Под густыми усами Струана блеснули ослепительно белые зубы.– У меня есть кое-что получше: ужасное, смертоносное оружие – Огнеглазая Рита.– Струан!Максорли поднял руку, заставляя Алуина замолчать. Граф медлил в растерянности.– Позвольте узнать, что это за оружие? Максорли весело рассмеялся:– Оружие, при виде которого у любого взрослого мужчины подкашиваются ноги. Оно обжигает, как огонь, и превращает тело в камень!– А, вот оно что! – негромко воскликнул Фандуччи. – Это женщина! В таком случае... – он элегантно поклонился, – я согласен.– Победитель получает все?Граф учтиво кивнул.Перепачканный кровью и болотной тиной горец расхохотался, разбудив с десяток раненых. Обхватив здоровенной ручищей узкие плечи итальянца, он повел его прочь, напоследок подмигнув Алуину:– Я скоро вернусь, Маккейл, ты и соскучиться на успеешь.– Вот уж не знаю, горевать мне или радоваться, что я не присоединился к ним, – пробормотал Алуин.– Ты забыл, что выигрыш – Рита? – Алекс приоткрыл глаза. – Считай, что тебе повезло. Глава 4 Дерби, декабрь 1745 года Кэтрин ехала шагом по залитой солнцем тропе, под копытами лошади похрустывал утренний ледок. Деревья стояли обнаженные, давно лишившись летней праздничной зелени. В просветы между голыми ветками виднелось прозрачное небо такого пронзительного голубого цвета, что на него было больно смотреть. Солнце припекало спину, заставляя на время забыть о зимнем унынии, о мрачной тишине комнат Роузвуд-Холла.Воздух был чист и свеж, откуда-то тянуло дымом костра. Через поле Кэтрин проскакала быстрой рысью, от которой у нее раскраснелись щеки. Ее волосы, неизменно отказывающиеся подчиняться гребням и шпилькам, выбились из прически и разметались по плечам, заблистали на лавандовом бархате амазонки. Лиф амазонки плотно облегал фигуру, а пышная юбка с глубокими складками свисала почти до земли. Воротник и рукава украшали кремовые кружевные оборки, при ходьбе мелькали кружевные юбки над каблуками сапожек из мягкой марокканской кожи.Кэтрин ненавидела зиму, особенно декабрь, когда даже в доме воцарялись промозглый холод и сырость. Яркие краски осени уже поблекли, опавшие листья потемнели и скукожились от мороза. Дни стали короткими, хмурыми и унылыми, вечера – бесконечными, одинокими и мучительными, их приходилось коротать, сидя у камина.Еще неприятнее было думать о надвигающихся снегопадах. Кэтрин знала, что ясный солнечный денек – лишь краткая прелюдия к долгой, утомительной зиме, когда мокрые хлопья снега оседают на одежду, портят обувь, вызывают отчаяние и беспросветную тоску. Она недолюбливала зиму даже в детстве, не испытывая ни малейшего желания кутаться в плотную одежду из кусачей шерсти, скользить по льду и оступаться в глубоком снегу. К счастью, в этом году снегопады в Дербишире пока были редкими, снег таял сразу, как только выпадал. Но до Кэтрин доходили слухи о снежных бурях на севере, о суровых ветрах, о граде, о густых туманах.Она слышала, как погоду обвиняют в том, что армию Чарльза Эдварда Стюарта не удалось остановить на границе Англии и Шотландии. Три пограничных батальона и семь полков пехоты снег и туман задержали в Ньюкасле, помешав маршалу Джорджу Уэйду двинуться маршем навстречу мятежникам.Воспользовавшись непогодой, армия принца перешла границу восьмого ноября, после того как разделилась пополам. Один отряд двинулся по западному пути, через реку Твид, другой – по восточному, через Эск. На следующий день мятежники, численность которых возросла и, по слухам, достигла двадцати тысяч человек, встретились на окраинах Карлайла и осадили город и крепость, которые капитулировали уже четырнадцатого ноября. Пятнадцатого ноября Чарльз Стюарт с триумфом въехал в первый захваченный им английский город и провозгласил своего отца королем, а себя – регентом в присутствии лорда-мэра и толпы горожан.Как это ни странно, даже в парламенте никто не воспринимал угрозу вторжения всерьез, никто не позаботился поставить заслоны на крупных английских дорогах. Десяток патрулей, которые охраняли границу и сообщали о волнениях близ нее, были либо сметены лавиной горцев, либо поспешно бежали, не удосужившись заметить местонахождение и численность противника. К моменту битвы при Престонпансе в регулярной английской армии числилось менее шести тысяч человек. После ошеломляющего известия о победе принца за подмогой пришлось обращаться в Голландию. Из Европы вызвали Уильяма, герцога Камберлендского, адмиралу Вернону было приказано прекратить патрулирование Средиземного моря и ввести флот в Ла-Манш.Переброска флота и армии с континента затянулась, а армия якобитов уже двадцатого ноября двинулась дальше на юг и быстро преодолела расстояние, отделяющее Ланкастер от Престона. Маршал Уэйн, который уже знал о позорном поражении армии Коупа, не решался вступить в сражение с противником, имеющим численный перевес, предпринял всего одну вылазку из Ньюкасла, но был вынужден поспешно спрятаться в городской крепости.Кэтрин терзалась, не зная, то ли радоваться этим известиям, то ли ужасаться. Она исполнилась гордости, услышав о победе в битве при Престонпансе и узнав, что Александер и члены его клана сыграли в этой победе решающую роль. Но Кэтрин выросла в доме члена парламента от партии вигов. Ее отец был рьяным сторонником Ганновера, как и большинство его друзей, соседей и знакомых. Сама Кэтрин была представлена ко двору и не раз видела тучного короля-немца.После падения Эдинбурга и поражения армии Коупа Шотландия оказалась во власти Стюартов. Почему же они не удовлетворились этим? В руках Ганновера остался лишь Эдинбургский замок и две маленьких крепости – Форт-Уильям и Форт-Огастес, да еще город Инвернесс. Пожалуй, если бы шотландцы не перешли границу и предприняли бы шаги с целью заключения мирного союза с Англией, они сумели бы избежать дальнейшего кровопролития. Но вместо этого они вторглись на территорию Англии. Вдобавок они открыто провозгласили себя союзниками заклятых врагов Англии – Франции и Испании. Одного этого было достаточно, чтобы усугубить конфликт, независимо от политических и общественных симпатий к Стюартам. Англия слишком долго воевала с Францией, чтобы сидеть сложа руки и смотреть, как враги захватывают принадлежащие ей острова.Как и следовало ожидать, на званых обедах вошло в моду подолгу беседовать о шарме принца и трагической истории Стюартов. Кэтрин подозревала, что многие решили таким способом обезопасить себя на случай, если армия принца все-таки войдет в Лондон. А пока в салонах вели учтивые разговоры, армия готовилась дать отпор шотландцам. Несколько знатных лордов уже собрали кавалерийские и пехотные полки, снарядив их за свой счет; город Йорк вооружил четыреста человек, даже местные охотники на лис объявили себя гусарами.Города, расположенные неподалеку от Престона и Манчестера, начали покидать наиболее малодушные жители, напуганные слухами о немыслимой жестокости горцев. Наслушавшись страшных рассказов об убийствах и изнасилованиях, истеричные матроны предпочли обратиться в бегство. Салонные беседы зачастую заканчивались шорохом шелка и атласа и массовыми обмороками женщин, не выдержавших красочных и зловещих описаний того, как горцы приносят людей в жертву по обрядам друидов.Кэтрин, которая побывала в Шотландии и воочию убедилась в том, как любезны и гостеприимны Лохиэл и его сородичи, хотелось закричать, что все эти слова – нелепость и ложь. Ей постоянно приходилось напоминать себе, что ее мужа считают английским дельцом, отбывшим в североамериканские колонии. Она упрямо держала язык за зубами и не противоречила рассказчикам, какими бы возмутительными ни были их бредни. Ей приходилось нелегко, ее терпение иссякало, а беглецы с севера как назло оседали в Дерби и становились предметом пристального внимания.Чтобы не отстать от товарок, леди Кэролайн Эшбрук поспешила познакомиться с капитаном Джоном Ловат-Спенсом и пригласить его к себе в гости. Раненный в битве при Престонпансе, он направлялся домой и заехал в Роузвуд-Холл с визитом к лорду Эшбруку. Капитан был на десять лет моложе леди Кэролайн, но не сумел устоять перед ее хрупкой красотой и нежными фиалковыми глазами и согласился погостить в поместье. Леди Кэролайн не смутило понятное нежелание капитана сообщать неприглядные подробности битвы, и вскоре он, поощряемый новой знакомой, ошеломлял избранных слушателей рассказами об удивительной атаке.Поначалу Кэтрин избегала капитана, предпочитая уединение своих комнат нелепым возгласам и обморокам в гостиной. Особенно неприятен Ловат-Спенс стал ей после того, как уже на следующий день после его прибытия в поместье Кэтрин увидела, как он рано утром вышел из спальни ее матери. Но любопытство одержало верх, и вскоре Кэтрин начала появляться в гостиной, надеясь услышать в разговоре упоминание о рослом черноволосом мужчине на вороном жеребце.Горцы сражались, как демоны ада, уверял Ловат-Спенс трепещущих слушателей. Они появились как из-под земли и затеяли настоящую бойню, потопив противника в крови. До сих пор его преследует пронзительный вой волынок, он помнит, как блестели на солнце обнаженные тела мятежников, выходящих из болота.Капитан твердил, что такого ужаса, как в то утро, ему еще не доводилось испытывать. Он храбро сражался, но был ранен – как это случилось, он не помнит. Он выразительным жестом положил ладонь на бедро, и две компаньонки захлопотали над хозяйками, поднося к их лицам откупоренные флаконы с нюхательной солью. Капитан объяснил, что потерял сознание, а когда пришел в себя, обнаружил, что лежит в палатке вместе с другими ранеными.К его изумлению (и к восторгу присутствующих дам), принц лично обошел раненых и осведомился, нет ли у них пожеланий. Капитан почти благоговейно объяснил, что принц не взял в рот ни крошки, пока последнюю рану не промыли и не перевязали. На ночь всех раненых устроили поудобнее, офицерам было оказано особое внимание. Лорд Джордж Мер-рей разделил палатку с пленными офицерами и улегся спать на охапке сена, своим присутствием развеивая любые мысли о зловещих намерениях мятежников.Почти всем пленникам, которых насчитывалось почти две тысячи человек, вскоре позволили покинуть лагерь. Мятежники просто не могли прокормить их. Офицеров отпустили, взяв с них слово, что они не станут принимать участие в активных военных действиях против армии принца.– Великодушный жест, достойный уважения! – заключил капитан. – Но многие из нас сочли его оскорблением и прямо из лагеря мятежников направились к ближайшей крепости.Капитан перевел взгляд на Кэтрин:– Один ваш знакомый, миссис Монтгомери, открыто объявил, что не считает нужным выполнять обещание, данное мятежникам.Кэтрин почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек. Все собравшиеся затаили дыхание, глядя на нее вытаращенными глазами.– Капитан Гамильтон Гарнер был возмущен трусостью своих подчиненных. После того как драгуны обратились в бегство, он сражался вместе с пехотинцами, запрещая им отступать, пока они не пали в бою все до единого.Он сделал паузу, и дамы дружно ахнули, изумляясь отваге капитана. Кэтрин опять стала предметом всеобщего внимания, почти все дамы укоризненно качали головой, осуждая ее за подобное знакомство.– При первом же удобном случае капитан Гарнер сбежал из лагеря и вместе с небольшим отрядом отправился в Эдинбургскую крепость, которая и по сей день находится в руках опытного полковника Джошуа Геста. Этот старый вояка, – с улыбкой продолжал Ловат-Спенс, – не собирается капитулировать. Поскольку у принца нет осадных орудий, он не в силах сломить сопротивление гарнизона, а при любых попытках взять крепость в кольцо Гест приказывает палить из пушек по городу. Думаю, в лице Геста капитан Гарнер найдет единомышленника. Поговаривают – правда, не знаю, насколько верны эти слухи, – что капитан уже получил чин майора за воинскую доблесть.Еще два часа капитан развлекал присутствующих интереснейшими воспоминаниями, но Кэтрин перестала слушать его. Всю эту ночь ей представлялись ужасающие картины битвы. Ей казалось, что она стоит на поле боя, слышит вопли, видит повсюду кровь, пробегает мимо распростертых тел, по грязи и спутанной траве, мимо сцепившихся в схватке противников, охваченных паникой лошадей в клочьях пены... Этот сон она видела уже не в первый раз. Один и тот же сон, одно и то же поле. С каждым разом сон продолжался дольше, а ей так и не удавалось разглядеть человека, стоящего на холме, в окружении воинов со сверкающими мечами. Она видела, как Александер начинает оборачиваться, услышав ее крик, и тут же просыпалась, обливаясь потом, обессиленная настолько, словно ей пришлось пробежать несколько миль.Желание увидеть солнце, вдохнуть чистый воздух стало невыносимым, и в первое же ясное утро она отправилась в тихий, молчаливый лес неподалеку от Роузвуд-Холла.Немного успокоившись от быстрой скачки, она пустила лошадь шагом по утоптанной тропе, прислушиваясь к глухому стуку копыт. Она не знала, почему ищет утешения здесь, в лесу, где она впервые встретилась с Александером Камероном. Может, втайне она надеялась опять увидеть его на поляне? Или ждала чуда, думала, что он вернется и увезет ее с собой, как обещал?Нет, надеяться на это она могла бы только во сне.Устав от раздумий, она обогнула последнюю купу вечнозеленых кустов и остановилась на краю поляны, на том самом месте, где впервые увидела Александера. Пруд, в котором он купался, подернулся тонкой коркой льда, мшистые берега замерзли, их засыпали бурые листья. Только солнце светило ярко, не по-зимнему, рассеивая остатки утреннего тумана.Кэтрин казалось, что здесь до сих пор чувствуется присутствие Александера. Она отчетливо помнила все подробности их первой встречи: как она испугалась, увидев в пруду полунагого мужчину, как их взгляды встретились, как ее сердце замерло, а потом застучало торопливо и радостно. В смятении она обвинила Александера во вторжении в чужие владения – ничего другого ей не пришло в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58