— У кого-то она все-таки есть. — Он уставился в окно. — Я знал привычки Берил гораздо лучше, чем кто-либо другой, доктор Скарпетта. Ее не было в городе довольно долго, и прежде чем ее убили, она была дома всего несколько часов. Рукопись явно находилась где-то рядом. В ее кабинете, в ее портфеле, в ее чемодане, — голубые глаза снова сверлили меня. — У нее нет сейфа в банке либо другого места, где она могла бы держать ее. Да это и не важно в любом случае. Когда Берил не было в городе, рукопись была с ней — она над ней работала. Очевидно, что рукопись должна была быть с ней, когда она вернулась в Ричмонд.
— Ее не было в городе довольно долго, — повторила я. — Почему вы так уверены в том, о чем говорите?
Марк смотрел в сторону.
Спарацино откинулся на своем кресле и переплел пальцы на огромном брюхе.
— Я знал, что Берил не было дома. Я пытался дозвониться ей несколько недель. А потом она позвонила мне примерно месяц назад. Она не сообщила, где находится, но сказала, что в безопасности и усердно работает над книгой. Короче говоря, я не сую нос в чужие дела. Берил сбежала от страха, потому что этот псих угрожал ей. На самом деле, для меня совершенно неважно, где она была, достаточно того, что у нее все в порядке и она усердно работает, чтобы успеть к сроку. Может быть, это звучит бесчувственно, но я должен быть прагматичным.
— Мы не знаем, где была Берил, — вмешался Марк. — Очевидно, Марино не скажет.
Его выбор местоимений больно царапнул меня. «Мы» — имелись в виду он и Спарацино.
— Если вы просите меня ответить на этот вопрос...
— Это именно то, о чем я спрашиваю, — прервал Спарацино. — В конечном счете, может оказаться, что за последние несколько месяцев она была в Северной Каролине, Вашингтоне, Техасе — черт, да где угодно. Мне нужно знать это сейчас. Вы говорите, что в вашем отделе рукописи нет. Полиция говорит, что ее нет и у них. Единственный для меня верный способ докопаться до сути, это выяснить, где она была последнее время, и таким образом попытаться «выследить» рукопись. Может быть, кто-нибудь отвез Берил в аэропорт. Может быть, она подружилась с кем-нибудь там, где она была. Может быть, у кого-нибудь есть слабые подозрения насчет того, что случилось с ее книгой. Например, была ли рукопись у нее с собой, когда она садилась в самолет?
— За этой информацией вам нужно обратиться к лейтенанту Марино, — ответила я. — Я не имею права обсуждать с вами подробности этого дела.
— Примерно такой ответ я и ожидал от вас услышать, — сказал Спарацино, — возможно, потому, что вам известно, что книга была с ней, когда она садилась в самолет, чтобы лететь домой в Ричмонд. Возможно, потому, что рукопись пришла в ваш отдел вместе с телом, а теперь она исчезла. — Он замолчал, его глаза обдавали меня холодом. — Сколько Кери Харпер, или его сестра, или они оба заплатили вам, чтобы вы передали рукопись им?
Марк молчал. Его лицо было лишено всякого выражения.
— Сколько? Десять, двадцать, пятьдесят тысяч?
— Полагаю, что на этом наш разговор окончен, мистер Спарацино, — сказала я, потянувшись за своей сумочкой.
— Нет, я так не думаю, доктор Скарпетта, — ответил Спарацино.
Он небрежно порылся в папке. Так же небрежно он кинул несколько листов бумаги через стол по направлению ко мне.
Я почувствовала, как кровь отлила от моего лица, когда поняла, что держу в руках копии статей из ричмондских газет годовалой давности. Первый материал был угнетающе знаком:
МЕДИЦИНСКИЙ ЭКСПЕРТ ОБВИНЯЕТСЯ В КРАЖЕ С ТЕЛА УБИТОГО
Когда Тимоти Сматерс был застрелен в прошлом месяце перед своим домом, при нем, по словам жены, которая была свидетелем убийства, якобы, совершенного рассерженным бывшим служащим, находились золотые часы, золотое кольцо и восемьдесят три доллара наличными в карманах брюк. Полиция и члены службы спасения, приехавшие к дому Сматерса после убийства, утверждают, что эти ценные вещи были вместе с телом Сматерса, когда оно было отправлено в отдел медицинской экспертизы для вскрытия...
Там были и другие материалы, но мне не нужно было их читать, чтобы знать, что там написано. Дело Сматерса ввергло наш отдел в одну из самых гнусных шумих, в которые мы когда-либо попадали.
Я передала копии в протянутую руку Марка. Спарацино поймал меня на крючок, и по стандартному сценарию я должна была начать извиваться.
— Если вы читали эти материалы, то обратили внимание на то, что было проведено полное расследование этих обстоятельств и с моего отдела полностью сняли все обвинения.
— Да, действительно, — сказал Спарацино, — вы лично сдали ценности под расписку в похоронное бюро. И уже потом они исчезли. Проблема заключалась в доказательстве этого. Миссис Сматерс до сих пор считает, что отдел медицинской экспертизы похитил ценности и деньги ее мужа. Я разговаривал с ней.
— С ее отдела сняли все обвинения, Роберт, — монотонно произнес Марк, просматривая статьи. — Тем не менее, здесь говорится, что миссис Сматерс был выслан чек на сумму, соответствующую стоимости исчезнувших предметов.
— Это точно, — сказала я холодно.
— Но невозможно измерить в деньгах чувства, — заметил Спарацино. — Вы могли бы выслать ей чек, в десять раз превышающий стоимость вещей, и она все равно будет несчастной.
Это определенно было шуткой. Миссис Сматерс, которую полиция по-прежнему подозревала в том, что она стояла за спиной убийцы, вышла замуж за богатого вдовца прежде, чем на могиле ее покойного мужа начала расти трава.
— А газетные статьи утверждают, — говорил тем временем Спарацино, — что ваш отдел не смог предъявить расписку в получении улик, которая удостоверила бы, что вы на самом деле передали вещи мистера Сматерса в похоронное бюро. Теперь я знаю подробности. Расписку, предположительно, куда-то дел ваш администратор, который за это время ушел работать в другое место. По вашим словам, все сводится к похоронному бюро, и все же проблема так и не была разрешена, по крайней мере настолько, чтобы я был удовлетворен, а теперь никто об этом не вспоминает, и никого это не интересует.
— Какие у вас намерения? — спросил Марк таким же скучным тоном.
Спарацино взглянул на Марка, а затем снова обратил свое внимание на меня:
— Случай со Сматерсом, к несчастью, не последний в ряду такого рода обвинений. В июле ваш отдел получил тело пожилого человека по имени Генри Джексон, который умер своей смертью. Его тело пришло в ваш отдел с пятьюдесятью двумя долларами в кармане костюма. Деньги опять, кажется, пропали, и вы были вынуждены выдать чек сыну покойного. Сын обратился с жалобой, которую передали по местному телевидению. Если у вас возникнет желание посмотреть, я располагаю видеокассетой того, что было передано в эфир.
— Джексон действительно поступил с пятьюдесятью двумя долларами наличных в карманах, — ответила я, почти теряя самообладание, — тело сильно разложилось, и деньги были настолько вонючими, что даже самый отчаянный вор не тронул бы их. Я не знаю, что случилось с этими деньгами, но наиболее вероятно, их неумышленно сожгли вместе с такой же вонючей и кишащей личинками одеждой Джексона.
— Господи, — пробормотал Марк шепотом.
— У вашего отдела проблемы, доктор Скарпетта. — Спарацино улыбнулся.
— У каждого отдела есть свои проблемы, — резко оборвала я, вставая. — Вам нужна собственность Берил Медисон? Договаривайтесь с полицией.
* * *
— Извини, — сказал Марк, когда мы спускались в лифте. — Я понятия не имел, что жирный ублюдок собирается вылить на тебя это дерьмо. Ты могла бы сказать мне, Кей...
— Сказать тебе? — Я скептически уставилась на него. — Сказать тебе что?
— О предметах, которые пропали, о шумихе. Это как раз та самая грязь, которой и питается Спарацино. Я не знал и завел нас обоих в засаду. Черт побери!
— Я не рассказала тебе, — я повысила тон, — потому что это не имеет отношения к делу Берил. Ситуации, которые он упомянул, были бурей в стакане воды, своего рода беспорядок в домашнем хозяйстве, который неизбежно возникает, когда тела попадают к нам во всевозможных состояниях и когда похоронные бюро и полицейские целый день слоняются туда и обратно, собирая личные вещи...
— Пожалуйста, не злись на меня.
— Я не злюсь на тебя!
— Послушай, я предупредил тебя насчет Спарацино. Я пытаюсь защитить тебя от него.
— Я не уверена, что ты действительно пытаешься это сделать, Марк.
Мы продолжали разговаривать на повышенных тонах, пока он искал такси. Движение на улице почти застыло. Автомобили гудели, моторы урчали, и мои нервы готовы были лопнуть от напряжения. Такси, в конце концов, появилось. Марк открыл заднюю дверь и поставил мою сумку на пол. Когда я села и он вручил водителю пару купюр, мне стало понятно, что происходит. Марк отправлял меня в аэропорт одну и без ленча. Прежде, чем я успела опустить окно, чтобы поговорить с ним, такси тронулось с места.
Я доехала до «Ла Гуардиа», не проронив ни слова, до отлета оставалось еще три часа. Я была раздражена, обижена и озадачена. Такое расставание было невыносимо.
Найдя в баре незанятое место, я заказала спиртное, зажгла сигарету и стала наблюдать, как голубой дым клубится и исчезает в туманной атмосфере. Через несколько минут я уже опускала в таксофон четвертак.
— "Орндорфф и Бергер", — объявил деловитый женский голос.
Я представила себе черную консоль и сказала:
— Марка Джеймса, пожалуйста.
После паузы я услышала:
— Простите, вы, должно быть, набрали неверный номер.
— Он из вашего представительства в Чикаго. Он приезжий. Мы только сегодня встречались с ним в вашем офисе, — сказала я.
— Вы можете подождать?
Примерно две минуты меня развлекала «Бейкер-стрит» Джери Рафферти в исполнении Мьюзака.
— Извините, — сообщила мне вернувшаяся секретарша, — здесь нет никого с таким именем, мэм.
— Мы встречались с ним в вашем вестибюле менее двух часов назад! — воскликнула я с раздражением.
— Я проверила, мэм. Извините, но, может быть, вы перепутали нас с какой-то другой фирмой.
Ругаясь вполголоса, я повесила трубку. Позвонив в справочную, я узнала номер представительства «Орндорфф и Бергер» в Чикаго и ввела номер своей кредитной карточки. Я оставлю для Марка сообщение с просьбой позвонить мне, как только он сможет. Кровь застыла у меня в жилах, когда в Чикаго секретарша объявила:
— Извините, мэм, Марка Джеймса нет в списках персонала этой фирмы.
Глава 6
В чикагской адресной книге Марк не обнаружился. Там было пять Марков Джеймсов и три М. Джеймса. Приехав домой, я попыталась позвонить по каждому из этих номеров. Трубку снимали либо женщина, либо незнакомый мужчина. Я пребывала в таком недоумении, что не могла уснуть.
Только на следующее утро мне пришло в голову позвонить Дизнеру, главному медицинскому эксперту Чикаго, с которым, как утверждал Марк, он иногда виделся.
Решив, что моей лучшей тактикой будет прямота, я, после обычных любезностей, сказала Дизнеру:
— Я пытаюсь обнаружить следы Марка Джеймса, чикагского адвоката, которого, я надеюсь, вы знаете.
— Джеймс, — задумчиво повторил Дизнер. — Боюсь, Кей, что это имя мне незнакомо. Ты говоришь, он адвокат здесь, в Чикаго?
— Да. — У меня перехватило дыхание. — В «Орндорфф и Бергер».
— Конечно, я знаю «Орндорфф и Бергер». Очень уважаемая фирма, но я не могу припомнить... э... Марка Джеймса...
Я услышала звук выдвигаемого ящика стола и шорох переворачиваемых страниц. После долгой паузы Дизнер сказал:
— Нет, и в телефонном справочнике фирмы его тоже нет.
Повесив трубку, я налила себе очередную чашку черного кофе и уставилась через окно кухни на пустую кормушку для птиц. Серое утро грозило дождем. В центре города меня ожидало рабочее место, требовавшее бульдозера для расчистки. Сегодня суббота. Понедельник был праздничным днем. В офисе никого нет, мой персонал уже наслаждается трехдневным уик-эндом. Мне бы стоило отправиться на службу и использовать преимущество тишины и покоя, но я не испытывала ни малейшего желания работать и не могла думать ни о чем, кроме Марка. Все выглядело так, как будто этот человек был иллюзией, фантомом. Чем больше я пыталась разобраться, тем более запутывалась. Что, черт побери, происходит?
В полном отчаянии я попыталась найти домашний номер Роберта Спарацино в телефонном справочнике и испытала тайное облегчение, не обнаружив его в списке. Для меня было бы самоубийством позвонить ему, Марк соврал мне. Он сказал, что работает в «Орндорфф и Бергер», что живет в Чикаго и знает Дизнера. Все это оказалось ложью! Я все еще надеялась, что зазвонит телефон и я услышу голос Марка. Я занялась домашними делами, постирала и погладила, поставила на плиту кастрюлю с томатным соусом, сделала тефтели и просмотрела почту. Телефон молчал до пяти вечера.
— Алло, док? Это Марино, — поприветствовал меня знакомый голос. — Не хотел беспокоить тебя на уик-энде, но я безуспешно пытался найти тебя два проклятых дня. Надеюсь, все в порядке?
Марино снова играл роль ангела-хранителя.
— У меня есть видеопленка, которую мне хотелось бы тебе показать, — сказал он. — Если ты никуда не собираешься, я бы завез ее тебе домой. У тебя есть видеомагнитофон?
Он отлично знал, что есть, так как и прежде не раз завозил мне видеокассеты.
— Какая видеопленка? — спросила я.
— С этим бездельником я провел все утро — расспрашивал его о Берил Медисон, — он замолчал. Похоже, он был чрезвычайно доволен собой.
Чем дольше я знала Марино, тем чаще он предлагал мне детскую игру, когда сначала показывают нечто, а потом говорят — что это. В какой-то мере я могла объяснить такое поведение его стремлением оберегать меня. Наверное, немалую роль сыграло и это кошмарное событие, соединившее нас в странную пару.
— Ты на дежурстве? — спросила я.
— Я, черт побери, всегда на дежурстве, — проворчал он.
— Серьезно?
— Неофициально, о'кей? Закончил в четыре, но жена уехала к своей матери в Джерси, а у меня больше проклятых концов, которые надо как-то увязать, чем у любой чертовой ткачихи.
Его жена уехала. Его дети выросли. Была серая промозглая суббота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43