Если нужно – пожалуйста.
– Спасибо, – поблагодарила Зоя, – но мы еще кое-что купить хотели. Надо все-таки что-то посадить. Рассаду куплю. Мы же здесь до осени будем. А может, и больше. Как дело пойдет. Набросок сценария уже написали, вот теперь будем приводить все в порядок. До свидания.
– Ну ты, папаша, мочишь капканы, – весело заметил Антон. – Я откуда знаю, куда твоя Зоенька подевалась? Наверно, уехала другого старого хрыча охмурять.
– Ты это брось, – недовольно проговорил Василий Григорьевич. – Ты мне лучше прямо скажи: ты с ней разговаривал?
– Да нужна она мне, – отмахнулся сын. – Она же твоя любовь, – рассмеялся он в лицо отцу. – Вообще-то хотел я повидать и ее, и братца ее, но не получилось. С одной стороны, и хорошо, что не встретил. А то после слез маман я бы эту шалаву прибил, наверное.
– Но ты говорил, что Гога ей не брат, а…
– Так оно и есть, – кивнул Антон. – Короче, папаша, ну их на хрен. Были и сплыли. Ты себе еще какую-нибудь шалаву отыщешь. Их сейчас пруд пруди. Хочешь, я тебе поставлять буду? – Он усмехнулся. – Молоденьких и чистеньких. А то ведь сейчас всякой заразы нахвататься можно. Начиная от всем известного триппера и кончая чумой двадцатого века…
– Не верю я про Зою, – пробормотал отец. – Не такая она, как ты говоришь. Она у меня ни разу даже не спросила ничего. Я ее и в ресторан приглашал. Не пошла. А ты говоришь, что она якобы…
– Все, папаша, – кивнул Антон, – забыто. И давай закончим на этом. Но если ты вдруг по новой в какую-нибудь молодуху втрескаешься, о матери не забывай. Если уж приспичит, то не афишируй свою вспыхнувшую любовь. А теперь, – он встал, – мне пора.
Проводив его взглядом, Василий Григорьевич вздохнул. Услышал шум подъехавшей машины и подошел к окну. Увидел, как сын садится в белую «вольво».
– Ну, – Антон взглянул на сидевшего на заднем сиденье Стилиста, – узнал про эту парочку что-нибудь?
– Нет. Их в городе и не знает никто. Хозяйка, у которой они хату снимали, говорит, что платили аккуратно. Она иногда заходила на квартиру. Все было чисто. Соседи не жаловались. Жалеет, что уехали так внезапно.
– А про тебя или Бугра, – немного помолчав, спросил Антон, – никто не спрашивал?
– Не слышал, – усмехнулся Стилист. – По крайней мере меня точно никто не спрашивал.
– Ты не блатуй, – осадил его Антон. – Я уверен, что у них кто-то знакомый в городе есть. И он наверняка начнет про тебя или про Бугра выяснять. Потому что Гога с Зойкой сейчас напуганы и наверняка начнут узнавать, насколько серьезны те, кто присылал парней. Ну и ребятишки у тебя, – усмехнулся он. – Их баба сделала, они и заложили тебя с Бугром. Смехота.
– Бугор с этим козлом разобрался.
– Ты постарайся найти эту парочку, нужны они мне. А о старикашках, которых за квартиры кинули, не выяснял? – В Коврове одного дедка в дом престарелых определили. И в Суздале одну бабулю обули. Правда, все на законном основании. Они сами передали им квартиры. То есть не им самим, а каким-то алкашам, которые потом хаты под офисы продали. Чисто сработано, – усмехнулся Стилиста – Значит, парочка при барышах.
– Слышь, Мустанг, ты мне попонятней разжуй, чем они тебя зацепили? Неужели из-за каких-то бабок, что они себе наварили, ты…
– Счет у меня к ним имеется. Дело не в бабках. Эта сучка чуть маман до инфаркта не довела. Вот я и хочу ей возвышенную любовь устроить. Чтоб папаша въехал, кто она такая на самом деле.
– Понятно.
– В общем, Костя, постарайся их найти. Или хотя бы ее. К тому же она не зря о тебе узнавала. Зойка – еще та сучка, и Гога крученый фрукт. У него в колоде всегда пять тузов. Врага надо знать в лицо. Неужели тебе самому не хочется встретиться с ними?
– Мне все равно, кто и что обо мне узнает. Да и что они мне могут сделать? – Стилист презрительно улыбнулся. – А вот твою просьбу я не пойму, ведь ты, Мустанг, сам можешь эту парочку вычислить и хапнуть. А ты…
– Им обо мне известно. Так что, если узнают, что именно я ими интересуюсь, могут с перепугу в ментовскую на меня цинкануть. Вот я и хочу их чужими руками хапнуть. Короче, вот что – доставишь их мне – пять тысяч «зелени» с меня.
– Другой разговор. – Стилист улыбнулся. – Теперь и у меня интерес к ним появился.
– Так. – Лубков посмотрел на вошедшего в кабинет парня. – Чем порадуешь?
– Да пока особенно нечем. Но одно знаю точно. – Он, сделав паузу, улыбнулся.
– Слава те Господи, – усмехнулся Григорий Антонович, – хоть что-то знаешь. Ну? Что ты сказать хотел?
– Если ты не перестанешь совать нос в дела Семенова, Пряхина, Васина и Лобова, тебе кое-что отпилят по самое основание. – Парень подошел к столу и, взяв графин, налил воды в стакан. С жадностью выпил.
Пораженный услышанным, Лубков сидел с открытым ртом.
– Надеюсь, я ясно выразился?
– Да ты… – вскакивая, заорал Лубков. – Что ты…
– Осади, – негромко прервал его парень. – Мне велели передать тебе то, что я сказал. Еще раз проявишь интерес к делам тех, кого я перечислил, сдохнешь. Пока. – Он махнул рукой и, поставив стакан, неторопливо вышел.
Лубков упал в кресло. В кабинет, оглядываясь на уходящего, вошла Клавдия.
– Что с тобой? – испуганно спросила она.
– Дай что-нибудь от сердца, – промычал Григорий. Женщина бросилась в приемную. Вернулась быстро, протянула Лубкову таблетку валидола.
– Под язык положи.
Григорий взял таблетку. Закрыл глаза, приложил руку к груди и тяжело вздохнул.
– Предупреждала я тебя, – сказала Клавдия. – Так нет, все по-своему хочешь.
– Хватит тебе, – промычал Лубков. – И так плохо, а тут еще ты стоишь над душой как зубная боль.
– Всегда ты вот так, – обиделась Клавдия. – Я тебе только хорошего желаю.
– Ну с чего бы, – скривился он, – тебе плохого мне желать. Ведь если бы не я, что бы ты сейчас делала? Время пошло такое, что…
– Видать, не так уж тебе и плохо, – поддела она, – коли заново упрекать начал.
– Клавка! – гаркнул Лубков. – Хватит! Принеси мне чего-нибудь покрепче. А это, – он выплюнул таблетку, – себе в рот положи. Может, хоть помолчишь малость.
– Ты сдурел! – всплеснула она руками. – Кто же после валидола…
– Неси, – махнул он рукой. – И вот еще что. Позвони Стилисту. Скажи, что он…
– Костя сейчас с Валеркой Рутиным, – не дала договорить ему она. – А тот, сам знаешь, давно с Семеновым в дружбе. Так что успокойся лучше и не лезь в их дела. А то ведь и убить могут. Видишь, что вышло. Ты платил милиционерам, а они тебя и предупредили. Мол, смотри, Лубков, доинтересуешься.
Григорий выругался.
– Да неси коньяк, твою мать, – треснул он кулаком по столу. – И закусить что-нибудь. И себе рюмку прихвати. Ты баба умная, будем думать, что делать. Надо как-то по-умному им ножку подставить. Не знаю, как и где, но они делают кирпичи, блоки и стены. Единственное, что еще не у них, это раствор. Но и то кто его знает… Так что неси коньяк. Выпимши оно и думается легче, потому как успокаивает. А когда человек нервничает, то ошибается. По горячке можно такого…
– Самое лучшее, – возразила Клавдия, – это оставить их в покое. Или заявить куда-нибудь.
– Ну ты дурища, – Григорий покачал головой. – Это же сразу в гроб ложиться. Тут надо другое искать, Да неси ты коньяк!
Что-то проворчав, Клавдия вышла.
– Ну, – вытерев лоб платком, спросил Пряхин. – Как дела?
– Как и всегда, – кивнула крепкая высокая женщина в камуфляже.
Поигрывая резиновой дубинкой, покачивая бедрами, подошла к железной двери. – Будете смотреть?
– Да ладно, – поспешно отказался он, – верю. Здесь заказ на тысячу кирпичей поступил. Делаете?
– Это вопрос не мне, я за рабочих отвечаю.
– Больше никто не умирал? – кашлянув, негромко спросил он.
– Двое ночью. Из-за чего – не знаем. Утром стали поднимать, а они уже почти холодные.
– Сколько сейчас работают?
– Двенадцать человек. Крановщик вольный. Он не в счет. Было семнадцать. Хорошо, еще двоих доставили. И вообще-то нужны еще рабочие.
– Скажи своему начальнику… – Пряхин снова вытер лоб и оглядел ее с ног до головы. – Такая женщина, – лаская ее взглядом, неожиданно проговорил он, – а занимаешься такой… – Не найдя подходящего слова, махнул рукой.
– Так взяли бы меня секретарем, – усмехнулась она. – Или телохранителем. Я как в девятнадцать ушла в зону, так десять лет, как по приговору, и работала. Потом платить перестали да и забили мы с подругой зечку одну. В общем, уволилась. Хорошо, Злючку встретили. Вы как раз с этим, – женщина кивнула на дверь, – затевались. Она нам и предложила. Сначала, правда, не согласились. Ведь все-таки это вроде как преступление, даже статья такая есть. Но подумали, а что мы еще делать можем, и согласились. И знаете, нравится нам здесь. Делай что хочешь. Действительно себя хозяйкой чувствуешь. И деньги хорошие получаем. Правда, никому сказать нельзя, а иногда так и тянет похвастаться. Тут, кстати, недавно по телевизору программа была. У какого-то нового русского тоже своя тюрьма была. Но оттуда как-то убежали. Может, видели?
– Я подобные передачи не смотрю, – сказал Пряхин. – Мы, это…
– Понимаю, – насмешливо согласилась она. – Вы люди чувствительные, тонкого воспитания. Но деньги рабским трудом зарабатывать не брезгуете.
– Да что ты себе позволяешь?! – разозлился Пряхин.
– Извините, – испуганно попросила она, – как-то вырвалось.
– Ладно, – миролюбиво согласился Пряхин, – считай, что я ничего не слышал. Но ты уж свой язычок при разговоре с другими придержи.
– Конечно, – облегченно вздохнула она.
– Как зовут-то тебя? – поинтересовался он.
– Светлана. А вас Григорий Яковлевич.
– Вот что, Света, – оглянувшись, негромко сказал он, – ты, насколько я знаю, не замужем. Как смотришь на то, чтобы нам с тобой, значит, поужинать вдвоем. А?
– Я не против, – охотно согласилась она. – Приезжайте ко мне. У меня дом большой, хороший. Муж был, оставил.
– Ты развелась?
– Его в тюрьме три года назад один зек убил. Он здесь, во Владимире, в крытой надзирателем был. Только прапорщиком стал, зек один и всадил ему ложку заточенную в шею. Сразу умер.
– Как же ты до, сих пор одна? – улыбнулся он. – Ведь все при тебе. – Он снова оглядел крепкую фигуру женщины. – Даже в камуфляже, и то видать, что фигура у тебя ладная.
– Ну вы уж скажете, – засмеялась Светлана.
– Детишки имеются? – спросил Григорий. – Я на тот случай, – увидев что-то в глазах женщины, добавил он, – что если есть, то нужно гостинцы какие-нибудь привезти.
– Она у меня в деревне, – вздохнула Светлана, – у родителей. Дочь. Четырнадцать лет через три месяца будет. Она у меня – умница, учится отлично. Мечтает учительницей стать.
– Она знает, где ты работаешь? – задал вопрос Пряхин.
– Нет, конечно. Разве такое можно кому сказать?
– Я вечером загляну, – заговорщицки подмигнул он.
– Буду ждать.
– Григорий Яковлевич, – услышал Пряхин, – машина с галькой в аварию попала. Где-то у…
– Я сейчас попаду! – рыкнул он и быстро пошел по лестнице вверх.
– Пользуйся, Светка, – довольно улыбнулась Светлана.
– Что?! – вскакивая и держа у уха сотовый телефон, воскликнул Кардинал.
Выслушав ответ, зло выругался. Женщины переглянулись. Слишком велика была разница между вежливым, уверенным в себе Эдуардом и матерящимся Кардиналом.
– Суки, – плюнул он. – Я же специально придурков, которые стрелять не умеют, нанял. Его пугнуть надо было, и все. А вы… – Он снова выматерился.
– Как что делать? – шумно выдохнул Эдуард. – Найдите этих придурков. Наверняка кто-то вмешался. Суки. – Отключив телефон, кинул его появившемуся в дверях Шакалу. – Все, – бросил он, – праздник окончен. Сволочи. – Женщины, снова переглянувшись, встали.
– До свидания, – в один голос попрощались все трое.
– Так, – не обращая на них внимания, сказал Шакалу Кардинал, – срочно отправляйся в Москву. Разузнай все и прими меры. Я обещал, что все будет хорошо. Я здесь побуду пару дней, – взглянул он на Игоря, – надеюсь, мою безопасность ты организовать сумеешь.
– Разумеется, – кивнул Семенов. – Я пришлю ребят Ниндзи.
– Гниды, – буркнул Кардинал. – Даже этого сделать не могут.
– Да что случилось-то? – спросил Лев.
– Пока, девоньки. – Не желая говорить при женщинах, Эдуард махнул рукой на дверь. Они быстро вышли. – Помнишь Атамана? Он в Кунцеве точки организовал по продаже наркотиков. А там люди Падишаха хотят обосноваться. Атаман устроил им бойню в каком-то кафе на Окружной. Вот Падишах и обратился. Я решил припугнуть Атамана. Не убивать, а именно припугнуть. Он все-таки и для нас много хорошего делает. Его люди тогда с армянами разбирались. Раздавить его ничего не стоит, но парень для нас полезен. А там какие-то трое целую бойню в баре устроили. Атаман в плечо пулю получил. Один патрульный милиционер убит, один покалечен и трое помяты основательно. Посетителям досталось. Друг друга давили. Вот я и хочу узнать, кто против нас сыграл. Потому что, как сказал Фенист, ждали этих двоих. Они только подошли, их сразу расстреляли. Ты еще здесь?! – заорал он на Шакала. – Я же сказал – немедленно в Москву!
– Я так и не поняла, – выходя следом за Китайцем из подъезда, сказала Людмила, – зачем мы к Игнату приходили?
– У тебя, кроме «зачем», – усмехнулся он, – в голове есть еще что-нибудь? Я же говорил. Игнат – мой старый знакомый и, если можно так о трех днях войны говорить, боевой товарищ. Я просто, понимаешь, просто проведал его. Чем мог, как говорится, тем помог. Хорошо, ты еще против этого не возражала.
– Извини, – обиделась она, – но я думала, что ты от него чего-то хочешь. Ты мог мне сразу сказать, что он твой…
– Я тебе говорил, – раздраженно напомнил ей Китаец, – что мы просто навестим его. Давай прекратим этот разговор, – буркнул он. Остановившись, прикурил. Выпустив дым, поднял голову и посмотрел наверх. Увидел Софью в открытом окне и, прощаясь, помахал рукой.
– Зачем он приезжал? – обернувшись, спросила Софья мужа.
– Ему патроны нужны, а у меня есть ребята знакомые, которые этим делом занимаются. Он в два раза больше заплатит. Так что и мне останется.
– А что же, он сам не может достать? Ведь тоже бывший служивый.
– А мне-то какая разница? – отмахнулся Игнат. – Мне наоборот лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75