По-стариковски прибегал к лукавству в своем
дружелюбии к боли. Сорвавшись в ярость, силой рвал ее,
обессиленный сдавался процедурам и врачам, ненавидя себя и их
за это.
Нарастало ощущение западни. Противостояла ему только
уверенность, предпосланная абсолютным знанием в исторической
неизбежности избранного пути, в предначертанности судьбой
страны именно ему роли праведника и мученика. Однако, постоянно
находясь в окружении людей и событий, он, обманывая их
жизнеутверждающей отдачей себя им, периодически погружался в
пучину бездонного своего одиночества. А там таились, поджидая
его, будто липкие, отвратительные чудовища - сомнение и
неуверенность, питаемые страхом.
В такие минуты его брал в свои руки сидящий в нем
маленький сибирский мальчик, еще не ведавший страстей и
упреков, чтобы напомнить ему о причинной сути своей, да так
брал жестко, что бездне, казалось, уже не затянуть его.
Этот маленький мальчик готовил взрослого человека к
встрече с собой, когда в последние мгновения жизни он должен
будет отчитаться перед ним в оправдание рождения его, как будто
перед богом о созданном или уничтоженном, о благе или зле,
привнесенных им в этот мир. Президент не верил в бога, вернее в
его рациональную роль в организации жизни на земле. Он верил в
ум, руки людей, в их способность творить чудеса для облегчения
собственной жизни и далее организовать прорыв в развитие ее
качества. Имеется обоснованная и апробированная теория. Живут
же другие страны лучше нас! Ему было все ясно. Была ясна
конечная цель. Остается лишь организовать старт и нужные
условия, а потом будет видно.
Им овладел азарт спортмена со сводящей с ума жаждой
победы, кидающего любые жертвы на ее алтарь. Он утонул в своей
страсти, бессильный что-либо поделать с этим наваждением. Тело
застыло, потеряв гибкость. Страна превратилась в лошадь
одержимого наездника.
Народ большинством избрал его Президентом, он доверил ему
жезл поводыря. За бескомпромиссную решительность и властную
жесткость в час смещения перестраивающейся и сознательно
демонополизирующейся власти коммунистов. Они упустили
политический контроль над ситуацией. Допустили роковую
раздробленность идеи и центра. Две ошибки Генерального
секретаря обусловили их поражение. Первая заключалась в
романтичном, а точнее, в авантюрном походе к тяжелейшей
проблеме, в отсутствии крепко сколоченной стратегии и
идеологического предварения. Вторая - в переоценке культуры
народа и недооценке растления и ретроградства армии чиновников,
жаждущих разрыва обветшалых пут в стремлении захвата власти и
национального богатства. Однако, в истории ошибок нет. Слишком
высока, непосильна высота для смертного человека, взявшегося
перевести неподготовленное общество на эту высоту, миную
гигантский виток развития общественного сознания. Потребовался
срыв вниз для созидания новой нравственной базы. Именно
нравственной, а не материальной, потому что уродство души
выявляется в делах. Революция, которая казалась народной, и
истинно - это было так - растущий организм рвал рубашки и
требовал новой пищи, оказалась революцией чиновников. Они,
бывшие руководители, очернили коммунистическую идеологию, умело
переложив на нее ответственность за собственную подлость. И
теперь составили основную силу созидания новой страны. Их
мораль, мораль маргиналов стала ведущей. Организм покрылся
растущими проникающими язвами.
Не было у страны больше ничего.
Глядя на терзаемый вороньем труп крысы, усталый человек
мучительно искал ответ на упрямый вопрос: Что есть правильное?
В сражениях им не задаются. Есть враг и его надо бить. Но что
сейчас враг? И к тому же невозможно бесконечно интеллектуальные
задачи подменять политической дракой, непритязательной ни по
уму, ни по морали. Куда идти, какими шагами?
Ему предстояло понять: куда ведет диалектика развития
человечество, Россию и какая роль историей отводится ему в этом
процессе?
Он метался, словно слепой ночью, гонимый сзади. Шагая
интуицией и страстью, покинутый озареньем, обнимался с
президентами чуждых стран и отталкивал их, зная, что они-то
точно воронье для парализованной страны, им крайне важно, чтоб
непостижимая их узкому уму Россия, уподобившись им, заняла ими
отведенное ей место в хвосте их колонны для сброса дряни и
выкачки ресурсов. И выбросила из головы ту дурь Российскую,
которую веками пестовала ее история. Безрассудную удаль,
глубину проникновенных чувств, осязаемость души, жертвенную
безоглядность, ушедшие из элиты и хранимые ныне в человеческих
недрах, - вот это все они затеяли выкупить за доллары, навязав
стране свою идеологию и своего сатанинского бога - капитал.
Должен ли он, как агнца божия, душу Российскую отдать им
на заклание? В чем состоит историческое предназначение России?
Он не знал. И чувствовал, что ситуация ускользает из его,
казалось бы, крепких рук. Чувствовал, что он уже не понимает ни
людей, ни логики исторических событий, угадывая начало
немыслимых виражей диалектики, рвущей в клочья ясный курс. Он
приближался к полосе сомнений в существовании вообще какой-либо
положительной роли личности в истории, которая всегда умнее
этой личности и будет противостоять попыткам скроить ее по
своему вкусу, а, поддавшись, будет долго мстить за это.
Приближался к осознанию степени высочайших требований
современности к эрудиции и таланту человека его поста. Цели,
желания и воли мало. Существовало нечто такое, чего он был
лишен. Все было отвратительно.
Он уже не понимал, что там внутри болит у него.
Сердце озябло и мгла упала вниз.
ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ПЕРВЫЙ. Материя и Дух.
В сумашедшем доме очередное заседание Великого Синклита.
Бывшая красная комната забита обитателями его. Свет не
включали. Посередине стол. На полу вокруг него начертаны
концентрические круги, все плотнее сбивающиеся к периферии. От
этого находящиеся в центре казались значительными и большими, а
отдаленные - все меньше и меньше. На столе массивная зажженная
свеча. Вокруг члены суда. Они же подсудимые. Их четверо.
Философ, который выглядел Профессором, не представляя при этом
никакую из наук, напротив его - Убийца, он же Разбойник, Вор, а
между ними - по представителю из духовной и материальной сфер.
Никто из них не имел фиксированного образа, одевая словно
блуждающие маски ипостасей своих сфер в зависимости от оттенков
вопроса.
Ведение заседания было поручено Философу.
Иногда в разных местах возникал Идиот со своими
замечаниями, его безуспешно выгоняли, и, учитывая, что кроме
издевательств, за ним ничего не водилось, терпели, как
назойливую муху.
Тени от судей закрывали публику и отовсюду во мраке
жаркими угольками светились жадные глаза.
Ждали Президента. Но он задерживался. У него был трудный
день и он ушел на прогулку. Решили начинать без него.
- Дамы и Господа, - обратился к присутствующим
Председатель - не соблаговолите ли ответить согласием
освободить умы Ваши от призрачных забот суетного дня и открыть
очередное заседание Великого Синклита.
Присутствие затихло, осмысливая задачу, затем осторожно
ответило "Будет так". Лица судей опустились, приняв это.
- Не будет ли возражений с чьей-либо стороны, если вести
протоколы заседания я попрошу единственного потустороннего для
нас человека, из присутствующих здесь, - Дворника. И возвести
его в ранг Словописца.
Я поднялся и подошел к столу. Философ осветил меня свечой.
Свет прожег меня наскозь и я почувствовал себя в эпицентре
напряженных глаз.
Возражений не поступило. Только Идиот требовал, чтобы
назначили его, как это было прежде, но ему резонно возразили
тем, что уже весь мир свихнулся от чтения его писательской
галиматьи и посему пришел к убеждению о полной бессмысленности
происходящего. Тогда он потребовал мой паспорт.
Кто-то из окружения дал мне бумагу, перо с чернилами и я
сел на пол, невдалеке от стола, готовый к выполнению своего
поручения. А Идиот уселся рядом. "Паспорта у меня нет" -
шепотом сообщил я ему. - "Я знаю, - также шепотом ответил он, -
просто я дурак." "Это увлечение?" "Нет, направление. Умные
тянутся к дуракам, а я - к умным."
- Посвятим заседание совершеннейшей задаче познания Смысла
всех явлений и выявления вины каждого из нас в его искажении.
Зал заволновался, шум сопровождался восклицаниями, а Идиот
зашелся в хохоте:
- Искажения не имеют вины, являясь явлением Смысла!
Поднялся невыразимый гвалт.
Смысл мне напомнил о Блаженном.
Прошло немало времени, как он ушел в неизвестность. Уже
наступила зима. Я по заданию начальства приступил к выполнению
его задач на новом для меня объекте. Дурдом живет своей
загадочной жизнью, пациенты, санитары, врачи и даже
обслуживающий персонал погружены в общие свои проблемы,
выявляющие привод самодвижения в поиске места успокоения
кровоточащих ран умов и сердец.
Я верил, что только сюда рано или поздно закатится
Блаженный. В мире нет ему места. Поэтому и носил постоянно с
собой потемневший философский камень. Сегодня он вел себя
беспокойно и беспорядочно вспыхивал в кармане слабым изумрудным
угольком.
Философ жестом унял словопрения.
- Представителем обвинения сегодня выступит Поэт.
Из мрака вышла нескладная долговязая фигура. Рубище,
длинные, неряшливые волосы и узкая, редкая бородка. Рука
тряслась, глаз подмигивал.
- Прошу Вас, изложите свое дело, - предложил Философ и
осторожно посмотрел на вериги, свисавшие с худой шеи.
- Господа Великий Синклит! - начал Поэт. - Все меняется,
все движется. Неизменен абсурд. Крайняя необходимость принудила
меня обратиться к вам. Помощи ждать неоткуда. Если и вы мне
откажите в ней, даже ад не растопит лед. Освободите от моего
наваждения!
Мальчиком я услышал странную историю, которой и не придал
особенного значения. Меня волновали краски музыки и музыка
тишины. Я писал сонеты, вирши, стансы, непостижимый мир грез
кружил голову сладким дурманом. Я отдавался музам поэтической
гармонии.
Но постепенно в облаке озарений стали проявляться
позабытые образы той драмы. Ненавязчивые, как некий подтекст
обусловленности искусства, они как бы будили мое пренебрежение
к ним и этим сковывали мое воображение. Они приближались,
кружились, издевались, никогда не переходя границы осязания.
Они стали ненавязчивым навязчивым проклятьем. Я хватал их
руками, впивался умом, бился в истерике! Но попытки разгадать
их незатейливый смысл были безуспешны. Он был мне недоступен.
Ходил и спрашивал у незнакомых, стыдясь своих, обращался к
врачам, к блестящим умам. Но бесполезно. Все впустую. Бесился,
искал зашиты у бога в церквях. Увы! Наконец, я оказался здесь,
рядом с вами, и чувствую - Провиденье мне дало шанс. Вы - моя
последняя надежда.
- Мы слушаем Вас, в чем Ваше горе?
- Та странная история проста, быть может до смешного. Но
смейтесь, что ж. На все согласен я. Но дайте, дайте ее смысл! И
как она могла бы статься!
"У попа была собака, он ее любил,
Она съела кусок мяса, - он ее убил."
И об этом оповестил всех в надгробной эпитафии! -
Руками Поэт сжал голову.
- Бессилен разум мой понять. Как можно осознать любовь?
Как можно содержать в голоде, будучи состоятельным, прирученное
безгласное животное, наделенное незащищенной душой ребенка, и
при этом любить его! Любовь питается страданьем? В любви, что
ж, таится злоба? Как мог священнослужитель любви предпочесть
убийство твари божией в угоду пораженного страстью жадного
чрева своего. Убить. Противу просьбе бога: "не убий"! И
торжеством своим над богом упиваться, цинично надпись написав
на скорбном камне. О том, как спровоцированное им, попом,
преступление удовлетворило святую жажду кары. И значит - кара -
есть любовь, а любовь - есть наказанье? А цинизм - в религии
попа? Идущие на закланье овцы тоже безмятежно блеют, как
равнодушно внемлет наш народ явленью будущей беды. Крадущийся
переворот сознанья кверху дном, как лодка килем. "У попа", не у
вора! Безумье, что ли правит миром? Или может все разумно, а я
сошел с ума? Скажите, в чем тут дело, господа?
Скажите, для чего бог дает человеку жизнь? Для цинизма и
убийств под пеленой любви? Если бог набрасывает духовную
тупость на людей, как занавес или как повязку на глаза
приговоренному, какой знак он указывает нам?
Безумный Поэт затих и смиренно опустился на пол.
- Убить попа мало. - В задумчивости решил Убийца и недобро
покосился на Священнослужителя, отчего тот невольно сжался.
- Фольклорный навет. - Кисло объяснил он.
- Перестаньте валять ваньку! - возмутился Материалист и
швырнул тряпку в сторону истца. - Утрите свой нос!
У нас что? Уже нет вопросов поважнее? Чем разбираться с
детской чепухой! Вот ведь беда какая! Какой-то блохоед сожрал
кусок говядины и человек наказал вора! И поделом! Вы что, -
Поэту - издеваетесь над Великим Синклитом?
- О, Господи! - Выдохнул Убийца, тут же став Вором.
Поднялся над столом и приставил кулак к физиономии
Материалиста. Отчего та уменьшилась в размере. - Не сравнивайте
Вора с собакой!
Философ жестом их остановил.
- Капля отражает океан. Но вот в чем вопрос: какие балки
несут конструкцию жизни, обуславливающие ее процессы?
Вдумайтесь в рассказанное здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22