Несмотря на то, что Дебору давно причислили к женщинам легкого поведения, многие плакали. Еще больше слез было пролито, когда в соседнем доме нашли останки матушки Бини, доброй пожилой вдовы.Только на рассвете кто-то догадался послать в Бэйнден за Ричардом Мейнардом. Он появился лишь через час, всклокоченный, с опухшими веками и запахом перегара.– Кто это сделал? – вот и все, что он смог сказать. – Кто это сделал, я спрашиваю?– Никто. Такова, видно, была воля Божья. Ветер так быстро раздул пламя, что им уже невозможно было помочь.– Вы должны были раньше послать за мной. Я сумел бы вытащить свою жену из огня! Вы знаете, что она собиралась вернуться ко мне. Мы помирились, и все у нас было хорошо. А теперь она умерла…Ричард уронил голову в ладони, его тело затряс лось от рыдании. Несмотря на всю трагичность происходящего, Бенджамин подумал, что никогда не видел более отталкивающего зрелища. Фермер выглядел так, словно уже несколько дней спал, не раздеваясь. Исходившее от него зловоние заставляло заподозрить, что он не мылся и не менял одежду, по крайней мере, месяц.Сэр Томас Мэй уже успел вернуться во дворец, и слово взял мистер Лак, викарии.– Увы, все это трагическая, нелепая случайность, любезный господин Мейнард. Примите наши искренние соболезнования и молитвы.Ричард возвысил голос, и Бенджамину показалось, что он видит перед собой сумасшедшего.– Да, молитвы пригодятся нам и сегодня, и в последующие дни. Я знаю, кто убил моих жену и сына, и намерен позаботиться о возмездии.– Что вы имеете в виду? О чем вы?– Я утверждаю, что это дело рук дьявола.Воцарилась мертвая тишина, которую нарушил молчавший до сих пор констебль. Его избрали совсем недавно, и он еще достаточно серьезно относился к своим почетным, но неоплачиваемым обязанностям.– Вы кого-нибудь обвиняете, Мейнард?– Вот именно – Ричард обернулся, чтобы поглядеть на Бенджамина, стоявшего на краю толпы в каком-то оцепенении. – Я обвиняю жену этого человека, подлеца, который изнасиловал мою собственную жену и позволил, чтобы ее опозорили перед всеми вами. Я обвиняю Дженну Мист в том, что она с помощью колдовства вызвала этот пожар, чтобы погубить мою семью.– Я подтверждаю, что Мейнард говорит правду, – вдруг вкрадчиво промурлыкала Мауд. – Бенджамин так и не смог оставить в покос Дебору Мейнард. Он был с ней даже в ту ночь, когда его жена рожала. Ничего удивительного, что Дженна решила отомстить.– Это очень серьезное обвинение, – покачал головой констебль. – Что ты на это скажешь, Бенджамин?– Что это чудовищное нагромождение лжи. Дженна еще не оправилась от родов и не встает с пастели. Как же она могла совершить такое?– Это не должно было составить труда племяннице Алисы Кэсслоу, – зловеще произнесла Мауд. – У нее дурной глаз. Разве она не приворожила тебя самого, Бенджамин, внушив тебе недозволенную любовь?Бенджамин, опешив и раскрыв рот, в ужасе уставился на нее, но от ярости не мог вымолвить ни слова. Наконец он прохрипел.– Моя жена не ведьма! Все вы лжецы и клеветники. Меня никто не заколдовывал. Я женился на Дженне по любви, а не из-за магии.– Странная это любовь, если она позволила тебе изменять жене со своей прежней привязанностью. По-моему, это подсудное дело.И тут Бенджамин, не выдержав, совершил самую большую глупость в своей жизни: оттолкнув констебля, он очертя голову бросился на Мейнарда, крича:– Ублюдок! Мерзкий ублюдок! Вы все тут сговорились, я знаю!Он всадил кулак в физиономию Ричарда и от души порадовался, почувствовав, что выбил своему врагу зуб. Грубые руки оторвали его от Мейнарда, и тот поднялся на ноги, сплевывая кровь и кашляя. Вдруг раздался торжествующий вопль Мауд. «Смотрите!» – и все головы повернулись в том направлении, куда она указывала.Бенджамин тоже обернулся и, к своему ужасу, увидел Руттеркина, белоснежного кота Дженны. Тот сидел посреди улицы, облизываясь и вытирая морду длинной белой лапкой.– Вот доказательство! – победно кричала Мауд – Она не смогла прийти, но прислала сюда свою тварь!Толпа взревела. «Ведьма! Ведьма!» – и двинулась от места пожарища к дому плотника. Глава тридцатая В первый апрельский день 1611 года прошел теплый, свежий весенний дождик, дочиста вымытая деревня засияла белизной домов и зеленью молодых газонов. Констебль вел во дворец молодую ведьму – высокую, стройную, с черными волосами и золотистой кожей, вел пред светлые очи сэра Томаса Мэя, мирового судьи.И девушка, идущая по улицам в это светлое, ясное утро, девушка, полная любви и добра, молодая мать, чей ребенок, тараща глазенки, остался дома в колыбели, знала, что она очень близка к тому, чтобы погрузиться во тьму небытия.Очутившись перед сэром Томасом – невысоким, с козлиной бородкой, глуповатым и расточительным, Дженна сказала.– Я знаю, сэр, что против меня выдвинуто обвинение, но, умоляю, скажите мне, в чем моя вина.На что он ответил:– Дженна Мист, если ты будешь откровенна и чистосердечно во всем признаешься, то можешь рассчитывать на благосклонность и снисхождение.Потемнев лицом и выпрямившись, Дженна сказала:– Сэр, моя совесть чиста. Я не имею никакого отношения к смерти Деборы Мейнард и маленького Ричарда. Сэр Томас, скажите мне, в чем моя вина.Тогда он заговорил очень строго:– Дженна Мист, у тебя найдена книга. Пока тебя вели сюда, люди констебля обыскали твой дом, нашли шкатулку, вскрыли ее и обнаружили вот это, – сэр Томас вынул из ящика и сунул Дженне под нос тетрадь Алисы Кэсслоу. – Что ты на это скажешь?– Эту книгу написала тетка моего отца, умершая в Хоршемской тюрьме.– И ты хранила такую чудовищную вещь? Почему ты давным-давно не сожгла ее?– Это был труд всей ее жизни, сэр Томас. У меня не хватило сил уничтожить его.Наступила тишина, и они молча смотрели друг на друга, пока сэр Томас не сказал:– А скажи-ка мне, Дженна Мист, случалось ли тебе самой пользоваться этой книгой и готовить описанные в ней снадобья?– Да, сэр. Я готовила лечебные и косметические средства, в частности, по просьбе вашей супруги.Этого не следовало говорить, и Дженна тотчас же поняла это.Сэр Томас нахмурился:– Не надо умничать, девочка. Ты прекрасно поняла, о чем я спрашиваю. Приходилось ли тебе использовать колдовские снадобья, чтобы подчинить себе чью-то волю? Помни, если ты чистосердечно обо всем расскажешь, то с тобой обойдутся со всей возможной мягкостью.Дженна колебалась, и сэр Томас решил надавить как следует:– Вчера я допрашивал Ричарда Мейнарда и матушку Мауд. Оба они утверждают, что ты приворожила Бенджамина Миста, внушив ему любовь недозволенными способами. Более того, Мейнард клянется, что видел, как ты нагишом возвращалась с какого-то сатанинского ритуала. Это очень серьезные обвинения, Дженна. Говори, приворожила ли ты своего мужа?Тысячи мыслей вихрем пронеслись в голове Дженны, и она впервые по-настоящему испугалась. Если она будет продолжать молчать, то за это ее могут наказать так же сурово, как если она заговорит. Какой бы путь Дженна ни избрала, все равно она подвергается смертельной опасности. Наконец она нерешительно призналась:– Да, я давала Бенджамину любовный напиток, сэр Томас.– Один раз или несколько?– Я… я не помню.Сэр Томас нетерпеливо фыркнул:– Ты сама осложняешь себе жизнь. Я все время твержу, что ты должна говорить со мной открыто и правдиво. Как часто ты давала мужу любовное зелье?– Один раз в неделю.Мировой судья откинулся на спинку кресла и удовлетворенно кивнул. Когда он заговорил вновь, в его голосе появилась вкрадчивая кошачья мягкость.– Я рад, Дженна, что ты начала проявлять благоразумие. Теперь давай поговорим о твоей адской твари, о твоем демоне. Из какого места ты даешь ему сосать твою кровь?Дженна в ужасе уставилась на него.– О чем вы говорите? У меня нет никакого демона.– А я думаю, что есть. Разве у тебя нет белого кота по кличке Руттеркин?– У меня есть кот, но это смирное, безобидное создание.– Это мы еще посмотрим. Тебя осмотрят, Дженна, чтобы узнать, нет ли у тебя на теле соответствующих следов. И если они будут найдены, тогда нам придется продолжить эту тему.Если они будут найдены! Дженна знала, что любое пятнышко, родинка, царапина, словом, любая отметина на ее теле будет рассматриваться как ранка, через которую злой дух пил ее кровь.– Господи, помоги мне! – взмолилась она. – Сэр Томас, я не ведьма. Это правда, я использовала травы, чтобы завоевать любовь Бенджамина, но все эти разговоры о злых духах и демонах – ужасная ложь и несправедливость.– Посмотрим, – еще раз повторил сэр Томас. – Далее. Что ты можешь сказать по поводу смерти Деборы Мейнард и ее сына?– Ничего. Я была дома, лежала в постели. Как я могла что-либо сделать, если не в силах была пошевелиться?– Очень просто, послав своего демона, чтобы он выполнил твое приказание. И многие подтверждают, что эта тварь вернулась туда на следующее утро, чтобы взглянуть на дело ваших рук.Заливаясь слезами, Дженна упала на колени.– Умоляю вас, сэр Томас, поверьте мне. Я невиновна в смерти Деборы Мейнард. Зачем мне было убивать ее?– Потому что вы застали с ней своего мужа.– Но это было давно. Мы помирились, и я простила его.– Согласно показаниям матушки Мауд, Бенджамин и Дебора до последнего времени оставались любовниками. Она видела их вместе в ту самую ночь, когда ты рожала.Дженна закрыла лицо руками.– Они не успокоятся, пока не покончат со мной, не так ли? Сэр Томас, вы должны поверить, что я неповинна в возникновении пожара и последовавших за ним смертях.Пугающе спокойным тоном он переспросил:– Должен поверить? Почему? Дженна Мист, по твоему собственному признанию, ты прибегала к ворожбе, чтобы добиться недозволенной любви. Почему я должен верить, что ты не могла пойти на более серьезное преступление? Я недоволен твоими ответами. Ты будешь заключена под стражу, и остаток этого дня и ночь проведешь в доме констебля. Завтра я поговорю с остальными свидетелями, а потом вновь допрошу тебя.Дженна бросила на него взгляд, исполненный непередаваемой душевной муки.– А как же мой ребенок? Кто его накормит?– Не бойся, о нем позаботятся.– Но я боюсь! Боюсь клубка лжи, который все туже затягивается вокруг меня. Я боюсь за свою жизнь, если мои враги будут продолжать клеветать на меня.Сэр Томас встал.– Самое лучшее для тебя – честно признаться в своих преступлениях. Помни об этом, когда завтра я снова буду тебя допрашивать. Констебль! Уведите ее.Увидев, как констебль и его помощник выводят Дженну из дворца, Бенджамин едва не заплакал от отчаяния. Он был уверен, что даже если ситуация сложится не лучшим для Дженны образом, ее вес равно отпустят домой. Все это время, в ожидании слоняясь вокруг дворца, он ни на минуту не предполагал, что ее могут взять под стражу, как преступницу.Бенджамин бросился вдогонку, чтобы поговорить с женой, но наткнулся на резкое:– Бенджамин Мист, тебе не дозволяется говорить с задержанной.– Но она моя жена!– Тем более.Он побрел вслед за стражниками, выкрикивая:– Но наш ребенок нуждается в еде! Ведь она кормит его грудью. Разрешите мне, по крайней мере, принести его, чтобы он не умер с голоду!Констебль обменялся взглядом с помощником.– Ну ладно, но только один раз. Завтра тебе придется найти ему кормилицу.– Зачем? Как долго она пробудет в заключении?– Об этом спроси у сэра Томаса Мэя.Как безумный, Бенджамин помчался домой, выхватил сына из рук соседки и поспешил назад, к дому констебля. Там ему удалось обменяться с женой несколькими фразами.Когда она села, обнажив свои красивые полные груди, чтобы по очереди приложить к каждой из них ребенка, жена констебля ненадолго вышла из комнаты, и Дженна с Бенджамином остались наедине.– Боже мой, что случилось? – хриплым от волнения шепотом спросил он.– Сэр Томас обвинил меня в том, что я с помощью колдовства недозволенными способами приворожила тебя, и в том, что я вызвала смерть Деборы и ее ребенка.– А что ты ответила?– Что я приворожила тебя. И это правда. О Бенджамин, прости мне этот грех.Бенджамин нетерпеливо отмахнулся.– Я уже давным-давно простил тебя.– Ты знал?!– Конечно, знал, но сейчас это не имеет значения. Тебе не следовало ничего говорить. Нужно было молчать.– Но тогда меня могли посадить в тюрьму за отказ давать показания. Сэр Томас пообещал, что если я буду откровенна, то со мной обойдутся по-хорошему. Вот я и призналась.Из-за двери послышались шаги жены констебля.– Ох, Бенджамин, что же мне делать?Дверь открылась, и они не могли продолжать разговор. Дженна осторожно вытащила сосок из ротика уснувшего младенца.– Кто же будет его кормить?Жена констебля, женщина в общем-то добрая, посоветовала.– Попробуйте обратиться к Юфори Гудсби. Она недавно опять родила.– А кто же будет за ним присматривать?– Я отнесу его к Агнес и Даниэлю. Они помогут.Дженна горько улыбнулась.– Передай им мою любовь. Это единственное, что у меня осталось – и еще моя любовь к тебе.Наклонившись, чтобы взять ребенка, Бенджамин, не обращая внимания на наблюдавшую за ними женщину, крепко поцеловал Дженну в губы.– Я люблю тебя. Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось.На секунду они обнялись, но тут вошел констебль и оторвал их друг от друга.– Уходите, Мист, – распорядился он. – Мне не нужны неприятности. И не беспокойте нас.– Ну, уж нет, – отозвался Бенджамин. – Я обещаю вам беспокойство и неприятности каждую минуту до тех пор, пока моя жена не окажется на свободе.Но, выходя из комнаты с ребенком на руках, он выглядел маленьким, беззащитным и растерянным.
Как только Том Мэй прочитал письмо от матери, то понял, что должен возвратиться в Мэгфилд. Под предлогом тяжелой семейной утраты он покинул Кембридж и вернулся в бурлящую, как растревоженный улей, суссекскую деревушку. Тут и там стояли оживленно разговаривающие группки людей и, проезжая по центральному тракту, Том чувствовал на себе их пристальные взгляды. Сворачивая под арку ко дворцу, юноша недовольно пробормотал. «Сукины дети!», но все-таки помахал им украшенной пером шляпой перед тем, как скрыться из виду.Во дворце царила необычная тишина, и молодой человек сразу же догадался, что его родители поссорились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65