Долговечные пластики, из которых было выполнено все в доме,
казались подобранными чрезвычайно искусно. Все поверхности, тщательно
обработанные, создавали причудливую игру света. И общее впечатление -
именно такое, которого добивался давно ушедший мастер. В одной спальне -
мерцание красного дерева. В другой ощущение старины. Диваны в гостиной
украшены затейливой резьбой - дерево напоминает тик. Здесь же - удобные
кожаные кресла, великолепные китайские ковры, портьеры, похожие на
гобелены.
Новобрачные бродили по комнатам и, глядя на Соодлил, можно было
поверить, что она совершенно счастлива. Наконец, они добрались до кухни, и
девушка со значением произнесла:
- Нам даже не придется выходить из дома, чтобы поесть!
Модьюн понял мысль. Но ему казалось, что она ошибается, не принимая в
расчет некоторые отрицательные последствия.
Девушка продолжала.
- Как тебе известно, достигнув таких размеров, мы обрекли себя на
множество унизительных отправлений. Еда и последующее удаление отходов
жизнедеятельности. Сон - пустая трата времени. Необходимость вставать и
садиться. Все это ужасно неприятно. Но, что поделаешь, другого выхода нет.
Так вот, здесь мы хотя бы можем проделывать это не у всех на виду.
Модьюн медлил с ответом.
- Нельзя забывать, что нунулийцу наверняка известно, где я, а, может
быть, он уже знает, что и ты тоже здесь.
- Весь ход истории подтверждается, - возразила Соодлил, - что вникать
в подобные вопросы - неженское занятие. Раз уж мы опустились на более
низкую ступень эволюции, тебе и карты в руки.
И тут Модьюн наконец прозрел. Соодлил всегда славилась исключительно
женственным восприятием. Очевидно, осмыслив свое новое положение, она уже
выработала соответствующую философию - и вот результат. Интересный случай.
Но она не учла одну вещь - если реакция нунулийцев все же последует, ей
она угрожает в такой же степени, как и ему.
Девушка заглянула в шкафы и, наконец, удовлетворив любопытство,
повернулась к Модьюну.
- Вот мы и обследовали дом, - сказала она. - Что будем делать дальше?
Модьюн объяснил, что было бы неплохо попутешествовать. Только он
считает, что нужно подождать несколько дней. На самом деле, он собирался
выждать, пока не исчезнет срок приговора, но не стал говорить об этом.
Соодлил терпеливо выслушала его и снова спросила:
- Все это прекрасно, но что мы будем делать прямо сейчас?
Нельзя сказать, что Модьюн растерялся. Просто ему нужно было
приспособиться к ее неотложной потребности чем-то немедленно заняться. Он
попробовал сформулировать кое-какие предложения.
- Можно предаться обмену философскими мыслями, - начал он, - как это
принято у нас за барьером.
Но Соодлил тут же перебила его.
- В этом теле мысли создают совсем другие ощущения, - сказала она,
дернув плечиком.
- Тогда, - продолжал Модьюн, - можно просто посидеть или полежать,
или почитать - в кабинете есть книги - а потом пообедать. Вечером, может
быть, - посмотреть телевизор. Ну и в конце концов, конечно, лечь спать.
- Что, сидеть просто так - и все? - в ее голосе прозвучало удивление.
Но задав вопрос, она увидела выражение лица Модьюна и должно быть, поняла,
что ему тоже знакома эта проблема.
Она медленно произнесла.
- Я ощущаю в мозгу... какое-то возбуждение. Как будто каждый звук,
каждый образ, ощущение земли под ногами или прикосновение ветерка к коже -
все раздражает нейтральные участки мозга, регулирующие двигательную
активность. Пока только запахи и вкусовые ощущения не порождают прилива
энергии. Но от всего остального мне хочется двигаться. - Она посмотрела на
него. - Что ты скажешь на это?
Модьюн успокаивающе улыбнулся.
- Ты, наверное, заметила, что ощущения усилились после выхода из-за
барьера. Поэтому нервная система действовала как хорошо отлаженный
механизм. Но здесь, - он огляделся, - этот дом, этот город, эти люди, -
все в новинку, все возбуждает, несмотря на заурядность. У тела свои
желания - вот что нужно понять и усвоить. На то нам и дан столь
совершенный в философском отношении ум, чтобы их сдерживать. А пока, -
закончил он, - почаще закрывай глаза. Если и это не поможет, встань и
потанцуй, как это делают звери. Я сам часто прибегал к этому способу, пока
сидел под домашним арестом. Очень помогает, особенно, если музыка
подходящая.
По выражению лица девушки, Модьюн понял, что его слова были
восприняты без энтузиазма. Тогда он поспешно сказал:
- Может быть, ты сама что-нибудь предложишь?
- Почему бы нам не попробовать секс? - вдруг спросила Соодлил. - У
зверей это всегда занимает часа полтора, так что можно будет протянуть
время до обеда. А когда пообедаем, подумаем, чем заняться вечером.
Модьюну показалось, что сейчас рановато для секса. Почему-то у него
сложилось впечатление, что секс - это занятие, больше подходящее для
позднего вечера или раннего утра. Но он уже понял, что Соодлил очень
трудно дается вживание в новое тело. "Секс, так секс", - подумал он, шагая
за ней в просторную спальню. На пороге уютной комнаты он добродушно
сказал:
- Дода считает, что в древний период истории, когда мы еще не были
полноценными людьми, только немногие так называемые праведники могли
обходиться без полового акта. По-видимому, то что сделали с нами
нунулийцы, привело к развитию у всех людей такого же праведного - я
полагаю, что это слово соответствует понятию "философский" - чувства.
Поэтому нам и удалось совершить переход от человекозверя к истинному
человеку.
Когда он закончил эту тираду, ему пришла в голову еще одна мысль.
- Скажи-ка, у тебя точно такие же половые органы, как у самок
человекозверей? - спросил он.
- Досконально сравнивать мне не приходилось, - ответила Соодлил. -
Но, насколько я смогла заметить, внешне все довольно похоже.
- В свое время я постарался детально обследовать нескольких самок, -
сказал Модьюн, - так что теперь могу сделать совершенно точное заключение.
- Вот и отлично, - отозвалась она.
- Действительно, очень похоже, - сообщил он через несколько минут. -
Есть только одно отличие - у самок животных я наблюдал обильные выделения,
а у тебя их почему-то не видно.
- Я тоже кое-что заметила, - сказала Соодлил. - Твой орган не
становится твердым, как у тех самцов, за которыми мы наблюдали. Помнишь?
- Возможно, эти признаки проявляются в процессе деятельности, -
предположил Модьюн. - Давай-ка лучше приступим.
Но попытка секса, которую предпринял Модьюн, очень скоро завела их в
тупик. Они катались по постели, то и дело вздрагивая и поеживаясь -
соприкосновение обнаженных тел пугало их, и только любопытство придавало
решимость. Наконец, они отодвинулись друг от друга в полном недоумении.
Модьюн заметил:
- По-моему, те звери были как-то по-особому возбуждены. И еще я
чувствовал неприятный запах. Я не замечаю у нас с тобой подобного
возбуждения. Что же касается запаха, то, как всегда, умеренно пахнет
потом.
- Когда ты прижимал свои губы к моим, - сказала девушка, - у тебя
выделялась слюна. Она попадала мне в рот, и это было на редкость
неприятно.
- Просто я подумал, что было бы совсем странно прижимать один сухой
рот к другому, - попытался оправдаться Модьюн.
Соодлил не ответила. Она села на край постели, спустив загорелые
ноги, и начала одеваться.
Через минуту на ней уже снова были брюки и блузка. Нагнувшись, чтобы
надеть туфли, она сказала:
- Поскольку мы управились гораздо быстрее, чем я предполагала, я
выйду погулять. А ты что будешь делать?
- Просто полежу с закрытыми глазами, - ответил Модьюн.
Он еще не закончил фразу, как девушка уже была за дверью. Только звук
удаляющихся шагов по толстому ковру. Потом хлопнула входная дверь.
Прошло несколько часов.
Когда стемнело, Модьюн оделся, пошел на кухню и поел. Потом, слегка
удивленный отсутствием Соодлил, вышел из дома и поискал ее. Он осмотрел
подъездную аллею, которая, извиваясь, уходила в сторону города. Оттуда,
где он стоял, дорожка была видна не вся, но фонари уже горели и он смог
убедиться, что нигде в поле его зрения девушки нет.
Он вспомнил, что она не хотела есть в общественной столовой, и
подумал: "Скоро проголодается и объявится".
Потом вернулся в дом и прилег. Он уже привык к этому за время своего
заключения. Еще несколько часов - и настанет время сна.
Соодлил все еще не было.
"Ну-ну", - подумал Модьюн. Но он не сердился. Вероятно, в отличие от
него, девушка захотела в первый же день получше познакомиться с городом.
Ему вспомнилась ее потребность постоянно двигаться. Вероятно, эта
потребность продолжает руководить ее поступками.
Он разделся, лег в постель, уснул.
А после полуночи, в самое глухое время, произошел взрыв.

12
В последнюю долю секунды перед катастрофой все люди за барьером
непроизвольно включились в единую мысленную связь, пытаясь понять, что
происходит. К несчастью, Модьюн тоже оказался участником этого тесного
мысленного контакта.
Все со скоростью мысли осознали угрозу и две возможности выбора -
сопротивление или пассивное непротиводействие. И случилось невероятное -
готового ответа не было ни у кого, кроме Модьюна.
Его принцип безропотного подчинения законам человекогиен и нунулийцев
оказался единственной определенной мыслью. И в роковую долю секунды, когда
еще можно было что-то предпринять, его твердая решимость сделала свое дело
- ни у кого так и не возникло естественной реакции, которая могла бы
проявиться при иных обстоятельствах.
Какой была бы эта естественная реакция, теперь уже никто не узнает.
Мгновение, когда что-то еще можно было изменить, налетело со
сверхъестественной скоростью реакции Илема - и кануло в вечность.
Последний миг перед концом был окрашен слабым отблеском мысли - как
будто все посылали друг другу последнее прости.
Потом все исчезло...
Модьюн подскочил на постели...
- Господи помилуй, - прошептал он.
Но у тому времени, когда он произнес эти слова, миновали уже миллионы
долей секунды.
Наверное, он вскочил с постели. Наверное, включил свет. Когда Модьюн,
наконец, пришел в себя, оказалось, что он стоит посередине ярко освещенной
гостиной. Потом он почувствовал, как его правую икру свело и по телу
разлилась слабость. Ноги у него подкосились, он упал и перекатился на бок.
Его била крупная дрожь, мышцы судорожно подергивались.
Он почти ничего не видел. Туман, застилавший глаза, вероятно был
следствием тех колоссальных мышечных напряжений, сигналы от которых
поступали в двигательный центр мозга.
Господи, да что это со мной?
Модьюн почувствовал внутренний жар - глаза, лицо, все тело ощутимо
нагрелись, потом запылало огнем. "Как странно", - непроизвольно отметил
он.
Воды! Он просто умирал от жажды! Эта мысль помогла ему доковылять до
кухни. Стакан, который он с трудом наполнил, дрожал в руке. Подняв его к
губам, он расплескал половину на себя. Он ощущал, как освежающая влага
струится по подбородку на обнаженную грудь, стекает по ногам. Ощущение
влажности и прохлады помогло ему постепенно прийти в себя - во всяком
случае настолько, чтобы осознать, что же он чувствует. Гнев! Яростный
гнев!
Это сразу же задало ему единственное направление, путеводную мысль,
которая связала свободно парящее в мозгу ощущения и безошибочно нацелила
его на объект чувства.
Ибо ярость таит в себе движение.
Модьюн бросился обратно в спальню и стремительно оделся. Пока он
натягивал брюки и рубашку, возникла небольшая пауза, и за это время его
ярость переросла в бешенство. Он выскочил из дома и помчался по аллее
вниз.
И только добежав до шоссе, стоя в ожидании подъезжающей машины, он с
опозданием вспомнил, что в момент катастрофы ум Соодлил не участвовал в
общем контакте.
Мысль о ее загадочном отсутствии не покидала его всю дорогу.

13
Когда машина остановилась перед зданием вычислительного центра, было
еще совсем темно. Только уличные фонари да ярко освещенные витрины
рассеивали непроглядный мрак.
Модьюн не спеша вышел. Время брало свое - первая такая бурная реакция
заметно поутихла. Да и сама реакция уже казалась ему чуть ли не детской.
Тем не менее, он решительно направился к входу. Хотя, по правде
сказать, он и сам как следует не знал, что теперь делать.
Он сразу понял, что нунулиец, появившийся из-за нагромождения
аппаратуры - не тот, с кем он беседовал в прошлый раз.
- Я прилетел на Землю несколько минут спустя после взрыва, - ответил
он на вопрос Модьюна. - И сразу же направился сюда. Насколько я понимаю, и
вы поступили так же - я имею ввиду, немедленно прибыли сюда.
Нунулиец стоял на площадке перед невысоким барьером, который служил
ограждением для находившегося за ним гигантского компьютера. Даже внешне
он отличался от своего предшественника - и ростом, и осанкой, а, может
быть, и возрастом. Он был повыше, чуть сутуловатый и казался старше.
Значит, этот нунулиец на Земле недавно. И, скорее всего, не несет
ответственности за то, что случилось. Это открытие еще больше умерило и
без того убывающий гнев Модьюна. Ему вдруг показалось, что необходимо
выяснить недоразумение до конца.
- А что случилось с номером первым? - спросил он.
- Отбыл поздно вечером вместе с земной женщиной, - ответил
инопланетянин.
- Как, еще до взрыва? - Модьюн не смог скрыть удивление.
- Ну, разумеется, - в голосе нунулийца чувствовалось раздражение. -
Взрыв подготовил специальный агент комитета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23