Далее судья поясняет цели исследования примерно следующим образом -
ниже я опираюсь на реальные тексты, которые произносились юристами в
должности судьи на наших процессах:
"Мы хотели бы узнать, насколько нынешняя судебная практика принимается,
одобряется общественным мнением, народным правосознанием. Вот вы как
представители народа, согласны ли с решением, которое принял по данному
конкретному делу суд, или у вас своя позиция? Это важно для законодателя,
это важно и для высших судебных инстанций страны..."
Тут же судья поясняет, что на обсуждение будет поставлено уже
состоявшееся уголовное дело, причем о сути его расскажут обвинитель и
защитник, но спора у них об основных фактических обстоятельствах по делу не
будет. Спор будет касаться другого, а именно квалификации содеянного:
"Виновен ли подсудимый в преступлении? Можно ли его действия
расценивать как преступление? Заслуживает ли он за это соответствующего
наказания? Иными словами, как вы, члены нашего общества, смотрите на то,
что
те или иные деяния считаются преступными? Может, с вашей точки зрения это
неверно. И наоборот, может, какие-то действия заслуживают криминализации,
но
законодателем это упущено".
Таким образом, присяжным сразу объясняют основное отличие
исследовательского процесса, в котором им предстоит участвовать, от
обычного
официального суда присяжных. Если в последнем основной задачей присяжных
является установление достоверности доказательств вины, то в
исследовательском процессе основным вопросом становится оценка
установленных
фактов человеческой совестью вне квалификации, предусмотренной существующим
уголовным законом.
Если же, к примеру, в исследовательском процессе под эксперимент
ставится существенное изменение процедуры рассмотрения дела (например, иное
число присяжных), то судья может во вступлении отметить, что исследование
также преследует и цель совершенствования уголовно-процессуального права.
Опрос присяжных, присяга, выборы старшины
В официальных судах отбору присяжных придается очень большое значение:
проводятся такие процедуры, как безмотивный отвод определенного числа
присяжных сторонами, отбор их по жребию и т.п. Эта усложненность имеет
целью
исключение возможного любого давления на присяжных во имя обеспечения их
реальной независимости.
В исследовательском суде, конечно, опасности злонамеренного влияния
исключены, ведь у сторон нет никаких личных интересов в деле, кроме
исследовательских. Тем более нет побочных интересов у секретаря суда, При
подборе присяжных он руководствуется только намерением достичь
максимального
приближения структуры будущего жюри присяжных к общей структуре населения.
Поэтому опрос присяжных в процессе заседания судья проводит в основном
для некоторого знакомства и проверки работы секретаря. На наших заседаниях
не было, но вполне допустимо участие сторон в опросе кандидатов в
присяжных,
чтобы отвести некоторую часть приглашенных из-за их профессиональной или
иной пристрастности. Но делать это надо чрезвычайно бережно, чтобы, с одной
стороны, не обидеть людей, а с другой стороны, чтобы не обеднить обсуждение
присяжных недопущением в их среду людей с резко определенными мнениями (я
не
имею в виду сейчас запрет на участие юристов). Мы на такие удаления не
решались, ценя участие каждого пришедшего, если он удовлетворял формальным
критериям. Закончив опрос и согласившись вместе со сторонами считать
опрошенных присяжными, судья приводит их к присяге, что, собственно, и
делает их присяжными.
Присяга считается центральным ритуалом суда присяжных. Не меньшее
значение она имеет и для участников исследовательского процесса. Наши
юристы
использовали текст присяги, который ныне официально зафиксирован в
Уголовно-
процессуальном кодексе РСФСР, а именно:
"Клянусь исполнять свои обязанности честно и беспристрастно, принимать
во внимание все рассмотренные в суде доказательства, доводы, обстоятельства
дела и ничего, кроме них, разрешать дело по своему внутреннему убеждению и
совести, как подобает свободному гражданину и справедливому человеку".
Конечно, для исследовательского суда присяжных может быть придуман и
иной, особый текст присяги, но, на мой взгляд, и этот официальный текст
вполне годится, уместно подчеркивая обязанность судить честно,
беспристрастно, справедливо, свободно, наконец, по внутреннему убеждению и
совести. А всеобщность и отработанность этого текста увеличивает значимость
происходящего.
Однако, как мне кажется, после зачтения текста присяги судье следует
дать краткое пояснение, выделяющее основной стержень присяги: тщательно
разбираться во всех существенных обстоятельствах дела на пределе своих
возможностей и судить о деле только по своей собственной совести, а не по
чьим-то мнениям и толкованиям существующих законов и правил. Эту мысль
судья
будет еще повторять в своем напутственном слове, что и правильно, потому в
исследовательском суде особенно важно настраивать присяжных на
самостоятельную работу своей совести, предупреждать их от формальных ссылок
на существующие законы. Значение присяги можно сравнить с лейтмотивом в
музыке, который должен звучать в словах судьи (а на совещании присяжных - в
словах старшины) постоянно.
По УПК РСФСР выборы присяжными старшины большинством голосов проводятся
до принятия присяги, в совещательной комнате и без чьего-либо участия. В
наших ИСП старшина, как правило, избирался после принятия присяги прямо на
месте, после пояснения судьи и при молчании сторон. Делалось это для
экономии времени и с учетом того, что у сторон нет личной
заинтересованности
влиять на итоги избрания. И, думаю, это правильно.
Представляется, что судья должен некоторое время уделять описанию
желательных качеств старшины, чтобы присяжные, с одной стороны, могли свой
выбор делать более осознанно, а с другой, чтобы они начинали готовить и
себя
к предстоящему совещанию. Что же должен разъяснить судья?
Основные обязанности старшины - руководство ходом совещания и запись
его результатов - легко поясняются сопоставлением их с обязанностями
председателя и секретаря обычного собрания, исполняемыми одновременно:
давать слово по очереди всем желающим, держать регламент, не допускать обид
и давлений, устраивать голосование и записывать результаты.
Как правило, такие обязанности знакомы большинству присяжных, не пугают
их, поэтому кандидатуры согласных находятся довольно быстро. Тем не менее
судье следует в своем предвыборном наставлении предусмотреть, что если
желающие на роль старшины сразу не найдутся, им следует избрать зрелого
человека, трудоспособного возраста с богатым жизненным опытом. Эта
рекомендация сужает круг претендентов на роль старшины и помогает быстрее
провести его выборы.
Думаю, в ИСП судье следует дополнительно пояснить, что на старшину во
время совещания присяжных возлагается большая ответственность за успех
всего
процесса и за то, чтобы их общее решение действительно соответствовало
народной совести. Поэтому старшина обязан обеспечить возможность каждому
присяжному высказать свободно свои суждения и аргументы и попытаться
убедить
других в своей правоте. И только поняв, что единогласного решения добиться
от коллег нельзя, ему придется переходить к итоговому голосованию. Это
пояснение судьи поможет избрать старшиной наиболее терпимого человека,
способного дать простор для конструктивной дискуссии и нахождения наиболее
справедливого решения.
Но, конечно, судье эти соображения следует выдвигать в самом общем
виде, имея в виду, что ему придется их разворачивать еще раз и более
детально в своем напутственном слове перед началом совещания присяжных.
Прения сторон
Присягой и выборами старшины присяжных заканчивается предварительная
часть исследовательского судебного процесса, после которой судья переходит
к
непосредственному рассмотрению конкретного дела.
Спорным является вопрос: должен ли судья сам зачитывать фабулу дела
(обвинения), как это происходит в ныне действующем российском суде, или ее
должен излагать обвинитель?
Преимуществом первого варианта является то, что судья более объективно
представит фабулу дела, чем обвинитель и что в противном случае обвинитель
получает дополнительные преимущества. Это обстоятельство имеет большое
значение в ИСП нашего типа, где практически нет исследования фактических
доказательств, нет показаний подсудимых, свидетелей и т.п. Весь рассказ о
фактической стороне дела как бы отдается обвинителю и его интерпретации
событий.
Но, к сожалению, изложение фабулы дела судьей еще хуже. Оно не столько
прибавляет объективности процессу, сколько втягивает судью в изложение
аргументов обвинения и тем самым лишает его равновесной позиции
независимого
арбитра между двумя сторонами. Дело в том, что фабула дела естественным
образом излагается прежде всего стороной обвинения (в обычном суде -
обвинительным заключением). Даже защитник, начиная свою речь, вынужден
изложить прежде всего хотя бы кратко доводы обвинения. А без этого вначале
просто нет предмета спора.
Конечно, перед присяжными должна встать объективная картина событий. Но
никакой судья не способен ее изобразить в тех деталях и даже противоречиях,
в которых она встает перед присяжными в рассказах подсудимых, свидетелей,
сторон.
Вторым доводом за изложение фабулы судьей является та особенность ИСП,
что в нем рассматривается не столько реальное преступление как таковое,
сколько правовая проблема на специально выделенном примере. Поэтому, мол,
надо объективно изложить рассматриваемое дело, дать поочередно слово
обвинителю и защитнику для изложения каждым своего видения произошедшего и
с
запретом обоим сильно отклоняться от фабулы, изложенной судьей.
Но в нашей практике такого рода опыты, на мой взгляд, дали скорее
негативный результат, потому что присяжные превращались в разновидность
неких "простонародных экспертов по задаваемым правовым проблемам",
обобщенным и потому для них непонятным. Чтобы рассудить конкретный случай
по
своему жизненному разумению (опыту) и совести, им не хватало конкретных
деталей.
Считаю правильным дело излагать дважды, с двух точек зрения - обвинения
и защиты.
Пусть эти рассказы будут разными и даже спорят друг с другом и в
деталях и в оценках, потому что именно при выслушивании об одном и том же с
разных позиций у присяжных появляется как бы стереоскопичность зрения, а в
голове складывается объемное (живое) видение события.
Однако при таком подходе судье и сторонам в процессе следует особенно
заботиться о балансе не только в аргументах, но прежде всего в описании
рассматриваемых событий. Говоря образно, надо чтобы оба глаза (обвиняющий и
защищающий) были как бы в одной "весовой категории", чтобы присяжные не
скривились на одну сторону.
У обвинителя при этом существует естественное преимущество. Он начинает
объяснение первым, и потому его слова для присяжных оказываются наиболее
весомыми. Именно его присяжные больше всего расспрашивают, у него гораздо
больше шансов навязать присяжным свою точку зрения, чем у защитника.
Выяснив
все детали у обвинителя и уверившись в правоте его взгляда, некоторым
присяжным уже не хочется слушать защитника, и делают они это лишь из
вежливости.
Если обвинитель может пользоваться естественным вниманием присяжных при
объяснении дела, то защитнику этого внимания надо добиваться. В противном
случае он рискует остаться без заинтересованных и уточняющих вопросов
присяжных, и это будет свидетельствовать, что ему не удалось показать
присяжным свою точку зрения, хотя бы на время вырвав их из-под власти
мнений
обвинителя, и что, следовательно, поражение защиты в таком процессе во
многом предопределено. (Впрочем, подобная слабость защиты еще далеко не
автоматически определяет в итоге обвинительный вердикт присяжных).
У защитника есть преимущество: его аргументы являются последними. Но
действует это преимущество не само по себе, а лишь, если защитник сможет им
воспользоваться, если по убедительности он окажется, по крайней мере, не
слабее обвинителя. Ему надо заранее спрогнозировать выступление обвинителя,
чтобы подготовить свои возражения, говорить без повторов, но с изложением
новых подробностей, которые позволяют увидеть картину произошедшего совсем
иной.
Обвинитель и защитник в ИСП представляют не только себя. Например, если
рассматривается уголовное дело, по которому уже имеется неотмененное
судебное решение, то обвинитель обязан отстаивать прежде всего правоту
такого решения, поскольку с ним соглашается вся нынешняя
правоприменительная
система. Но он может предложить присяжным и иной вариант обвинительного
вердикта, если надеется, что кому-то из присяжных он окажется близким.
Единственно, что не может себе позволить обвинитель в исследовательском
процессе (хотя нынешний УПК ему такое разрешает) - это отказаться от
обвинения. Потому что испытанию в исследовательском процессе подвергается
не
столько обвинитель, сколько официальная позиция приговора.
В аналогичном положении находится в исследовательском процессе
защитник, которому также следует отстаивать господствующие системы доводов
в
аналогичных делах, т.е. вводить их в режим испытаний. Но, конечно, стороны
должны искать и новые системы аргументов, которые могут подействовать на
присяжных. Кстати, при анализе суждений присяжных важно уловить, какие
именно аргументы сторон были восприняты.
Излагая системы правовых аргументов, стороны должны говорить понятным
для присяжных языком и строить свою аргументацию не на отсылках к статьям
законов или постановлений Верховного Суда, а на соображениях
справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95