Когда мужчина дает слово чести, он должен поцеловать лезвие оружия – того самого, которое будет вправе лишить его жизни, если он нарушит слово.Алекс прижался к лезвию кинжала губами, а потом поцеловал Кэтрин, оставив на ее губах слабый привкус холодной стали.– Даю тебе слово, Кэтрин: я сделаю все возможное, чтобы вернуться и отвезти тебя вАхнакарри ко времени рождения нашего сына.Что-то промелькнуло в глубине ее глаз, и он нахмурился.– Вы сомневаетесь в твердости клятвы горца, мадам?– Нет, я верю, что ты сдержишь клятву, если сможешь. Просто... я не знаю. То есть я не знаю, как это объяснить... чувство страха, которое у меня иногда возникает. Мне все кажется, что произойдет что-то ужасное.– Значит, давний кошмар вернулся?– Нет, тот сон я не видела с тех пор, как покинула Дерби. И все-таки... словом, мне кажется, будто я живу в нем, будто он стал явью... хотя бы отчасти.Алекс отложил кинжал, лег рядом с Кэтрин, заключил ее в объятия и прижал к себе.– Это был только сон, – уверял он. – Плод твоего воображения, вызванный страхом или одиночеством. Я никогда не слышал о ночных кошмарах, которые могли бы стать явью. Знаешь, когда мужчины засыпают в ночь накануне решающего сражения, им чаще всего снятся изумительные красавицы.– А тебе? Тебе снятся кошмары?Он медлил с ответом, вспоминая жуткие, леденящие кровь сновидения о той ночи, когда погибла Энни. Они неотступно преследовали его целых пятнадцать лет, заставляя просыпаться в холодном поту, нащупывая рукоять меча. Но теперь во сне он видел лицо Кэтрин и все-таки порой просыпался, нашаривая меч. Он знал, что восстание не остановит мстительных Кэмпбеллов, помнил, что за его голову по-прежнему назначена награда – двадцать тысяч фунтов. Маккейл не зря тревожился из-за неуловимого убийцы-француза, нанятого герцогом Аргайлом. А Гамильтон Гарнер! Он тоже одержим жаждой мести...– Алекс!– Да, у меня бывают кошмары. Не только ночью, но и днем, но я твердо знаю одно: если я поддамся страху, он уничтожит меня.– И как же ты борешься с ним? Где берешь силы?– Здесь, – ответил он, целуя ее в опущенные веки. – И здесь. – Он прикоснулся губами к ее носу, губам, подбородку. – И здесь, – продолжал он, соединяясь с ней одним плавным движением. – Вот где я черпаю силы, Кэтрин. В твоих объятиях. Глава 16 Тем вечером Лорен Камерон Максорли погрузилась в раздумья: все складывалось на редкость удачно, даже лучше, чем она смела надеяться. Лохиэл принял ее обратно со слезами и поздравлениями. Струан пылал страстью с тех пор, как священник благословил их союз. Но если не считать его ночных домогательств, в остальное время заниматься ей было нечем, разве что размышлять.Пять дней и ночей жизни в лагере приглушили все сомнения и угрызения совести. Холодные ночи и снегопады раздражали ее, все старания Струана согреть ее ничуть не радовали: она с отчаянием вспоминала о пухлой, мягкой, теплой перине в Эдинбурге. Морозные и туманные рассветы, озаренные солнцем золотисто-лавандовые облака напоминали ей только об одном: что предстоят еще долгие мили пути. Ее мучил насморк, ноги и руки давно превратились в ледышки, несмотря на то что она старалась как можно реже выходить из палатки. Красота мрачных скал и нагромождений бесформенных валунов не радовала ее. Лорен равнодушно смотрела вперед, назад, по сторонам и не видела ничего, кроме бесчисленных снеговых вершин.Она слегка воспрянула духом только в тот день, когда отряд начал спускаться к холмам, заросшим густым лесом, и тихим долинам. Моу-Холл находился в восьми милях от Инвернесса, а Инвернесс – оживленный морской порт, откуда каждый день корабли уплывают в Лондон и другие города. Чем ближе армия мятежников подходила к Инвернессу, тем более нетерпеливыми становились горцы, предвкушая долгожданную схватку с противником. А Лорен по мере приближения к Инвернессу понимала, что ей давно пора сделать то, ради чего она покинула Эдинбург, и ускользнуть.Что бы там ни думал Гамильтон Гарнер, ни за какие коврижки Лорен не согласилась бы вернуться в горы. Однажды она уже попала в эту ловушку, и ей понадобилось целых восемь лет, чтобы вырваться оттуда. А теперь, когда она взвалила на себя такую обузу – мужа, опасного, как дикий хищник, – она могла просто бесследно исчезнуть в горных долинах и лесах.Она чуть не сорвалась с места, услышав, что Камероны и Макдональды собираются в Лохабер. Лорен представился единственный случай поблагодарить Кэтрин Камерон хоть за что-то: узнав о ее деликатном положении мужчины решили оставить всех женщин в лагере, пока Форт-Огастес не будет захвачен, а путь через Лохабер не окажется свободным.Прежде никому и в голову не приходило позаботиться о женщинах, с кривой усмешкой думала Лорен. Полсотни беременных ставили палатки, носили целые охапки хвороста, таскали воду, готовили пищу, кормили прожорливых мужчин... но только не нежная Кэтрин. Ее поселили в большом доме, как королеву, исполняя каждую ее прихоть. При мысли об этом Лорен душила злоба.А гордого будущего отца поздравлял весь лагерь. Волынщики разогревали озябшие руки, барды уже сочиняли песни и стихи в честь наследника Черного Камерона, желали ему удачи и богатства – и не только ему, но и его братьям и сестрам. Само собой, никто не упоминал про наследство со стороны Кэтрин, бледной и слабой англичанки. Все дружно забыли и о том, что этот брак был заключен в аду и завершен в гневе и что плод такого союза наверняка окажется немощным и бесцветным, как его мать.А у Алаздэра должны быть сыновья. Сыновья-горцы, соль этой земли. Таких сыновей могла бы подарить ему только Лорен – рослых, крепких, с пламенной душой и бурлящей кровью. Но Алаздэр отверг ее ради этой тощей, пресной англичанки – и получил то, что заслужил. Но вскоре он вновь будет наказан – ради этого Лорен брела, по щиколотку утопая в раскисшем снегу и грязи, неся по лесной тропе ведро с водой.Она то и дело оглядывалась по сторонам, настороженно ловя каждый звук и движение и прикидывая, достаточно ли далеко отошла от лагеря. Она выполняла распоряжения, нацарапанные на скомканной бумажонке, которую получила сегодня днем, после того как утром вплела в волосы целую пригоршню ярко-красных лент.От холода Лорен стучала зубами, ее кожу словно стянуло, сердце колотилось при виде стены безмолвных елей, отделявших лагерь от ручья. Повернув обратно и пройдя каких-нибудь пятьдесят ярдов, она увидела бы вдалеке внушающие спокойствие лагерные костры, но здесь, в тумане, среди деревьев, она чувствовала себя, как заблудившийся ребенок.Замерев на месте, она обернулась. Но никого не увидела.Она прислушалась к собственному дыханию, к сбивчивому стуку сердца, но, кроме этих звуков и шума падающих с веток капель растаявшего снега, не услышала ничего. И тем не менее тревога не покидала ее.Выругавшись, она проводила взглядом облачко пара, вылетевшее у нее изо рта. Стоит ей позвать на помощь и сюда примчится половина лагеря. И в конце концов, она встречается не с врагом, да еще безоружная, посреди густого, мрачного леса – она идет на встречу с человеком, который выслушает ее, расплатится и отправит ее обратно в Эдинбург.Лорен снова зашагала вперед, что-то напевая себе под нос – чтобы тот, кто наблюдает за ней, убедился: она невозмутима и опытна в таких играх. Но, не успев сделать и десятка шагов, она услышала шорох веток и чавкающий звук шагов по снегу за ее спиной.Лорен похолодела, по коже ее рук побежали мурашки, она отчетливо почувствовала всем телом каждый шов одежды.– Иди вперед, – послышалось шипение. – Не оборачивайся.– Почему? – не понижая голоса, спросила она, начиная оборачиваться. Но прежде чем она успела увидеть собеседника, он обхватил ее одной рукой за талию, другой – за шею.Первым побуждением Лорен было закричать, и она сделала бы это, если бы мозолистая ладонь не зажала ей рот. Тогда Лорен выронила тяжелое ведро, вывернула руку и впилась ногтями в единственное уязвимое место нападающего – в его лицо.Выругавшись, он схватил ее за оба запястья и заломил ей руки за спину, затем стащил ее с тропы и поволок в густую тень под скальным навесом. Там он приставил ее лицом к мокрой каменной глыбе и придавил всем телом, так что Лорен нечем стало дышать.– Попробуй только крикнуть – и я сверну тебе шею, ясно?Слезы ярости жгли глаза Лорен. Неизвестный тяжело наваливался на нее, расплющивал губы ладонью, сжимал другой рукой шею так, что она была уже готова хрустнуть.Лорен удалось кое-как кивнуть, и железные пальцы наконец слегка разжались.– Безмозглая тварь! Ты думала, мы играем?Ответить она не отважилась: он по-прежнему не убирал руки с ее шеи.– Тебе есть что сказать?Она снова кивнула, ухитрившись сделать вдох, но он опять сжал пальцы и повернул ее голову так, что взгляд Лорен уперся в мокрый камень.– Говори.– Сначала отпусти меня. Ты сломаешь мне шею.Помедлив, он подчинился. Едва успев сделать вдох, Лорен круто обернулась, оскалила зубы и взметнула сжатые кулаки.– Что ты о себе возомнил, чертов ублюдок? Кто дал тебе право так обращаться со мной?Она успела нанести удар, но противник тут же снова схватил ее за руки и придавил к камню. Просунув ладонь под пышные волосы Лорен, он намотал их на руку – так крепко, что чуть не содрал кожу с ее головы.– А ты кто такая? – рявкнул он, не слушая ее воплей. – Дешевая шлюха, готовая раздвигать ноги перед каждым, кто способен заплатить хотя бы грош. А я – человек, который рискнул всем, лишь бы встретиться с тобой здесь. Эта затея не нравилась мне с самого начала, я до сих пор не согласен с майором, не замечаю за тобой никаких... особенных талантов и не понимаю, почему должен рисковать из-за никчемной, грязной потаскухи. Короче говоря, я мог бы сразу уйти, забыв о тебе. – Он снова сжал пальцы, и с распухших губ Лорен сорвался жалобный вой. – Но если я уйду, миссис Максорли, вам придется несладко. Никто не вступится за вас, если кто-нибудь пожелает узнать, почему вы так надолго покинули лагерь. И он узнает правду – за это я ручаюсь, – зловеще пообещал он.В ужасе понимая, что этот человек немыслимо силен, а в этом лесу они одни, Лорен проглотила ярость и возмущение. Она понятия не имела, с кем столкнулась, знала только, что этот человек – не шотландец. Он говорил приглушенно, но его правильный выговор ничуть не походил на шотландский. Лорен сразу поняла, что это не горец, а чужестранец, человек, родившийся южнее Грампианских гор. Среди мятежников-якобитов попадались французы, итальянцы, ирландцы, валлийцы, даже английские джентльмены, рьяные сторонники Стюартов, от которых не требовали никаких доказательств преданности.– Итак, попробуем еще раз, – прошипел незнакомец. – У тебя есть вести для майора Гарнера?– Лохиэла и Кеппоха послали в Форт-Огастес, чтобы расчистить путь, – стараясь говорить внятно, отозвалась Лорен. – Они уводят с собой свои кланы, оставляя в лагере только женщин и лишний скарб.– И это все? – недоверчиво переспросил незнакомец. – Ты рисковала жизнью, чтобы сообщить мне о том, что завтра к утру будут знать каждая женщина и ребенок в лагере?– Это еще не все, – многозначительно возразила Лорен.– Продолжай.– Принц останется в Моу-Холле. У него сильный кашель, он никуда не денется отсюда, пока за ним не явится лорд Джордж.Последовала продолжительная, напряженная пауза. Незнакомец слегка ослабил пальцы на шее Лорен.– Откуда ты знаешь?– Мой муж все утро провел с Лохиэлом и его братьями. К полудню он пришел в палатку злой: его и еще нескольких человек вроде бы оставили в лагере, нянчиться с принцем.– А ты уверена, что речь идет о Моу-Холле? Я думал, принц сегодня уехал в замок Килравок.– Он собирался уехать, но передумал. Он останется здесь с десятью, а может, с двадцатью стражниками: больше Лохиэл оставить не сможет.– А люди леди Макинтош?Лорен с трудом покачала головой:– Все они разъехались по домам, ждать, пока подоспеют остальные из Абердина.– Все ясно... – пробормотал незнакомец.– Неужели? – съязвила Лорен. – И как же вы намерены поступить? Умный человек доставил бы весточку в Инвернесс, и поскорее, пока принц не успел опомниться. А болван медлил бы и лишился своей доли награды, а награда немалая – тридцать тысяч фунтов.– Награды? – переспросил он.– Да. Половина моя, иначе в следующий раз майор-англичанин узнает, где найти твое бездыханное тело.Эту угрозу незнакомец встретил хриплым смехом. Он явно собирался заявить, что она блефует, но где-то неподалеку в тумане хрустнула ветка, и он поспешно втолкнул Лорен в глубокую нишу между камнями. Лорен услышала еле различимый шорох металла по коже и поняла, что незнакомец взвел курок пистолета. Его проворство привело Лорен в изумление, страх мгновенно охватил ее.Мимо скального карниза прошли два часовых – горца, возвращающихся в лагерь. Лорен и незнакомец замерли в тени, напряженно прислушиваясь к удаляющимся шагам. Неожиданно для себя Лорен ощутила тепло тела незнакомца и учуяла терпкий запах кожи и лошадей, которым пропиталась его одежда.– Можешь отодвинуться, – хрипло разрешила она. – Конечно, если хочешь.Незнакомец поспешно отстранился.– Какого черта тебе понадобился пистолет? – продолжала Лорен. – Один выстрел – и тебе перерезали бы глотку.Она оправила шаль и ощупала ноющую голову. Ее волосы растрепались, ленты потерялись где-то в снегу и грязи под ногами. Безуспешно поискав их в полутьме, она выпрямилась и обнаружила, что рядом уже никого нет.– Что за дьявол?..Она огляделась, всматриваясь в туманный мрак, но нигде не увидела ни тени, ни движения и не услышала ни малейшего звука. Ее сообщник словно растворился в воздухе.– Проклятый ублюдок! – тихо выругалась она. – Не дослушал – и поделом тебе.Встряхнув копной рыжих волос, она выбралась из ниши и направилась к знакомой тропе. Увидев свое ведро, разумеется пустое, Лорен чертыхнулась: значит, придется снова брести к ручью за водой.Но, поразмыслив, она решила: если Максорли вздумается сполоснуться, пусть сам идет за водой или растапливает в ведре снег. Пинком зашвырнув ведро под куст, она направилась по тропе к лагерю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58