Думал ли ты когда-нибудь, что такое безнадежность?
Быстрее, Мари, быстрее.
Он говорит, что рыбы плавают в воздухе.
Ты никогда не видел мобильник с такими функциями.
Время закрытия.
Не спеша, беззаботно. Как будто рыбы только этим и занимаются!
Меня всегда интересовал вопрос, безопасна ли питьевая вода.
Будущее пугает меня.
Ты никогда не видела женщины счастливей меня!
Никто никогда не говорит о том, что похороны стоят больших денег.
Вы случайно не знаете, как пройти к катакомбам?
Будущее в радужном свете.

Бернар просиживал часы в кафе и бродил в местах торговли уличных продавцов только ради того, чтобы узнать, о чем беседуют люди; подслушивал разговоры у телефонных будок и входил в магазины электротоваров, где с экранов телевизоров беспрерывно лились потоки речи. Возле собора Нотр-Дам какой-то проповедник ежедневно обличал наш порочный век, приводил из Ветхого Завета примеры кар божьих, посланных людям за их грехи, и призывал всех одуматься, пока не поздно. Бернар стоял и внимательно слушал его речи.
Бернар был неутомим в своем поиске: исходил практически все улицы города, подолгу сидел на вокзалах и в парикмахерских, слонялся по магазинам, разговаривал с детьми и раввинами, туристами и нищими. Ни одно новое слово не пролетело мимо его ушей, он впитывал в себя каждое из них и тщательно анализировал. Однако пока не находил того, в чем так нуждался Фарид.
Наконец, когда уже наступила ночь, он вернулся в отель на Монпарнасе. Стари к лежал в той же позе, что и перед его уходом.
– Я прилежно искал слова, Фарид, но не нашел ничего подходящего.
– Тебе потребуется для этого много времени, Бернар. Не беспокойся. Попробуй поискать завтра.

День за днем Бернар продолжал начатое дело. Каждое утро он вставал рано, покидал гостиницу и направлялся в разные уголки города. Поиски приняли более систематический характер. Теперь он проверял два-три района в день в номерном порядке, отправляясь от центра к периферии. И каждый день возвращался к Фариду, чтобы сообщить о тщетности своих усилий.

Прошло около двух недель после упомянутых событий, когда в газетах стали появляться первые сообщения о вспышке оспы. У шести человек – двух женщин, трех мужчин и одного ребенка – обнаружились признаки страшного заболевания. все они проживали в Париже, хотя и не в одном районе. Не существовало никаких объяснений тому, как болезнь, с которой покончили в 1973 году, могла вновь появиться в наше время.
Вес газеты опубликовали сообщения о напасти в один и тот же день, посвятив этой теме практически все полосы. В тактичной манере неупотреблением определенных терминов, подобранных советниками правительства из Министерства здравоохранения, давались медицинские списания признаков заболевания; людям объясняли, как следует обнаруживать симптомы болезни и какие меры необходимо предпринять, чтобы свести к минимуму угрозу заражения. Перечислялись также меры предосторожности, предпринимаемые правительством в целях предотвращения распространения болезни.
Власти действовали быстро. Опасаясь массовой паники среди населения столицы, они закрыли город еще до того, как новость стала достоянием общественности. Все дороги, ведущие в Париж, были перекрыты. Поезда перестали ходить, аэропорт не действовал. Пятьдесят тысяч солдат образовали оборонительное кольцо с целью пресечь все контакты между Парижем и остальной страной. В течение последующих дней власти занимались возведением мощной системы укреплений, не виданной во Франции со времен Первой мировой воины. Железные решетки установили и в подземных переходах, по которым можно было обойти заграждения, у всех выходов стояли часовые. Сену блокировали, на берегах появились военные гарнизоны. У граждан изымались частные самолеты. Покинуть город стало невозможно.
Об эпидемии оспы в Париже уже написано немало трудов, и изучение проблемы будет продолжаться еще не один десяток лет. Никто, кому пришлось жить в то время, не забудет ужасающих историй о хаосе, воцарившемся в городе. Сначала жители боролись исключительно за право покинуть город. Однако правительство не уступало, настаивая на том, что Франция обязана уберечь народы мира от распространения болезни, а для этого необходимо изолировать зараженное население. Однако такая политика не принесла должных результатов: люди шли на различные уловки, чтобы выбраться из города. Они пользовались связями в правительстве, в армии и полиции; искали уязвимые места в ограждениях и пытались совершить побег; предлагали невероятные суммы денег в качестве взяток чиновникам, которые, по их мнению, могли помочь им покинуть столицу. Особенно негодовали иностранные туристы – ибо болезнь чисто французская и не имеет к ним никакого отношения. Посольства окружали толпы разъяренных граждан с требованиями немедленно отправить их домой, но международное сообщество единодушно поддерживало решительные меры, принимаемые французскими властями, и протесты не приносили никаких результатов.
Через неделю нахлынула новая волна инфекции, и люди теперь думали уже только о болезни. Пятеро из шести первоначально заболевших умерли, успев заразить еще сто девять человек. Многие уже знали людей, имеющих отношение к зараженным. Шепотом из уст в уста передавались страшные истории об ужасах, которые несет с собой оспа. Рассказывали о женщине, остававшейся в полном сознании, в то время как её воспаленная кожа буквально рвалась на части, оставляя на теле лишь кровавое месиво. У одного подростка, почувствовавшего во время приступа лихорадки острое желание облегчиться, через анальное отверстие вышла кишка длиной в метр. На смену негодованию пришел ужас. Полки супермаркетов опустели, так как люди стали набивать дома припасами, стараясь сократить до минимума общественные связи. В течение нескольких дней торговля в городе практически прекратилась. Офисы и школы опустели, улицы выглядели странно: по тротуарам быстрым шагом передвигались люди в масках, старающиеся держаться как можно дальше друг от друга.
Именно тогда президент республики выступил по телевидению с обращением к нации.
– Братья и сестры, французы, – начал он доверительно, – я выражу общее мнение, если скажу, что впервые в жизни чувствую себя в такой степени обеспокоенным судьбой нашей страны и народа. Напасть, поразившая нашу красивую и любимую столицу, является одним из древнейших и наиболее опасных врагов человечества. Мы должны приложить все усилия и проявить все мужество, чтобы победить его. На протяжении истории страны мы не раз сталкивались с различными бедствиями, которые только закаляли нас. Мы переживали тяжелейшие испытания и выходили из них победителями. Уверен, что французы преодолеют эту беду.
Президент выразил искреннее сочувствие всем тем, в чьи дома проникла болезнь, и заверил, что страна разделяет их скорбь. В своей речи он неоднократно подчеркнул тот факт, что остается со своим народом в изолированном от всего мира городе. А затем перешел к практическим вопросам. Для сдерживания эпидемии, заявил он, будут приняты необходимые меры.
– Прежде всего надо ограничить всякие передвижения по Парижу. Многим людям будет нелегко с этим смириться, но осе же необходимо исключить появление на улицах зараженных, которые будут способствовать распространению инфекции. Далее, каждый человек должен пройти вакцинацию против оспы, тогда через несколько недель у граждан выработается стойкий иммунитет. Все это будет нелегко осуществить: в городе и окрестностях проживают около двенадцати миллионов человек, и нам придется завозить вакцину из Соединенных Штатов Америки, чей президент любезно согласился предоставить нам всю необходимую помощь. Мы уверены, что первые поставки начнут прибывать уже через семь дней; когда передвижения по городу прекратятся, мы без труда сможем начать прививки. После проведения в жизнь этих мер болезнь должна отступить. Мы победим ее.
Речь президента тем не менее ничуть не успокоила население. Более того, именно в тот вечер, когда прозвучало телеобращение, началась настоящая паника. По всему городу люди стали строить баррикады возле своих домов, чтобы защититься от эпидемии и насилия. Они укрепляли ворота садов и заделывали отверстия в оконных створках. Многие устремились на дороги в поисках пропавших друзей, и родственников. Нашлось немало и таких, кто решил на свой страх и риск предпринять решительные действия по искоренению причин болезни. Горожане считали бездомных бродяг наиболее вероятными разносчиками заразы, и их поисками по всему городу занялись группировки, состоящие из негодующих представителей среднего класса. В ходе одного из множества инцидентов, связанных с зачистками, женщины, достающие хлебные обрезки из мусорных мешков возле булочной, были без промедления забиты до смерти. Огонь стал весьма популярным инструментом очищения: группа молодых людей сожгла целый район в северной части города, обнаружив там пару дохлых кошек. Запылали мечети, ибо никто не верил в то, что эпидемию распространяли французы, и люди мигом забыли о расовой терпимости, начав преследовать иностранцев. Самые невероятные слухи распространялись со скоростью света. Говорили, что бактериями оспы заразили воду. После сообщений о том, что одна женщина заразилась оспой, пообедав в казино, жители стали нападать на все игорные дома. Количество жертв насилия на ранней стадии эпидемии превышало число погибших от самой болезни. А появление мертвых тел на улице лишь увеличивало страх заражения. Общая атмосфера хаоса вела к дикости, все чаше происходили изнасилования. Ощущение надвигающегося апокалипсиса усиливало не только стремление к самосохранению, но и желание разрушать и убивать перед лицом неизбежной смерти. О таких событиях не писалось в газетах, однако на время они стали новой повседневной реальностью, в которой приходилось жить большинству парижан. (Впоследствии, разумеется, проводились расследования с целью предать гласности все преступления против законности и порядка.)
Тем временем члены правительства и высшие военные чины сидели в затемненном зале с коринфскими колоннами и слушали доклады эпидемиологов. Они настаивали на постройке заграждений по всему городу, дабы остановить все движение и тем самым прекратить распространение эпидемии. Главный архитектор представил свой проект защиты Парижа: основные бульвары должны быть перекрыты железными заборами, разделяющими город на отдельные участки, внутри которых создастся плотная сеть более мелких заграждений. На огромной карте столицы вся эта защитная паутина выглядела очень красиво. «Слава Гусману», – проговорил кто-то из присутствующих.
Правительственные чиновники сидели на большом расстоянии друг от друга.
Однажды вечером в номере гостиницы зазвонил телефон.
– Алло?
– Бернар? Это Даниэль.
– Как ты нашел меня? Я никому не говорил, где нахожусь. Каким образом тебе удалось разыскать меня?
– Ты же знаешь, у нас есть свои информационные сети. Послушай, я обращаюсь к тебе как к другу. Нам всем пора убираться отсюда. Возвращаться домой. Оспа распространяется, и ты прекрасно понимаешь, как опасна для нас такая болезнь. Оставь свои безумные затеи, Бернар, и уходи.
– Но почему ты еще здесь?
– Я не менее тебя привязан к этому миру. Однако я ухожу сегодня. Оставаться слишком рискованно.
– Я пока не могу уйти. Знаю, что веду себя глупо, но и сам толком не понимаю, что творю, Даниэль. Я занимаюсь одним делом и собираюсь довести его до конца. Пообещал помочь другу, который крайне нуждается во мне. Мне необходимо закончить работу. Ты можешь называть меня излишне сентиментальным или обремененным чувством вины – как угодно.
– Подумай хорошенько, Бернар. Если ты заразишься оспой, то уже не сможешь вернуться. Разве услуги, которые ты оказываешь человеку, стоят этого? Он все равно умрет – сейчас или потом.
– Я уже все решил для себя. В настоящее время я совершенно здоров. А через несколько дней мне уже не удастся ничего сделать для него, так как все движение по городу будет остановлено. Так что добьюсь я успеха или нет, мне все равно скоро придется уйти.
– Прошу тебя, подумай еще раз.
– Не волнуйся. Я все обдумал. Скоро мы встретимся с тобой.

Проснувшись утром, Бернар увидел, что Фарид выглядит еще хуже, чем раньше. Он не спал всю ночь, и его лицо очень опухло.
– Кажется, они начинают прорастать.
Бернар осторожно стянул со старика мягкое одеяло. Все верно – маленькие зеленые побеги пробивались сквозь кожу Фарида в самых разных местах. Отверстия, очевидно, причиняли бедняге боль: из них сочился гной, некоторые кровоточили.
– Они идут и через спину. Просто не знаю, как мне теперь лежать ночью.
Бернар принес из ванной туалетную бумагу и начал вытирать раны. Старик, похоже, смущался.
– Не беспокойтесь обо мне. Все хорошо, – сказал он.
– Все надо как следует прочистить, Фарид. В раны может легко проникнуть инфекция. Я куплю антисептические средства, а потом обрежу концы побегов. Тогда вы, возможно, уснете.
Он стал готовиться к новому дню поисков. А когда уже уходил, услышал тихие слова Фарида:
– Люди говорят, что каждый умирает в одиночку. Банальность, не так ли? Но я чувствую себя именно одиноким в предсмертный момент. Лежу тут целыми днями, пока вас нет, и ощущаю, как растения пускают корни в моих легких, оставляя все меньше и меньше места для воздуха. Я чувствую себя самым одиноким человеком в мире. Вы были так добры ко мне, Бернар. Но даже вы не представляете, какой ужас творится у меня в душе.
Бернар поспешил покинуть номер.

Улицы опустели. Мимо промчалось несколько машин без номеров. Иногда из какого-нибудь дома выходил человек в маске, боязливо осматривался по сторонам и перебегал по улице до следующего подъезда.
Бернар свернул на улицу Вожирар, которая кишела военными, устанавливавшими высокие заборы по обеим сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50