Помня слова нунулийца о том, что курс корабля уже предопределен,
Модьюн не мог не сочувствовать своим приятелям. И тут его тело ощутило
внутренний толчок.
- А почему бы мне не пойти с вами? - предложил он. - Мне хочется
самому взглянуть на гиен. Я не буду выступать - только посмотрю.
Это была правда. Ему действительно захотелось как следует рассмотреть
их.
Четверка зверей пришла в восторг.
- Может быть, ты расскажешь им про нунулийцев? - сказал Икхдохс.
- Только придется ему одеться по приличнее, - ворчливо заметил Роозб.
- Ты оденься, как мы.
- Но я же не собираюсь выступать, - повторил Модьюн.
Пока они позавтракали, пока достали для него костюм, - незаметно
подошло время заседания. Вместе с остальными Модьюн поспешил на улицу;
почти сразу же подъехала машина и подобрала их.
Они вышли у высокого здания в центре города. Поднялись на лифте на
верхний этаж. Еще когда они шли по коридору, в повадке людей-зверей
появилась какая-то затаенная почтительность. Подойдя к двустворчатым
дверям, которые, по всей вероятности, вели в зал заседания, они почти
шепотом сообщили о цели своего прихода высоченному человеку-гиене,
загораживающему проход. Зверь кивнул, предупредил их о необходимости
соблюдать тишину и осторожно приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы они
смогли протиснуться друг за другом.
Модьюн сел в заднем ряду и стал разглядывать море разнообразных
голов, простиравшееся перед ним. Среди присутствующих было даже несколько
видов мелких насекомых - разумеется, они не принадлежали к разряду
ездовых. Впоследствии оказалось, что им тоже предстоит выступать,
отстаивая свою точку зрения. Модьюн не прислушивался к речам и поэтому так
и не узнал, чего они хотят.
Его интересовали члены комитета. Все как один были гиены, и это
удивило Модьюна. Ему очень захотелось подойти к ним поближе. Он заметил,
что ближе всех к комитету находятся выступающие, и его внезапно осенило,
что он сумеет разузнать максимум о гиенах, если попытается оспорить право
комитета на рассмотрение вопроса. Почему бы не попробовать?
Поэтому, когда Наррл, исчерпав все свои страстные доводы, закончил
выступление, Модьюн сделал ему знак подойти.
- Я передумал, - сказал он шепотом. - Пусть мое имя внесут в список
выступающих.
Лис, который, нагнувшись, слушал его, выпрямился во весь свой
небольшой рост и, от удивления произнес в полный голос:
- Ну, конечно! Мы сейчас же запишем тебя. Ты должен рассказать им о
нунулийцах!
Его слова прозвучали слишком громко, и председательствующий тут же
нетерпеливо застучал молотком, призывая к тишине и порядку. Но вот настал
черед Модьюна занять место на возвышении. Один из членов комитета вежливо
обратился к нему со словами:
- Здесь сказано, что вы - обезьяна. Я встречал разных обезьян, но вы
не похожи ни на одну из них.
- Есть много разных пород обезьян, - повторил Модьюн довод, который
привел кто-то из приятелей, во время их первой встречи.
- К какой же породе принадлежите вы? - не отставал чиновник.
Модьюн не удостоил его ответом. Ему было интересно как следует
рассмотреть зверей-правителей Земли. Те гиены, которых он видел раньше - у
столовой и ночью у себя в спальне - пребывали не в лучшей форме и не
годились для изучения.
Он подозревал, что если бы человек страдал от жестокого приступа
колик или артрита, распознать его умственные способности было бы несколько
затруднительно.
Поэтому теперь он и разглядывал гиен так пристально.
И сразу же ясно заметил разницу!
Внешне они ничем не отличались от обычных видоизмененных зверей. По
форме головы они лишь отдаленно напоминали обычных гиен, - в той же
степени, как и другие звери, сохранившие едва заметное сходство со своими
прародителями. Как и остальные, они почти не отличались от людей -
настолько полным было биологическое превращение, придавшее им
человекообразный облик.
Разница едва заметна - и все же она на лицо! Модьюн обнаружил у них
чувство превосходства, уверенности в том, что они - высшая раса. Мы -
правители планеты, значит, мы выше всех - вот их логика. Его занимал
вопрос: известно ли самим гиенам, что они - всего лишь агенты инопланетян?
Сознательно ли они сотрудничают с нунулийцами? По гиенам, входящим в
состав комитета, он не мог это определить.
Как только цепочка фактов стремительно сложилась у него в мозгу в
целую картину, он решил поставить вопрос ребром и сказал:
- Прошу назвать мне постановление, изданное людьми, которое давало бы
гиенам право рассматривать подобные вопросы.
Аудитория заволновалась. Послышалось шарканье ног, возгласы, шепот.
Председатель снова застучал молотком, требуя тишины. Член комитета,
задававший Модьюну вопросы, в изумлении поднял брови и откинул голову.
Наконец, он пришел в себя и сказал:
- Ваш вопрос не входит в полномочия комитета. Мы подчиняемся
правительственному министерству, и наши цели полностью определяются им. Вы
удовлетворены ответом.
Модьюну оставалось молча согласиться. Он не потрудился выяснить, кому
бросил вызов. Вот и оказалось, что он связался с подчиненной организацией.
Одна из множества управленческих структур - не бесконечная, но достаточно
разветвленная. Все равно, что общаться с компьютерами, а не с человеком,
который составил для него программу; бесполезное занятие.
"Все они здесь - настоящие джентльмены!" - подумал Модьюн. И правда,
все выглядело в высшей степени чинно и пристойно. Он понял, что
сопротивляясь порядку, принятому в этом цивилизованном обществе, рискует
попасть в разряд нарушителей спокойствия и поэтому заявил, обращаясь к
комитету:
- В таком случае мне больше нечего сказать.
Когда он уже сходил с возвышения, ягуар крикнул ему из зала:
- Послушай, а как же нунулийцы?
По-видимому, это переполнило чашу терпения комитета. Молоток яростно
загрохотал, в зал ворвались одетые в форму гиены, и через несколько минут
аудитория была очищена. В коридоре вывесили объявления, которое гласило:
заседание возобновится в три часа дня.
Модьюн вместе с друзьями двинулся по направлению к лифту. Они
завернули за угол и увидели впереди, метрах в тридцати, около десятка
гиен, которые выстроились поперек коридора. Когда зрители и выступавшие на
заседании подходили к этому живому барьеру, каждого останавливали и о
чем-то спрашивали. Видимо, до сих пор все ответы были признаны
удовлетворительными; насколько Модьюну удалось рассмотреть, всех впустили
в узкий проход между двумя шеренгами человекогиен.
Им же, всем пятерым, пришлось ждать своей очереди. Наррл, который
стоял первым, сообщил:
- У каждого спрашивают имя. Как только он ответит - его пропускают.
Суровый на вид человек-гиена, задававший вопросы проходящим, держал в
руке какой-то банк. Модьюн назвал свое обезьянье имя - офицер заглянул в
бумагу и потребовал официальным тоном:
- Прошу произнести по буквам.
Модьюн терпеливо выполнил приказ. Человек-гиена еще раз сверил с
документом.
- Это вам, - сказал он и передал бумагу Модьюну.
Тот взял ее и, не в силах скрыть удивление, спросил:
- Мне?.. А что это такое?
- Повестка.
- Что еще за повестка? - поинтересовался Модьюн.
Зверь вышел из терпения.
- Прочитайте, - рявкнул он, - там все сказано.
Он сделал знак другим человекогиенам, и все они застыли на месте.
- Напра-во! Шагом марш! - скомандовал офицер.
Топот их шагов быстро замер где-то вдали.
Модьюн стоял рядом с Роозбом. Остальные трое уставились на него.
- В чем дело? - спросил Роозб. - Что он тебе дал?
- Повестку, - ответил Модьюн.
- Что-что?
Модьюн протянул бумагу. Великан долго разглядывал сложенный документ,
а потом медленно прочитал надпись: "Государство против Модиунна". Он отвел
глаза от бумаги.
- С тобой все ясно, - сказал он, - а кто такой этот парень по имени
Государство?
Модьюн не смог сдержать улыбку.
- Государство - значит правительство. - Он сделал паузу.
Улыбка сползла с его лица, когда до него дошел смысл произнесенного.
Наконец он сказал:
- Вероятно, здесь имеются в виду человекогиены, незаконно захватившие
власть.
Он заметил, как слегка покрасневшее лицо Доолдна нахмурилось.
- Здорово ты им выдал, Модиунн, там, на заседании. Действительно, кто
дал гиенам право решать, куда посылать корабль?
На лице у него застыло мрачное выражение. Мощные челюстные мышцы
напряглись. Он сжал зубы, и они лязгнули, как металл.
- Раньше я никогда об этом не думал, - сказал он.
- Вот-вот, - поддакнул Роозб, - здорово ты их! Черт возьми! - он
взглянул на ягуара, - ведь мы с тобой на пару запросто одолели бы с
десяток гиен. И они еще смеют нам указывать, как себя вести!
Модьюн быстро переводил взгляд с одного могучего человекозверя на
другого. Лица у обоих побагровели. Было видно, что доселе дремавшие в них
чувства пробудились, как вулкан.
"Значит, звериные инстинкты спрятаны не так уж глубоко." - подумал
человек.
Он удивился... и одновременно принял решение: впредь нужно получше
обдумывать свои слова. Не стоит зря будоражить человекозверей, а то еще
попадут в какую-нибудь историю. В слух он сказал:
- Успокойтесь, ребята! Не надо так кипятиться. Все это не бог весть
как важно.
Еще несколько мгновений напряжение держалось. Потом краска возмущения
постепенно сошла с их лиц.
Доолдн протянул руку и взял у Роозба документ.
- Дай-ка мне взглянуть, - потребовал он.
- Погоди, - запротестовал медведь, но его реакция была не такой
быстрой. Ягуар опередил его и уже разворачивал повестку. Увидев первые же
слова на внутренней стороне, он на несколько секунд потерял дар речи.
Потом прочитал вслух:
- Повестка для явки в уголовный суд.
- Уголовный... - как эхо повторил за ним Наррл.
Все четверо человекозверей почти одновременно отодвинулись от
Модьюна. Стоя поодаль, они смотрели на него.
На лицах застыло недоверие. Обычное выражение простодушия быстро
улетучилось. Тогда Модьюн сказал:
- Ну какой же я уголовник, если в мире вообще нет уголовных
преступлений?
- Конечно, он прав! - обрадовался Роозб. - Что такого он мог
натворить?
- Ну-у, я не знаю... - это был лис, в голосе его звучало сомнение. -
Если человекогиены считают, что он преступник, значит, так оно и есть. Мы
можем сколько угодно ломать себе головы, как они оказались в
правительстве. Однако они там.
Модьюн обратился к Доолдну:
- В повестке должно содержаться обвинение. Что там говорится дальше?
- Вот именно, читай дальше, - поддержал его Роозб.
Тогда ягуар снова повернул листок к свету и произнес мягким, низким
голосом:
- Так, обвинение... а, вот оно: "Повреждение выходного устройства
компьютера, незаконный вход в жилище для приезжих", - он заморгал. - Ну,
это не тянет на серьезное нарушение.
Он снова заглянул в повестку.
- Здесь сказано, что тебе нужно явиться в суд... ага - в следующий
вторник. А теперь послушайте: "Всем честным гражданам предписано
воздерживаться от общения с обвиняемым". Честные граждане - это про нас.
Так что, - он покачал головой, - придется тебе до вторника поскучать в
одиночестве.
Доолдн торопливо сложил повестку и отдал Модьюну. Все мимолетные
симптомы неповиновения властям, которые он проявлял лишь несколько секунд
назад, бесследно исчезли.
Он сказал:
- Лучше нам, ребята, поскорее убраться отсюда. - И добавил, обращаясь
к Модьюну: - До вторника, приятель!
Он пошел прочь, за ним следом поспешил лис, небрежно помахав на
прощанье. Роозб и Икхдохс переминались с ноги на ногу. Медведь неуверенно
проворчал:
- Нельзя же так просто уйти и оставить товарища в беде.
Модьюн еще тверже решил не впутывать человекозверей в свои дела.
- Ничего, ведь это только до вторника, - сказал он. - Тогда и
увидимся.
Видимо, это были именно те слова, которых от него ожидали медведь с
бегемотом. Они заметно воспряли духом и пожали ему руку с явной
благодарностью. А потом заторопились вслед за своими друзьями.
Когда Модьюн, двинувшийся в том же направлении, подошел к лифту,
четверки уже и в помине не было. И вообще вокруг он не видел ни единой
живой души. Когда дверь лифта открылась, Модьюн с удивлением убедился, что
кабина пуста. Тоже странно. Тем не менее, он уже совсем собрался войти,
как вдруг его насторожило полное отсутствие народа. Ведь еще пять минут
назад его здесь было хоть пруд пруди.
"Пойду-ка я лучше пешком, - решил он. - Нельзя забывать, что
нунулийцы - коварная публика".
Только не хватало, чтобы именно тот лифт, в котором он будет
спускаться, где-нибудь застрял. Тогда, чтобы выбраться, ему придется
нарушить еще несколько законов. Спустившись на один этаж, Модьюн решил,
что его реакция на эту простую ситуацию чересчур сложна.
- Скорее всего, - вздохнул он, одолевая второй пролет из тридцати
трех, - как раз такие мысли и донимали людей в те стародавние времена,
когда на Земле процветали интриги, конкуренция и прочие сложности.
Достигнув, третьего пролета, он уже испытывал явное отвращение к
жизни по эту сторону барьера. Может быть, стоит сделать то, чего хотят от
него нунулийцы - вернуться назад, за барьер, и забыть все это безумие.
Однако, спустившись еще на один этаж, он обреченно произнес:
- Но ведь я дал обещание Доде. И потом, через несколько недель со
мной будет Соодлил.
Так что ему не оставалось ничего другого, как спускаться еще на
тридцать этажей.
Что он и сделал.
Но к тому времени, когда он добрался до вестибюля, у него уже созрело
решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23