С одной стороны, экипажи промысловых
судов при вынужденном согласии капитанов встали на путь явного нарушения
запретов руководства, занявшись самозаготовкой икры, и потому могут быть
наказаны вплоть до увольнения с обязательством возмещения ущерба, а с
другой
стороны, в деле много свидетельств того, что руководство АО само не
выполняло своих обязательств: задерживало зарплату и не индексировало ее
должным образом, отменило премии, а потом и валютные выплаты, отказалось от
строительства жилья, запретило заходы в иностранные порты, где можно было
купить дешевые товары... Наконец, начались гонения на самозаготовки,
которые
хотя и запрещались как разновидность частнопредпринимательской нелегальной
деятельности, но по давнему обычаю были существенным источником доходов
рыбацких семей (как "шабашные" заработки у нас, инженеров)... И все это в
разгар не утихающей инфляции и обнищания. Я присоединяюсь к суждениям
народных экспертов и считаю, что при разрешении подобного трудового
конфликта в суде победа вполне могла оказаться на стороне рыбаков,
поскольку
у руководства АО не выполненных обязательств много больше, так что
правильнее сказать, что скорее руководство АО ограбило рыбаков.
Конечно, данное дело нельзя считать однозначным, и среди участников
наших обсуждений также были разные мнения. Обвинительный приговор
Камчатского облсуда имеет свою традицию и логику, опирающуюся на старый
принцип: все, что производит работник, является собственностью хозяина.
Само
значение договора между ними при таком репрессивном к работнику подходе
теряет смысл, и последний превращается в раба. Невыплата зарплаты никаких
санкций руководителю не несет, а вот присвоение работником выработанной им
самим сверх задания продукции карается лишением свободы. В наших
исследовательских судах нашлись присяжные, которые согласились с таким
подходом. Но их оказалось только 6 из 28, т.е. явное меньшинство.
Большинство же высказались за перевод таких споров в разряд гражданских
дел.
Надеюсь, вы прислушаетесь к этому мнению.
И последнее. Только 2 из 28 присяжных, обсуждавших дело, согласились с
наказанием подсудимых лишением свободы. Остальные 93% высказались против.
Надеюсь, что ваше сегодняшнее решение окажется в согласии с законом и с
народной совестью и в любом случае освободит этих без вины виноватых,
хороших людей, многодетных отцов, прекрасных специалистов, прекратит их
человеческие драмы, разрядит опасный общественный конфликт и успокоит сотни
и тысячи камчатских рыбаков и членов их семей, ждущих вашего справедливого
и
гуманного решения. Спасибо".
Я не знаю, как восприняли мои слова трое верховных судей, кажется, даже
участливо. Правда, председательствующий отказался принять предлагаемые для
ознакомления стенограммы наших исследований и обобщающую их статью в
"Юридическом вестнике" и задал один незначащий вопрос о порядке
планирования
производства рыбопродукции на таких судах, а потом мило уточнил, что "ему
приходилось на них бывать, но, правда, там было очень грязно."... Я ничего
не понимал, но улыбался.
Заключение прокурора оказалось очень кратким. Его суть: приговор хорошо
обоснован. "Да, события очень жестоко прошлись по судьбам этих людей, -
добавила прокурор, - и в определенной степени их можно считать жертвами
ситуации, нашей общей расхлябанности, но оснований для отмены приговора не
имеется. Я надеюсь, что вы разделите мое мнение".
Не хочу думать, почему я так надеялся на иную позицию прокурора, как
будто не заметившей доводов защиты и сотен просьб об освобождении
капитанов.
Ведь она сама явно жалела и понимала абсурдность содержания их в ИТУ, но не
воспользовалась своим правом и долгом предложить суду хотя бы сделать
наказание лишением свободы условным.
Сразу после речи прокурора коллегия судей удалилась на совещание, а
прокурор ушла совсем, оставив нас в тяжелом молчании. Конечно, надежда еще
теплилась (ведь обвинитель - это еще не суд), но на деле НЕПОНЯТНОЕ МЕНЯ
УЖЕ
СИЛЬНО ТРЯХНУЛО, тем более, что жизнь показывала: у нас прокуратура и суд
чаще всего вместе. Молчание наше длилось недолго. Несколько минут спустя
вернулись судьи, и женщина-докладчик зачитала так называемую результативную
часть: "Приговор оставить без изменения, а все кассационные жалобы - без
удовлетворения"... Все!
Судьи снова скрылись. Воздуха мне не хватало. Адвокат спросил: "А вы
всерьез рассчитывали на что-то иное?" Я ответил: "Да!" У него вопросов
больше не было. Может, лишь хотелось покрутить пальцем у виска. Я лишь
судорожно комкал свои бумажки. НЕПОНЯТНОЕ ДАВИЛО. Они ведь понимающе
переписали доводы защиты, читали все просьбы капитанов и моряков, они
понимающе слушали доводы мои и адвоката, ни в чем не возразили, а в
результате решили, ЧТО ВСЕ ЭТО, ПО ИХ УМУ и СОВЕСТИ - НЕПРАВДА? Так в чем
же
тогда судейские ум и совесть? Мы обсуждали это дело с видными юристами, с
десятками присяжных. Я показывал судьям газеты и стенограммы, а им даже
неважно знать, как граждане смотрят на такое дело...
Моя растерянность длилась недолго. Вновь вышли трое судей со связками
камчатских томов в руках. Они уже закончили свое священнодействие и могли
считать себя просто интеллигентными людьми. Женщина-докладчик первой
обратилась ко мне: "Поверьте, нам очень жаль". Потом приостановился около
меня председательствующий: "Виктор Владимирович, это дело для нашего
Президиума... А кстати, мы вот тут думали (когда же успели?): а если
работники вот так же станут добывать неучтенное золото?
- Позвольте, это другое дело, по закону все золото в недрах является
собственностью государства... О рыбе в океане вы так не скажете.
-Почему же? И потом, тогда и автомобили неучтенно собирать станут.
- Интересный вопрос. Главное, откуда комплектующие..."
Но тут меня прервал невесть откуда появившийся (как черт из табакерки)
незнакомец, громко провозгласивший, что ловить рыбу в океане нельзя без
лицензии. Он шустро торопился всех нас выпроводить: судей в другой зал,
нас - к выходу... ОН КАК БЫ ВОПЛОТИЛ В СЕБЕ НЕПОНЯТНОЕ, чтоб ПРЕРВАТЬ
НЕНУЖНЫЙ ЕМУ РАЗГОВОР И ПОСТАВИТЬ В НЕМ ТОЧКУ.
На Ильинку я вышел полностью разбитым. Этого решения ждут сотни людей
на Камчатке... И ведь такая очевидная всем несправедливость и жестокость. А
вопрос решали такие милые и дружелюбные люди... И я откликался на их
дружелюбие и значит, сам им уподоблялся... Даже сейчас, когда они только
что
приняли решение...
Чудовищны и суть этого решения, и способ его принятия.
Дело не только в том, что на годы несвободы обречены 7 хороших людей и
их семьи. И не только в том, что эта несправедливость почти неисправима. А
в
том, что, во-первых, на деле это решение не судей, а во-вторых, оно
касается
всей страны, ибо подтверждает наше рабское положение в экономике.
Мы живем при экономической контрреформе
Вспомним романтические времена начала перестройки, надежды на
инициативу коллективов вплоть до выборности ими директоров и "борьбы" с
бюрократизмом главков. А потом вдруг началась эра свободных кооперативов и
прочих разных фирм - внутри и вне окостеневших государственных предприятий,
когда казалось: вот оно, свободное преображение и воскрешение экономики,
реальное вхождение ее в рыночные отношения. Любая инициативная группа на
любом подразделении госпредприятия, опираясь на его возможности, могла
организовать самостоятельное или арендное предприятие и выходить со своими
задумками или продуктами на рынок отечественный и международный.
Рождавшиеся
в тени социализма частнопредпринимательские "цеха", казалось, теперь
приобретут легальность, простор для развития и поглощения изживших себя и
фактически обанкротившихся государственных монстров. Кстати, в терминологии
процедуры банкротства это называется "санацией", т.е. оздоровлением через
разукрупнение. Такая судьба ожидала подавляющее большинство советских
предприятий и их так называемых производственных объединений. Но она не
сулила ничего хорошего для их руководителей. Любая санация начинается с
отстранения руководства, при котором предприятие обанкротилось и назначения
на его место временного управителя, основной целью которого является
передача производства в руки тех, кто приведет его в конкурентоспособное
состояние, т.е. в руки инициативных предпринимателей.
И вот на корыстном противодействии номенклатуры реформа споткнулась.
Естественной возможностью легализации "цеховиков", т.е. здоровой части
"теневой" экономики, Россия так и не воспользовалась. Открывавшийся тогда
ясный и логичный путь санации госпредприятий был прерван встречным
процессом
экономической контрреформы.
Думаю, откат обозначился еще в 1989 г. объявлением войны с так
называемой "организованной преступностью" и в 1990 г. - войны с
"экономическим саботажем" свободных кооперативов и частных фирм. Публичные
уголовные процессы, налоговый и лицензионный зажимы - и порыв первых
энтузиастов предпринимательства стал съеживаться и гаснуть.
Следующий накат контрреформы - приватизация промышленности 1993 г., в
ходе которой большинство прежних директоров из подчиненных КПСС
хозяйственников стали вдруг руководителями акционированных предприятий, а
их
коллективы вместе с нарождающимся отечественным бизнесом, напротив, вдруг
превратились в бесправных и смешных владельцев "ваучеров" (по оценке
прошлого и нынешнего рынка - пустых бумажек) и утратили реальные шансы на
инициативу и перестройку родных производств.
Но лишь единицы из старых директоров способны обеспечить успех
предприятия в условиях жесткой конкуренции свободного рынка. Большинство
обречено на неудачу, если они даже будут стараться, ибо несут в себе старые
привычки и нерыночные подходы. Зато перед ними распахнулись двери к личному
обогащению, т.к. в их бесконтрольное распоряжение попали громадные
богатства: здания, запасы, у многих - налаженные производства. Способов
перевода этих богатств на личные счета хватает. Одни директора изо всех сил
сокращают производство и людей, чтобы освободившиеся площади сдавать в
полуофициальную аренду. Другие, у кого предприятия еще выпускают
востребованную рынком продукцию, продают ее через своих друзей и
родственников в подставные посреднические фирмы, присваивая основную часть
прибыли, а коллективы оставляя даже без зарплаты. Третьи прокручивают
приходящие на предприятие деньги за счет опять же коллектива или совсем
просто: назначают себе самим оклады и премии на порядок или два больше, чем
у подчиненных. Так что будет идти дело у предприятия или нет, его нынешний
директор не останется в убытке. Зато сотрудникам остается только медленно
умирать.
На Камчатке этот процесс происходил еще драматичнее. Морской промысел в
ее прибрежных водах никак нельзя назвать убыточным. И сейчас он - лакомый
кусок даже для мировых кампаний. Нет никаких сомнений, что в рыночных
условиях камчатские рыбаки должны были бы процветать. Тем более что
отдельные промысловые суда бывшего государственного ПО "Океанрыбфлота"
идеально приспособлены для самостоятельных действий и экономического
оздоровления.
Однако именно эти благоприятные условия определили совсем иной ход
событий. Руководителям промыслового флота и их властным покровителям отнюдь
не хотелось терять гигантские доходы от продажи морской рыбопродукции за
границу. "Океанрыбфлот" был объявлен акционерным, т.е. частным
предприятием,
а бывший начальник судовой базы Т. стал его генеральным директором, т.е.
полновластным распорядителем всех судов. В 1993 году приватизационная
ловушка была захлопнута и для камчатских рыбаков - у них фактически отняли
суда.
Последствия проявились довольно быстро. Заработки и традиционные
привилегии рыбаков, вроде валютных выплат, возможности покупок в
иностранных
портах дешевых товаров, строительства квартир раз за разом упразднялись
вследствие якобы "финансового кризиса АО", зато новый шикарный офис его
генерального директора, учеба дочери в США и личные счета в американском
Сиэтле, безумная плата личной охране (по 70$ в день одному охраннику, в то
время как капитан-директор в море получал всего 10$ в сутки), содержание
высокооплачиваемых осведомителей на судах не могло долго оставаться
"секретом", не могло не вызвать в конечном счете взрыва (как говорится в
приговоре, предзабастовочного состояния и ситуации прямого неповиновения).
Когда после многомесячного пребывания в море на суда пришло
распоряжение от "генерального" взамен запланированного отдыха в
южнокорейском порту всем возвращаться в Петропавловск для сдачи всей
изготовленной рыбопродукции, возмущению рыбаков не было предела. Капитаны
вполне серьезно могли опасаться за свою жизнь, хотя и сами разделяли общее
возмущение. В тот момент Т. их поставил перед тяжелейшим выбором:
подчиниться его указанию и ограбить своих людей, рискуя жизнью, или пойти
вместе с подчиненными. Они выбрали нужды людей и за это жестоко
поплатились.
По ходатайству Т. камчатские УВД и Прокуратура с готовностью арестовали и
бросили в тюрьму "главарей бунтовщиков" (по словам следователя, "в
действиях
каждого члена экипажа есть состав преступления, но всех не пересажаешь"),
обвинили и теперь в Москве окончательно засудили. Капитаны, которые при
другом раскладе сами должны были бы стать хозяевами судов, теперь считаются
уголовниками. Т. может торжествовать свою полную победу. Кто и в чем теперь
может противоречить этому страшному персонажу? Но не будем про Т. Есть
закон
божеской справедливости. И если сегодня с этим "красным директором и новым
русским" дружит государство, то это не значит, что он не получит свое от
судьбы или дружков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95