— Рукопись. Берил делала ее копию, когда была здесь?
Глотнув пива и раскачиваясь в такт музыке, он ответил:
— Не знаю. Если и сделала, то никогда ничего не говорила мне об этом.
— Но это, возможно? — настаивала я. — Могла она это сделать, когда снимала копию с писем, которые отдала вам?
Он пожал плечами, по его вискам стекали капельки пота, лицо горело. Пи Джей был более чем навеселе, он был пьян в лоскуты.
Пока Марк бесстрастно наблюдал за происходящим, я попробовала еще раз:
— Ну, хорошо, она брала рукопись с собой, когда отправлялась копировать письма?
— ...как Боги и Бекол... — затянул Пи Джей, подпевая хриплому баритону и отбивая ритм вместе с толпой по краю стола.
— Пи Джей! — громко крикнула я.
— О Господи, — запротестовал он, его глаза были прикованы к сцене, — это моя любимая песня.
Тогда я откинулась на стуле и позволила Пи Джею петь его любимую песню. Во время краткого перерыва в представлении я повторила свой вопрос. Пи Джей допил свою бутылку пива, а затем ответил на удивление отчетливо:
— Все, что я помню, — у Берил в тот день был с собой ранец, о'кей? Я дал его ей, вы знаете. Ей нужно было что-то, в чем она могла таскать здесь повсюду свое барахло. Она отправилась в «Копи Кет» или куда-то еще. У нее совершенно точно был с собой ранец. Вот так, — он достал сигареты. — Книга могла быть у нее в ранце. И она могла сделать с нее копию, когда копировала письма. Я только знаю, что она оставила мне то, что я передал вам, когда бы это ни произошло.
— Вчера, — сказала я.
— Ну, да. Вчера. — Закрыв глаза, он снова начал стучать по краю стола.
— Спасибо, Пи Джей, — сказала я.
Он не обратил на нас никакого внимания, когда мы поднялись и стали пробираться через помещение бара, чтобы выйти на свежий ночной воздух.
— Упражнение в бессмыслице — вот как это называется, — сказал Марк, когда мы уже возвращались в гостиницу.
— Не знаю, — ответила я. — Для меня важно, что Берил, по-видимому, скопировала рукопись, когда копировала письма. Не могу вообразить, чтобы она оставила у Пи Джея книгу, не сохранив себе копии.
— После знакомства с ним, я тоже не могу представить себе, чтобы она это сделала. Пи Джей не совсем тот, кого я назвал бы надежным хранителем.
— На самом деле он вполне надежен, Марк. Он всего лишь слегка набрался сегодня.
— Надрался — это будет точнее.
— Может быть, это из-за моего появления.
— Если Берил скопировала рукопись и привезла ее с собой обратно в Ричмонд, — продолжал Марк, — то ее украл убийца, кто бы он ни был.
— Френки, — сказала я.
— И это объясняет, почему он взялся за Кери Харпера. У нашего друга Френки случился приступ ревности, образ Харпера в спальне Берил довел его до безумия... до еще большего безумия. Привычка Харпера ходить в «Калпепер» каждый день описана в книге Берил.
— Логично.
— Френки мог прочитать об этом. Он выяснил, как найти Харпера, а после этого рассчитал, в какое время лучше всего застать его врасплох.
— Какое время может быть лучше, чем то, когда ты наполовину недееспособен и вылезаешь из своей машины на темную подъездную аллею, а вокруг никого и ничего? — сказала я.
— А меня удивляет, что он заодно не взялся за Стерлинг Харпер.
— Может быть, он бы и взялся.
— Ты права. Просто ему не представилось этой возможности, — сказал Марк. — Она избавила его от хлопот.
Взявшись за руки, мы замолчали, наши подметки тихо шуршали по тротуару, а ветер раскачивал деревья. Мне хотелось, чтобы эта минута длилась вечно. Меня страшила реальность, с которой мы столкнулись. Только когда мы с Марком снова оказались в номере и вместе пили вино, я спросила:
— Что дальше, Марк?
— Вашингтон, — сказал он, отворачиваясь и глядя в окно. — А конкретно — завтра. Там выслушают мой отчет и дадут другое задание. — Он глубоко вздохнул. — Черт, я не знаю, что буду делать после всего этого.
— А что ты хочешь делать после всего этого? — спросила я.
— Не знаю, Кей. Кто знает, куда они меня пошлют? — Он продолжал вглядываться в ночь. — И я знаю, что ты не собираешься уезжать из Ричмонда.
— Да, я не могу уехать из Ричмонда. Не сейчас. Моя работа — это моя жизнь, Марк.
— Это всегда было твоей жизнью, — сказал он. — Моя работа — тоже моя жизнь. Это оставляет очень мало места для маневра.
Его слова, выражение его лица разбивали мне сердце. Я понимала, что он прав. Когда я снова попыталась заговорить, слезы не дали мне этого сделать.
Мы лежали, прижавшись крепко друг к другу, пока он не заснул в моих объятиях. Мягко высвободившись, я встала и вернулась к окну. Я сидела и курила, в голове навязчиво крутились разные мысли до тех пор, пока рассвет не начал окрашивать небо в розовый цвет.
Я долго стояла под душем. Горячая вода успокаивала и укрепляла решимость. Освеженная и укутанная в халат, я вышла из сырой ванной комнаты и обнаружила, что Марк уже проснулся и заказал завтрак.
— Я возвращаюсь в Ричмонд, — твердо объявила я, садясь рядом с ним на кровать.
Он нахмурился.
— Не слишком хорошая идея, Кей.
— Я нашла рукопись, ты уезжаешь, и я не хочу торчать здесь одна, дожидаясь, пока появится Френки, Скотт Патин или даже сам Спарацино, — объяснила я.
— Они не нашли Френки. Это слишком рискованно.
Я организую твою защиту здесь, — запротестовал он, — или в Майами. Это, пожалуй, даже лучше. Ты можешь пожить какое-то время со своей семьей.
— Нет.
— Кей...
— Марк, Френки, может быть, уже уехал из Ричмонда. Они, может быть, не найдут его еще сколько-то недель. Может быть, они никогда не найдут его. Что же, мне теперь всегда прятаться во Флориде?
Откинувшись на подушки, он не отвечал. Я взяла его за руку.
— Я не позволю разрушить мою жизнь, мою карьеру вот так просто, и я больше не позволю себя запугивать. Я позвоню Марино и попрошу, чтобы он встретил меня в аэропорту.
Он взял мою руку в свои ладони и сказал, глядя мне в глаза:
— Возвращайся со мной в округ Колумбия. Или ты можешь пожить какое-то время в Квантико.
Я покачала головой.
— Со мной ничего не случится, Марк.
Он притянул меня к себе.
— Я не могу забыть того, что произошло с Берил.
Я тоже не могла.
* * *
Мы расцеловались на прощание в аэропорту Майами, я повернулась и быстро ушла, ни разу не оглянувшись. Проснулась я только в Атланте, когда пересаживалась на другой самолет. Остальное время я спала в своем кресле, совершенно измотанная физически и эмоционально.
Марино встретил меня у трапа. На этот раз он, казалось, чувствовал мое настроение и шел за мной через терминал терпеливо и молча. Рождественские украшения и товары в витринах магазинов аэропорта только усугубили мое угнетенное состояние. Я не ждала с нетерпением праздников. Я не знала, как и когда мы с Марком снова увидимся. В довершение всего, придя в багажную зону, мы с Марино в течение часа наблюдали, как багаж лениво движется по кругу. Это дало возможность Марино распросить меня, тогда как мое настроение все больше портилось. В конце концов, стало ясно, что мой чемодан потерялся. После утомительного заполнения подробной формы, состоявшей из множества разделов, я забрала свою машину и вместе с Марино, который снова следовал за мной, поехала домой.
Темная дождливая ночь, к счастью, скрыла повреждения на передней части участка, когда мы запарковались на подъездной аллее. Чуть раньше Марино успел мне сказать, что пока меня не было, они не нашли Френки. Он никак не проявил себя. Посветив фонариком по моему участку в поисках вскрытых окон или каких-либо других следов вторжения, Марино прошел со мной по всему дому, включая свет в каждой комнате, проверяя шкафы и даже заглядывая под кровать.
Мы как раз направлялись на кухню с мыслями о кофе, когда из переносной рации Марино раздался кодовый сигнал:
— Два-пятнадцать, десять-тридцать-три...
— Черт! — воскликнул Марино, выдергивая рацию из кармана куртки.
Код десять-тридцать-три означал: «Все на помощь». Радиопереговоры рикошетили через эфир, как пули. Патрульные машины отвечали, как реактивные самолеты, срываясь с места. Офицер находился в магазине недалеко от того места, где я жила. Очевидно, он был ранен.
— Семь-ноль-семь, десять-тридцать-три. — Марино рванулся к парадной двери, на ходу рявкнув диспетчеру, что он выезжает.
— Черт побери! Уолтерс! Он просто чертов ребенок! — ругаясь, он выбежал в дождь, крикнув мне через плечо:
— Запрись покрепче, док. Я сразу же пришлю сюда пару ребят в форме!
Я долго ходила по кухне туда-сюда и наконец уселась за стол, посасывая неразбавленный скотч. Ливень барабанил по крыше и бился в оконное стекло. Мой чемодан потерялся, а вместе с ним и мой тридцать восьмой. Эту деталь из-за дикой усталости я упустила из виду и не сообщила Марино. Я была слишком взвинчена, чтобы ложиться в постель. Листала рукопись Берил, которую у меня хватило ума взять с собой в салон самолета, и потягивала свой напиток, ожидая прибытия полиции.
Незадолго до полуночи, испугав меня, раздался звонок в дверь.
Глянув через глазок входной двери в ожидании офицеров, обещанных Марино, я увидела бледного молодого человека, одетого в темный непромокаемый плащ и какую-то форменную фуражку. Сутулясь под свирепствующим ливнем, он выглядел замерзшим и промокшим, на груди у него висел планшет.
— Кто это? — спросила я.
— Курьерская служба «Омега» из аэропорта Бирд, — ответил он. — Я доставил ваш чемодан, мэм.
— Слаба Богу, — с чувством сказала я, отключая сигнализацию и открывая дверь.
Меня охватил парализующий ужас, когда он поставил мой чемодан в прихожей, и я вдруг вспомнила. Заполняя в аэропорту заявление о потерянном багаже, я указала свой служебный, а не домашний адрес!
Глава 17
Темные волосы свисали волокнистой челкой из-под фуражки. Не глядя мне в глаза, он сказал:
— Просто подпи-пи-пишитесь, мэм.
Он вручил мне планшет, а у меня в голове бешено прокручивались обрывки фраз:
«Они поздно приехали из аэропорта, потому что авиакомпания потеряла сумки мистера Харпера».
«У тебя действительно светлые волосы, Кей, или ты их обесцвечиваешь?»
«Это было после того, как юноша доставил багаж...»
«Они все теперь умерли».
«В прошлом году мы получили волокно, полностью идентичное этому оранжевому во всех отношениях, когда. Роя попросили изучить следы, обнаруженные в „Боинге-747“...»
«Это было после того, как юноша доставил багаж!»
Я медленно взяла предложенную ручку и планшет из вытянутой руки в коричневой кожаной перчатке.
Незнакомым голосом я произнесла:
— Не будете ли вы так любезны открыть мой чемодан. Я не могу ничего подписать, пока не удостоверюсь, что все мои вещи на месте и не попорчены.
На какое-то мгновение на его суровом бледном лице отразилось смущение. Его зрачки расширились, когда он опустил взгляд на мой чемодан, стоящий рядом, и я ударила так быстро, что у него не оставалось времени поднять руки и парировать удар. Край планшета попал ему в горло, и я побежала, как антилопа.
Я уже добралась до столовой, когда услышала у себя за спиной его шаги. Мое сердце бешено бухало в ребра, когда я вбежала в кухню, и, чуть не поскользнувшись на гладком линолеуме, обегая чурбак для разделки мяса, сорвала со стены рядом с холодильником огнетушитель. В тот момент, когда он ворвался в кухню, я выпустила ему в лицо удушающую струю сухого порошка. Нож с длинным лезвием глухо загремел по полу, когда он, задыхаясь, обхватил руками лицо. Схватив с плиты чугунную сковородку, я размахнулась ею, как теннисной ракеткой, и изо всей силы ударила его по животу. Пытаясь вдохнуть, он согнулся, и я снова размахнулась, на этот раз целясь в голову. Он немного отклонился, и я почувствовала, как под плоским дном сковородки затрещали хрящи. Я поняла, что сломала ему нос и, возможно, выбила несколько зубов. Но это едва ли задержало его. Упав на колени, кашляя и наполовину ослепнув из-за порошка, он одной рукой схватил меня за лодыжку, а другой попытался нащупать нож. Запустив в него сковородкой, я ногой отбросила нож в сторону, и, задев бедром за острый край стола и стукнувшись плечом о косяк двери, вырвалась из кухни.
Рыдая, на грани истерики, я как-то умудрилась откопать в чемодане свой «Руджер» и загнать в барабан пару патронов. К этому моменту он уже почти настиг меня. Я слышала только шум дождя и его тяжелое дыхание. Нож был в нескольких дюймах от моего горла, когда после третьего нажатия на курок ударник, наконец, встретился с капсюлем. Раздался оглушительный грохот, сверкнуло пламя, и «силвертипс» отбросила его на несколько футов назад, повалив на пол и разорвав ему брюшную полость. Он попытался сесть, стеклянные глаза смотрели на меня в упор с окровавленной маски его лица. Он пытался что-то сказать, делая слабые попытки поднять нож. У меня в ушах звенело. Стабилизировав револьвер в трясущихся руках, я положила вторую пулю ему в грудь. Вдыхая едкий запах пороховых газов, испорченный сладким запахом крови, я наблюдала, как угасает жизнь в глазах Френки Эймса.
А потом, завывая, я свалилась на пол. Ветер и дождь жестоко атаковали дом, и кровь Френки растекалась по полированному дубу. Мое тело сотрясалось от рыданий, и я не сдвинулась с места, пока телефон не прозвонил в пятый раз.
Все что я могла из себя выдавить, это:
— Марино! О Боже, Марино!
* * *
Я не возвращалась в отдел до тех пор, пока тело Френки Эймса не было отправлено в морг, его кровь не была смыта со стола из нержавеющей стали и не растворилась в вонючих водах городской канализации. Я не жалела, что убила его. Я жалела, что он вообще родился.
— Все это выглядит следующим образом, — начал Марино, глядя на меня через угнетающую гору бумаг на моем столе. — Френки приехал в Ричмонд год назад в октябре. По крайней мере, именно столько времени он снимал квартиру на Рэдд-стрит. Пару недель спустя он нанялся на работу по доставке утерянного багажа. У «Омеги» контракт с аэропортом.
Я промолчала, вскрывая очередное письмо, которому была уготована судьба отправиться в корзину для бумаг.
— Парни, работающие на «Омегу», ездят на своих личных автомобилях. С этой проблемой Френки и столкнулся примерно в прошлом январе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43