думаешь.– Тогда в чем же причина?– Мне кажется, здесь может быть замешан господин Роберт Морли, которого я заставила приехать в Мэгфилд, чтобы встретиться с Деборой.Глаза Агнес расширились.– Ты думаешь, она изнывает от тоски по нему и поэтому слегла?– Может быть, так, а может, наоборот, прячется от него.– Прячется! Что такого он мог ей сделать, чтобы она от него пряталась?– Или она ему, – с невеселой улыбкой ответила Дженна.
Крошечная комнатка, служившая спальней Деборе Вестон, располагалась под самой крышей их не большого домика, рядом с такими же скромными каморками, где спали ее братья. Однако, несмотря на размеры, здесь создавалась иллюзия уединенности, и именно здесь Дебора скрывалась от всего мира после той ночи, когда порочная сторона ее натуры заставила девушку уступить Роберту Морли.Зарывшись лицом в подушку, Дебора заплакала – наверное, в миллионный раз. Ее жизнь была разбита вдребезги, ибо, сколько бы она ни отказывалась есть и ни худела, одна часть ее тела неминуемо скоро должна была начать увеличиваться. Три недели миновало с той грешной ночи, и Дебора была уже почти уверена, что носит в себе дитя Роберта Морли.Несмотря на неопытность, Дебора понимала, что есть три пути выхода из создавшегося положения: заманить Бенджамина Миста к себе в постель и потом объявить его отцом будущего ребенка; заявить, что она была изнасилована незнакомцем по дороге домой; попросить Дженну Кэсслоу, чтобы та приготовила для нее вызывающее выкидыш снадобье по рецепту своей тетки. Но Дебора знала, что не решится ни на один из этих шагов. Она слишком хорошо относится к Бенджамину, чтобы вешать ему на шею чужого ублюдка; никто не поверит истории об изнасиловании; и она скорее научится летать, чем попросит об одолжении Дженну Кэсслоу.Можно было еще отправиться в Глинд и обратиться за помощью к Роберту Морли. Но воспоминание об их совместной ночи было слишком унизительно и ужасно. Помня о том, как вольно он обращался с ее телом, как блуждали по нему его губы, Дебора никогда больше не осмелится взглянуть ему в глаза.Вздрогнув, Дебора напряглась, как будто от этого усилия плод мог сам собой исторгнуться из ее тела. Она в отчаянии каталась по постели, когда дверь открылась и раздался решительный голос ее матери:– Там, внизу, Бенджамин. Он хочет тебя видеть. И мы с отцом настаиваем, чтобы ты немедленно спустилась.Дебора молча отвернулась к стене, но, к ее ужасу, сильный рывок и оплеуха заставили ее сесть на постели.– Хватит, с меня довольно! – прошипел Вильям Вестон. – Или веди себя, как следует, или убирайся из моего дома. Ты больна не больше, чем я, и ты потеряешь хорошего жениха, если чуть-чуть не пошевелишься! Или ты немедленно повидаешься с Бенджамином, или пеняй на себя!И прежде чем Дебора успела что-нибудь сообразить, мать натянула на нее платье, а отец заставил спуститься по лестнице, самым незамысловатым об разом подталкивая кулаком в спину на каждой ступеньке.Впервые за три недели Дебора оказалась в гости ной, посреди которой стоял красный, как рак, Бенджамин и растерянно мял в руках свою шляпу.– Вот и она, – с пугающей сердечностью провоз гласил Вестон. – Вот она, твоя нареченная, одетая и готовая тебя выслушать.Бенджамин, казалось, совсем пал духом.– С вашего позволения, сэр… ввиду всех обстоятельств… Пожалуйста, сэр, могу ли я говорить с Деборой наедине?Вильям переглянулся с женой и после паузы кивнул.– Я понимаю, это было для тебя нелегкое время. Мы с женой минут десять побудем за дверью. Дебора, ты поговоришь с Бенджамином, ты меня слышишь? – Она не отвечала, уткнувшись взглядом в пол, только побледнела еще сильнее.На мгновение воцарилось тишина, затем Бенджамин спросил:– Дебора, что с тобой? Что тебя беспокоит? Почему ты так опечалена? Что случилось?Дебора долго не отвечала, как будто разучилась говорить за эти три недели молчания. Наконец она выдавила:– Ничего.– И это означает все, что угодно. Дебора, ты должна мне вес рассказать.Взгляд, который бросила на него девушка, заставил Бенджамина вздрогнуть: он никогда не думал, что она может быть такой свирепой.– Мне нечего сказать, Бенджамин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65