– Вали? Вы не Вали? Ох, прошу прощения! Вас послал Сикснит?
Я не сразу понял, в чем дело. А когда понял, сказал:
– Доблестный рыцарь послал меня найти тебя, Дизира. Его зовут сэр Равд, и он беспокоился за тебя. Я тоже беспокоюсь, коли ты здесь одна.
– Одна-одинешенька, если не считать Оссара, – сказала она и показала мне младенца.
– Сикснит велел тебе спрятаться в этом лесу?
Женщина кивнула и расплакалась.
– Он не сказал почему?
Она энергично потрясла головой:
– Сказал только спрятаться. Вот я и пряталась весь день и всю ночь. Есть было нечего, и вечером я решила вернуться, но…
– Понимаю. – Я осторожно взял женщину за локоть и повел вперед, хотя сам понятия не имел, где мы находимся и куда направляемся. – Ты попыталась найти дорогу обратно в Гленнидам и заблудилась.
– Д-да.
Тут неподалеку завыл волк, и она задрожала.
– Не надо бояться волков. Они охотятся на молодых оленей и совсем маленьких оленят. Они не посмеют напасть на нас, покуда я с тобой. Я тоже рыцарь. Я сэр Эйбел.
Она прижалась ко мне крепче.
На рассвете мы нашли тропинку, и в первых лучах восходящего солнца я узнал ее.
– Здесь неподалеку лачуга Бертольда Храброго, – сказал я. – Мы пойдем туда, и, даже если у Бертольда Храброго не найдется еды, ты с Оссаром сможешь посидеть у очага, пока я охочусь.
Я увидел, что младенец сосет грудь, и спросил Дизиру, есть ли у нее молоко.
– Да, но я не знаю, много ли. Я ужасно хочу пить и со вчерашнего дня ничего не ела, кроме нескольких ягод крыжовника.
Мы оба вдоволь напились, когда переходили вброд Гриффин, а на другом берегу, шагах в ста от речки, я подстрелил оленя – и к лачуге Бертольда Храброго мы подошли в приподнятом настроении.
Он поприветствовал нас и сказал, что раньше, поскольку из-за нанесенной ангридами раны у него мутился ум, я казался ему слишком маленьким, чтобы быть его братом. Но теперь он рад видеть, что я именно такого возраста, какого надо, и крупнее, чем мне следовало бы быть (я был гораздо выше Бертольда Храброго), и он уверен, что наконец пошел на поправку.
Мы сидели на лугу, ели оленину (которая многим показалась бы жестковатой, но только не нам) и грызли последние орехи из запасов. Бертольд Храбрый играл с маленьким Оссаром и вспоминал времена, когда его брат был крошечным младенцем вроде Оссара, а он сам (как он выразился) всего лишь безусым юнцом.
Утром Дизира попросила позволения остаться в лачуге еще на день: она едва не падала от слабости, и у нее все еще болели ноги. Зная, сколь долгий путь нам предстоит проделать до Гленнидама, я не стал возражать.
В тот день я изготовил себе новые стрелы: для четырех из них у меня уже были железные наконечники, а наконечники для остальных четырех я собирался выковать у кузнеца в Гленнидаме. Мы спали под оленьими шкурами в лачуге Бертольда Храброго, и ночью, когда Оссар и Бертольд Храбрый заснули, Дизира забралась ко мне под шкуру. Я не изменил Дизири, хотя Дизира явно надеялась склонить меня к измене; но я просто обнял женщину и поцеловал раз или два. Больше всего она хотела именно этого: быть любимой сильным мужчиной, который никогда не обижал бы ее.
Мы остались и на следующий день, поскольку я хотел испытать свои новые стрелы и обеспечить Бертольда Храброго съестными припасами. А на третий день мы не тронулись в путь, поскольку шел дождь. Когда мы сидели у костра, хором распевая все известные нам песни и разговаривая под настроение, я сказал что-то о нашей с тобой матери, Бен, и Бертольд Храбрый крепко обнял меня и расплакался. Я уже давно начал сомневаться в реальном существовании Америки и в истинности своих воспоминаний о нашей с тобой жизни там (школа и рыбачья хижина, компьютер «макинтош» и тому подобное), и теперь мои сомнения усугубились. Я лег и, если честно, притворился спящим, задаваясь вопросом, а не являюсь ли я и на самом деле братом Бертольда Храброго, Эйбелом.
Я уже задремал, когда услышал голос Дизиры:
– Я блуждала по лесу одна-одинешенька, и вдруг он появился невесть откуда, выкрикивая мое имя. Он был там с Королевой Леса. Так он сказал.
– Да ну? – пробормотал Бертольд Храбрый.
– Он называет себя рыцарем, но тетива разговаривает с ним в темноте, и он сам разговаривает во сне. На самом деле он чародей, верно? Могущественный чародей. Я понимаю это всякий раз, когда смотрю ему в лицо.
– Он мужчина, каким я был когда-то, – сказал Бертольд Храбрый, – и лучше, чем я был. И он мой брат. Ложись спать.
И вот мы все четверо спали, покуда я не проснулся, от того что мне послышался голос Дизири, зовущий меня. Я тихонько встал, выскользнул из лачуги и пошел под дождем в тумане, выкрикивая ее имя. Я видел странные лица, смотревшие на меня из омутов на реке Гриффин и из десятков лесных прудов, окруженных деревьями. Другие лица выглядывали из-за кустов и мелькали в листве деревьев – похожие на инопланетян с летающей тарелки, зеленые, коричневые, черные или огненно-красные. А также стеклянные лица и лица белее снега. Один раз я чуть не подстрелил коричневую олениху, которая вдруг расплылась туманным облачком и превратилась в длинноногую девушку. Много раз я слышал вой волков в отдалении и один раз, довольно близко, странный лай, совсем непохожий на волчий.
Но Дизири – зеленую женщину, которую я люблю, – я так и не нашел.

Глава 10
ХОЛОДА

Пока мы с Таугом стояли на коленях в Эльфрисе, здесь текли дни. Теперь, когда мы с Дизирой и маленьким Оссаром жили у Бертольда Храброго, летели неделя за неделей. Я охотился, а он ставил ловушки на зверя: у него это здорово получалось. Дизира подметала пол и наводила порядок в лачуге, свежевала убитых животных, растягивала и дубила шкуры, готовила пищу и играла с Оссаром. Мы с ней жили не как муж и жена, но, думаю, я бы мог стать ей мужем в любой момент; и никто из посторонних людей (появись там хоть один) не догадался бы, что мы не супруги.
Сикснит обращался с ней плохо; он не раз бил ее, когда она ходила беременная, и бедняжка страшно боялась потерять ребенка. Вдобавок он водил знакомство с разбойниками, как и сказали сэру Равду; и чем дольше она жила в разлуке с мужем, тем меньше хотела возвращаться к нему. Я многое узнал о разбойниках, слушая рассказы Дизиры, ибо она знала гораздо больше, чем сама думала. Я надеялся при случае рассказать сэру Равду все, что узнал, хотя ни разу не сталкивался с ним в лесу и понятия не имел, находятся ли они со Своном где-то поблизости или вернулись в Редхолл, любимое поместье сэра Равда.
Однажды утром – ясным и солнечным – в воздухе запахло чем-то новым. Когда я крался по лесу в поисках добычи, под ноги мне упал лист, единственный лист, широкий лист клена. Я поднял его и внимательно рассмотрел (как сейчас помню): в целом зеленый, по краям он чуть пожелтел и покраснел. Лето кончилось, наступила осень, и было бы глупо не подготовиться к холодам.
В первую очередь надлежит запастись продовольствием и купить продуктов, коли получится. На сей раз мы можем продать шкуры в Иррингсмауте. Добираться до него дольше, но там нам заплатят лучше и вряд ли обманут. На вырученные деньги мы купим муку, соль, сухари, сыр и сушеные бобы, но нам нужно добыть еще мяса для копчения и еще шкур на продажу. Скоро созреют орехи – буковые, грецкие и каштановые. Бертольд Храбрый объяснил мне, что можно есть даже желуди, если они правильно приготовлены; хорошо бы набрать про запас побольше орехов разных видов.
Во-вторых, Дизира. Если она хочет вернуться в Гленнидам, ей следует поторопиться. Путешествовать с ребенком и так трудно, а путешествовать с ребенком зимой…
В поисках добычи я двинулся в сторону Гленнидама (что делал довольно редко), решив таким образом убить сразу двух зайцев. Если я подстрелю какого-нибудь зверя, тем лучше; но даже если не подстрелю, я освежу в памяти повороты и изгибы тропинок. Я находился недалеко от Ирринга, когда увидел над невысокими деревьями массивную голову с почти человеческим лицом. Сверкающие глаза скользнули по мне, и я застыл на месте, слишком испуганный, чтобы убежать, и слишком испуганный, чтобы спрятаться.
Через полминуты из-за деревьев показалось все чудовище целиком. Впоследствии мне придется много говорить об ангридах, поэтому позволь описать здесь этого одного великана, чтобы дать тебе представление обо всех представителях племени. Вообрази человека самого плотного телосложения, с огромными ступнями и толстыми лодыжками, с подобными столбам ногами и широкими бедрами. С жирным отвислым животом, бочкообразной грудной клеткой и широченными плечами. (Идн на плече короля Гиллинга сидела, словно на скамейке; конечно, Идн чуть ниже среднего роста.) Увенчаны плечи несоразмерно большой головой. Неестественно большие, близко посаженные глаза на потном лице – глаза такие светлые, что кажутся почти бесцветными, и с такими крохотными зрачками, что не сразу и разглядишь. Огромный приплюснутый нос с ноздрями размером с твой кулак; косматая борода, которую никогда не подстригали и даже не мыли; и рот от уха до уха. Желтые кривые клыки, торчащие между тонких черных губ.
Теперь, когда ты вообразил такого человека и запечатлел образ в своей памяти, отними у него все человеческое. Наверное, в крокодилах больше человеческого, чем в ангридах. Их никто не любит – ни мы, ни соплеменники, ни животные. Вероятно, Дизири знает, какое именно качество, присущее людям, эльфам, собакам, лошадям и даже домам, поместьям и замкам, способно вызывать любовь к ним; но о каком бы качестве ни шла речь, ангриды начисто лишены его и знают это. Думаю, именно поэтому Тиази построил зал, о котором я расскажу позже.
Теперь, когда ты отнял все человеческое у описанного выше человекообразного существа и ничем не заменил отнятое, представь себе, что оно гораздо больше самого крупного человека из всех, виденных тобою; такое огромное, что высокий мужчина верхом на могучем коне головой достанет ему лишь до пояса. Представь отвратительный запах великана и медленную, сотрясающую землю поступь, двигаясь которой он преодолевает целую милю за столько шагов, сколько необходимо тебе, чтобы пройти от двери нашего дома до угла.
Нарисовав в своем воображении такое жуткое существо, ты получишь общее представление об ангридах, которого вполне достаточно для понимания всего остального, что я расскажу о них дальше. Только запомни одно: неправда, что у ангридов когти вместо ногтей и несоразмерно большие уши, что руки, ноги, грудь и спина у них покрыты шерстью цвета новой пеньковой веревки и что во плоти они страшнее, чем на любой картине.
Я бросился наутек, едва обрел способность двигаться. Мне следовало выпустить пару стрел в глаза великана. Сейчас я знаю это, но тогда не знал, и неожиданная встреча с ангридом страшно потрясла и испугала меня. Думаю, я не до конца верил историям Бертольда Храброго. Что бы он ни рассказывал о великанах, я все время считал, что они ростом футов восемь; но такого роста была Хела, а ее брат был на голову выше. Они были полукровками, а настоящие ангриды называют таких людей мышами. И я не находил Хелу уродливой, когда привык к ее росту.
Я почуял запах дыма еще прежде, чем увидел место, где стояла лачуга Бертольда Храброго. Запах горелой кожи, совсем непохожий на запах дыма от костра. Я сразу понял, что опоздал. Я бежал предупредить Бертольда Храброго, что поблизости ангриды, я хотел уговорить его спрятаться и хотел спрятать Дизиру и ребенка на крохотной лужайке, окруженной со всех сторон густыми зарослями колючего кустарника. Но, почуяв запах горелой кожи, я решил, что ангриды меня опередили.
Потом я увидел на земле следы, принадлежавшие все-таки не ангридам. Множество следов, оставленных сапогами нормального размера, – в частности, следы человека, ставившего ступни носками внутрь. Потом я услышал плач Оссара. Я пошел на крик и нашел тело его матери. Мертвая, она по-прежнему прижимала к себе ребенка. Я так и не узнал, почему Сикснит не убил и его тоже. Он раскроил Дизире череп боевым топором и оставил своего маленького сына умирать рядом с матерью, но не убил. Полагаю, у него не хватило мужества; иногда люди совершают такие вот странные поступки.
Я с трудом вырвал у нее из рук Оссара и, помню, повторял снова и снова: «Ты должна отпустить его, Дизира». Я понимал, что это бесполезно, но все равно повторял одно и то же. Полагаю, иногда я тоже бываю странным. «Ты должна отпустить его». Я старался смотреть только на руки Дизиры и не смотреть на лицо.
Потом мы с Оссаром вернулись к месту, где прежде стояла лачуга Бертольда Храброго. Они забрали все, что представляло ценность, а остальное сожгли; круг дымящейся золы чернел среди зарослей диких фиалок, отцветших еще весной.
Я распеленал Оссара, старательно выкупал его в реке и завернул в оленью шкуру, обгоревшую лишь с одного края. Я повсюду искал тело Бертольда Храброго, но так и не нашел. Я хотел похоронить Дизиру, но мне было нечем рыть землю. В конце концов я отрубил большую крепкую ветку и плоско обстругал с толстого конца. Упираясь ногой в сучок на ветке, я выкопал неглубокую могилу, засыпал Дизиру землей и сложил над ней пирамиду из округлых Речных камней. Связав вместе две прямые ветки, я сделал маленький крест, который установил на могиле. Наверное, это единственная могила с крестом в Митгартре.
Уже близился вечер, но я все равно отправился в Гленнидам. У меня не было ничего, кроме воды, и я понимал, что должен поскорее отнести маленького Оссара к кому-нибудь, у кого есть коровье или козье молоко. Еще я надеялся найти в Гленнидаме Бертольда Храброго. Я также хотел найти и убить Сикснита. Ночью, когда сгустилась непроглядная тьма и нам пришлось сделать привал, я услышал жуткие звуки, не похожие на вой волка на луну. Я знал, что воет не волк, а какой-то другой крупный зверь, но понятия не имел, какой именно.
Одну вещь тут я не могу объяснить. Я чувствую искушение вообще пропустить этот момент, но, если я буду пропускать все вещи, которые не в состоянии объяснить, я пропущу столь многое, что ты не получишь ясного представления об этом мире и о моей жизни здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64