Наконец им удалось найти Трипитаку. Он был раздет догола и крепко связан веревками. Учитель горько плакал. Ша-сэн быстро развязал веревки, а Сунь У-кун принес платье и помог учителю одеться. После этого они все втроем опустились перед ним на колени.
- Сколько страданий пришлось вам перенести, учитель, - с горечью сказали они.
- Достойные мои ученики, - с благодарностью молвил Трипитака. - Лишь благодаря вам мне удалось спастись от смерти. Как же вы сумели покорить волшебника?
Тут Сунь У-кун подробно рассказал о том, как обратился за помощью к бодисатве и как бодисатва усмирила отрока-волшебника.
Выслушав его, Трипитака опустился на колени, повернулся лицом к югу и совершил несколько поклонов.
- За что же ее благодарить? - спросил Сунь У-кун. - Это мы, можно сказать, сделали доброе дело, дав ей возможность приобрести себе прислужника.
Здесь следует пояснить, что Шаньцай - священный ребенок, признав над собой власть Гуаньинь, совершил пятьдесят три добрых дела и при совершении двадцать седьмого дела даже видел Будду, что и имел в виду Сунь У-кун, говоря о судьбе этого духа.
После этого Сунь У-кун велел Ша-сэну собрать все ценности, которые были в пещере. Затем они разыскали рис и устроили трапезу в честь своего учителя. Говоря по совести, Трипитака был спасен благодаря Сунь У-куну, следовательно и успех дела в получении священных книг целиком зависел от него. Покинув пещеру, Трипитака сел на коня, и все они, выйдя на дорогу, продолжали свой путь.
Прошло больше месяца. И вот однажды они вдруг услышали страшный шум. Казалось, низвергаются огромные потоки воды.
- Ученики мои! - встревожился Трипитака. - Вы слышите шум? Откуда он?
- Какой же вы мнительный, почтенный учитель, - с улыбкой сказал Сунь У-кун. - Вам не следовало бы становиться монахом. Никто, кроме вас, не слышит никакого шума. Очевидно, вы снова забыли сутру высшего разума и духовного совершенства.
- Эту сутру мне устно передал наставник У-чао на горе Фоудушань. Она состоит из пятидесяти четырех фраз и двухсот семидесяти слов, - сказал Трипитака. - Раз услышав эту сутру, я до сих пор часто повторяю ее. Что же, по-твоему, я забыл?
- Вы забыли, учитель, - сказал Сунь У-кун, - что человек, отрекшийся от мира, не должен иметь глаз, ушей, носа, языка, тела и желаний. Это значит, что глаза его не должны замечать красок, а уши - шума, нос не должен воспринимать запаха, а язык - вкуса, тело должно быть безразлично и к холоду и к жаре. Смысл всего этого заключается в том, что нам не следует поддаваться суетным мыслям. Вот почему этот псалом и называется псалмом искоренения шести зол. Сейчас, следуя за священными книгами, вы ни на минуту не забываете о своих желаниях. Поэтому вы боитесь злых духов и не можете отказаться от мирского. Стоит вам увидеть пищу, как у вас начинает двигаться язык. Вы любите ароматную и вкусную пищу и искушаете свой нос. Любой шум тревожит ваш слух. Вы обращаете свой взор на все окружающие вас предметы. Как же, поддаваясь всем этим шести искушениям, вы можете идти на Запад, чтобы поклониться Будде?
Над этими словами Трипитака глубоко задумался.
- Ученик мой, - промолвил он:
С тех пор как с государем я расстался,
Иду поспешно, шагом неустанным,
В соломенных сандалиях иду я
По скалам острым и тропам туманным.
И облака над горными хребтами
Бамбуковая шляпа пробивает.
Крик обезьяний слышу тихой ночью:
Невольно грусть он в сердце навевает.
Под ясною луной невыносимо
Мне птичек полусонных стрекотанье…
Когда ж я письмена достану Будды,
Когда же я пройду сквозь испытанья?
Выслушав это, Сунь У-кун не удержался и захлопал в ладоши.
- Однако, - воскликнул он смеясь, - нашего учителя гложет тоска по родине. Если вы хотите вернуться домой, то нет никаких причин горевать. Недаром говорит пословица: «Когда придет время совершить подвиг, он будет совершен».
- Дорогой брат, - сказал тут Чжу Ба-цзе. - Если мы на своем пути будем каждый раз подвергаться таким бедствиям, то и через тысячу лет не достигнем цели!
- Ну, вот что! - отвечал ему Ша-сэн. - Не нашего это ума дело. Не будем лучше сердить старшего брата. Ты знай неси свою ношу. В конце концов наступит день, когда мы будем у цели.
Так, беседуя, Трипитака и его ученики, не останавливаясь, продолжали свой путь, пока перед ними не открылась огромная река с черными бурлящими водами. Конь не мог перейти эту реку. Путники остановились на берегу и стали внимательно осматриваться. Что же они увидели:
Набегали одна на другую огромные волны,
Друг на друга валы громоздились, угрюмо, упорно…
Громоздились одна на другую могучие волны,
И, мутнея, они будоражили черную реку.
Друг за другом катились валы, и вода была масляно-черной,
И поблизости не было даже следа человека,
Ни кустов, ни деревьев здесь не было видно вовеки,
Мрак на тысячу ли - в темноте лишь вода грохотала.
Только с шумом катились валы и чернела округа.
Пена черной плыла, словно топливо бросили в воду,
Брызги черными были, как будто ворочался уголь.
И ни овцы не пили из этой реки, ни коровы,
Ни вороны, страшась ширины, не летали над ней, ни сороки.
Только ряска росла да качался камыш у прибрежья,
Время года собой отмечали лишь эти растенья.
Да на отмели яркий ковер расстилался цветочный,
И цветы вызывали своей красотой удивленье.
И болот, и ручьев, и потоков на свете есть много,
И моря, и озера, и реки везде в Поднебесной.
И всегда человек с человеком встречается в жизни,
Но на Западе эта река никому не известна.
- Ученики мои, - молвил Трипитака, сойдя с коня, - отчего вода в этой реке такая черная?
- Я думаю, кто-то вылил сюда огромный чан краски, - высказал свое предположение Чжу Ба-цзе.
- А может быть, здесь мыли кисти и тушечницы, - вставил свое слово Ша-сэн.
- Все это глупости, - сказал им Сунь У-кун. - Давайте лучше подумаем, как переправить через реку нашего учителя.
- Я, например, могу легко переправиться через реку, - сказал Чжу Ба-цзе, - на облаках или просто по воде. Если я буду лететь над лесом, мне потребуется время, необходимое для того, чтобы пообедать.
- Я тоже могу в один миг переправиться на облаках, - сказал Ша-сэн.
- Для нас это не представляет никакого труда, - сказал Сунь У-кун, - но вот учителю нашему такое дело не под силу.
- Какова же ширина этой реки? - спросил Трипитака.
- Я думаю, не меньше десяти ли, - отвечал Чжу Ба-цзе.
- Кто же из вас может переправить меня на тот берег? - спросил Трипитака.
- Чжу Ба-цзе может это сделать, - отвечал Сунь У-кун.
- Ничего из этого не выйдет, - сказал Чжу Ба-цзе. - Если я понесу на себе учителя, мне не подняться и на три чи от земли. Ведь недаром говорится: «Нести на себе простого смертного, все равно что тащить гору». Если же я поплыву с ним, мы наверняка пойдем ко дну.
Неожиданно они увидели небольшой челнок, а в нем человека. - Лодка! - радостно воскликнул Трипитака. - Зовите лодочника, пусть перевезет нас.
- Эй, перевозчик! - во весь голос заорал Ша-сэн. - Перевези нас!
- Да я вовсе не перевозчик! - отвечал человек.
- Ну и что же? Разве ты не знаешь, что самое главное в жизни - это делать добро людям. Пусть даже ты не перевозчик, но ведь и мы не каждый раз обращаемся к тебе с подобной просьбой. Мы - ученики Будды, посланцы китайского императора и идем за священными книгами. Сделай милость, перевези нас, а за это мы отблагодарим тебя.
После этого лодочник подплыл к берегу и, вытащив из виды весло, сказал:
- Учитель! Моя лодка очень мала, как же я перевезу вас всех?
Подойдя ближе, Трипитака увидел, что челнок выдолблен из одного бревна и в нем имеется небольшое углубление, в котором от силы могут уместиться всего два человека.
- Что же делать? - спросил, растерявшись, Трипитака.
- Придется перевозить два раза, - сказал Ша-сэн.
- Вот что, Ша-сэн, - предложил тут Чжу Ба-цзе, пускаясь на хитрость и думая, как бы ему избавиться от хлопот. - Вы с Сунь У-куном оставайтесь здесь, а я поеду с учителем, а потом вернусь за конем и вещами. Старший брат может сам переправиться через реку.
- Пожалуй, ты прав, - согласился Сунь У-кун.
Дурень помог Трипитаке сесть в лодку, лодочник отчалил и поплыл к противоположному берегу. Посреди реки вода особенно шумела и бурлила. Волны вздымались так высоко, что, казалось, закрывали собою солнце. Ветер неистовствовал.
Казалось, гремели раскаты,
Вся в брызгах, бурлила река,
И тысячеслойные волны
Бросала она в облака.
И вихрями подняты в воздух,
Кружились песок и земля.
Бессильно валились деревья,
О милости небо моля.
Все это пугало драконов:
Взвивался песок с берегов,
Неслось завывание ветра,
Как тигра голодного рев.
Казалось, грозою весенней
Был берег реки оглушен:
Лягушки, и крабы, и рыбы
Земной положили поклон.
И птицы покинули гнезда,
И звери бежали из нор,
И лодочники погибали
На бурных просторах озер.
Живущие между морями
Не знали, проснутся ль опять.
Боялся рыбак, зазевавшись,
Удилища не удержать.
Возможно ли в маленькой лодке
Грести, если ветер и тьма?
Срывается с крыш черепица,
И падают, рушась, дома.
Летят кирпичи и обломки,
И вот ужаснулась страна:
Вершина Тайшань покачнулась,
Сползает ее крутизна.
Теперь надо вам сказать, что бурю вызвал не кто иной, как лодочник, который был чудовищем и обитал в этой реке. Вместе с Трипитакой и Чжу Ба-цзе он погрузился в воду и исчез бесследно.
Между тем оставшиеся на берегу Ша-сэн и Сунь У-кун находились в полном смятении.
- Что же теперь делать? - говорили они. - На каждом шагу нашего учителя поджидают бедствия и несчастия. Ведь он только что едва спасся от смерти и вот перед ним снова препятствие - Черная река.
- Видимо, лодка перевернулась, - сказал Ша-сэн. - Надо спуститься вниз по течению и поискать.
- Лодка вовсе не перевернулась, - возразил Сунь У-кун. - А если бы даже и перевернулась, Чжу Ба-цзе все равно спас бы учителя, ведь он умеет плавать. Я сразу подумал, что этот лодочник - нехороший человек. А теперь я уверен, что это он вызвал ветер, чтобы утащить нашего учителя.
- Что же ты молчал, дорогой брат? - удивился Ша-сэн. - Оставайся здесь с вещами и конем, а я спущусь в реку и поищу его.
- Не нравится мне что-то необычайно темный цвет воды в этой реке, - сказал Сунь У-кун. - Боюсь, ты не сможешь плавать в ней.
- Да что такое эта река в сравнении с рекой Сыпучих песков, где я жил, - сказал Ша-сэн.
И с этими словами наш чудесный монах стал раздеваться. Затем он потянулся, расправил руки и, схватив свой драгоценный посох, бросился в воду. Рассекая волны, он стремительно мчался вперед. Вдруг он услышал поблизости чей-то голос. Ша-сэн метнулся в сторону и стал осторожно осматриваться. Неожиданно он увидел красивое строение и над входом надпись из восьми иероглифов: «Дворец духа Черной реки в долине Хэн-ян». До Ша-сэна донесся голос:
- Впервые в жизни мне так повезло, - говорил, восседая на почетном месте, волшебник. - Наконец-то мне попалась настоящая добыча. Этот монах совершенствовал себя в течение десяти поколений. И тот, кто отведает его мяса, станет бессмертным. Я много лет жду его здесь, и наконец сегодня мое желание сбылось. Детки! - крикнул он. - Тащите сюда железный котел, да живо! Мы сварим этих монахов и пригласим моего дядю, чтобы вкусить дар вечной жизни.
Услышав это, Ша-сэн не мог сдержать вспыхнувшей в нем ярости и, взмахнув своим посохом, стал бешено колотить в ворота.
- Эй вы, гнусные твари! - кричал он. - Сейчас же освободите моего учителя - Танского монаха и брата Чжу Ба-цзе.
Перепуганные насмерть стражи стремглав бросились к своему хозяину с криком:
- Беда!
На вопрос волшебника о том, что случилось, они сообщили:
- У ворот стоит какой-то монах с видом злодея. Он изо всех сил стучит и отчаянно ругается, требуя выдать ему кого-то.
Услышав это, волшебник приказал подать ему доспехи, что слуги тотчас и выполнили. Надев доспехи и приведя себя в порядок, волшебник взял в руки стальной хлыст из отдельных звеньев и вышел. Существо, которое Ша-сэн увидел перед собой, было поистине ужасно:
Квадратное лицо, свернулись в трубку губы,
Огромный рот алел, как полный крови таз,
И редкие усы, как проволока, гнулись.
Струился красный свет из разъяренных глаз.
Планеты он Тай-суй казался духом грозным
И Бога грома он напоминал лицом.
Играла красками железная кольчуга
И золотом сверкал шлем золотой на нем.
Он хлыст держал стальной, составленный из звеньев,
И несся он, как вихрь, грозя своим хлыстом.
С рождения в реке он обитал когда-то,
Оставив лоно вод, злым духом стал потом.
Хотите ли вы то узнать именованье.
Каким волшебник злой отныне наделен?
Драконом он блистал в последнем воплощенье
И ящером морским наименован он.
- Кто смеет стучать в мои ворота?! - грозно крикнул волшебник.
- Ах ты тупая тварь! - заорал в свою очередь Ша-сэн. - Что это за штуки ты выкидываешь? Прикинулся лодочником да еще похитил нашего учителя. Сейчас же освободи его, тогда я сохраню тебе жизнь.
- Ты что, рехнулся? Смерти своей ищешь, что ли? - расхохотался волшебник. - Я действительно утащил твоего учителя и уже пригласил гостей отведать его мяса. Ну что же, иди, померяемся силами. Одолеешь меня в трех схватках, верну твоего учителя. Не одолеешь-и тебя заодно сварю. Тогда уж позабудь о том, что тебе надо идти на Запад.
Эти слова привели Ша-сэна в бешенство. Взмахнув своим посохом, он нацелился духу прямо в голову и нанес ему страшный удар. Тут дух взмахнул своим хлыстом, отразив удар, и между ними разгорелся бой. Они сражались в воде, на самом дне реки, и вы только послушайте, что там происходило:
Покоряющий духов посох
Состязался с хлыстом из звеньев.
И враги взбешены были оба
И стремительно шли в наступленье…
Духом Черной реки был первый,
Здесь проживший многие годы,
А второй был также бессмертным,
Обитавшим в дворцах небосвода.
Первый мяса хотел отведать
Путешествующего монаха,
А второй, чтоб спасти святого,
С людоедом бился без страха.
И, на дно реки опустившись,
Отступать они не хотели.
Головами качали рыбы
И ракушки прятались в щели.
В панцирь скрылась тогда черепаха
И втянули головы крабы,
Ужаснуть столпившихся духов
Эта грозная битва могла бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65