Голову его покрывал шлем из литого золота. Сам он был одет в кольчугу, в руках держал алебарду.
- Вот я тебе покажу, низкая, подлая обезьяна! - за - гремел он - Как ты посмела оскорблять людей! Ты украла волшебные талисманы, погубила моих родственников, перебила духов-воинов, а теперь еще осмелилась захватить пещеру! Сейчас же протягивай свою шею, и я казню тебя, чтобы отомстить за свой род!
- Ах вы мерзкие чудовища! - закричал, в свою очередь, Сунь У-кун. - Вы что же не знаете способностей вашего деда Суня? Ни с места! Сейчас вы познакомитесь с моим посохом!
Однако дух успел уклониться, избежал удара и, взмахнув алебардой, налетел на противника. И вот между ними в горах завязался бой. Они то наскакивали друг на друга, то отступали. После трех-четырех схваток дух почувствовал, что теряет силы, и бежал с поля боя. Сунь У-кун бросился было за ним вдогонку, но путь ему преградил старый дух, и Сунь У-куну пришлось вступить с ним в бой. После трех схваток он заметил, что дух Ху Аци вернулся и снова устремился в атаку. Но Чжу Ба-цзе своими граблями преградил ему путь. Тогда между ними также завязалась борьба. Они бились очень долго, но так и нельзя было сказать, на чьей стороне перевес. Наконец старый дух что-то крикнул, и его тотчас же окружили подчиненные. Вернемся, однако, к Трипитаке. Как вам известно, он оставался в пещере Цветов лотоса и теперь слышал отчаянный шум и крики, потрясавшие землю.
- Ша-сэн, - сказал он, не вытерпев. - Сходи разузнай, как там дела.
Ша-сэн взял посох, усмиряющий духов, и выбежал из пещеры. Издав боевой клич, он ринулся на духов, и ему удалось разогнать их. Дух Ху Аци понял, что дело плохо, повернул и бросился бежать. Но тут его нагнал Чжу Ба-цзе и, размахнувшись своими граблями, нанес ему такой удар, что у того сразу из девяти ран брызнула кровь. Только одна настоящая душа Ху Аци устремилась вперед! И когда Чжу Ба-цзе оттащил труп в сторону и снял с него одежду, он увидел перед собой оборотня-лисицу.
Увидев, что дядя убит, старый дух бросил Сунь У-куна и, взмахнув своим мечом, ринулся на Чжу Ба-цзе. Однако тот вовремя успел отразить удар граблями. И вот, когда бой был в самом разгаре, появился Ша-сэн. Взмахнув посохом, он ударил духа. Против такого натиска дух не мог устоять, взвился на облако и исчез в южном направлении. Чжу Ба-цзе и Ша-сэн ринулись за ним.
А Великий Мудрец, заметив, что дух убегает, совершил прыжок в облака и здесь, направив на него свой волшебный талисман-кувшин, крикнул:
- Золоторогий князь!
Дух решил, что его зовет кто-нибудь из подчиненных духов, пострадавших в бою, откликнулся на зов и в миг очутился в кувшине. Сунь У-кун тотчас же запечатал его полоской бумаги с заклинанием: «По срочному повелению великого божественного Лао-цзюня». Вдруг Сунь У-кун заметил, что семизвездный меч упал на землю, и бережно поднял его.
- Дорогой брат, - обратился к нему Чжу Ба-цзе, - меч у тебя, а где же сам волшебник?
- Все в порядке! - отвечал смеясь Сунь У-кун. - Он у меня в кувшине.
Услышав это, Ша-сэн и Чжу Ба-цзе возликовали. И так, покончив со всей этой нечистой силой, они вернулись в пещеру.
- Учитель, - радостно сообщили они Трипитаке, - теперь горы свободны. Вы можете садиться на коня, и мы отправимся дальше.
Трипитака не мог скрыть своей радости. После завтрака они собрали вещи, Трипитака сел на коня, и они двинулись в путь на Запад.
Неожиданно они увидели на дороге слепого старца, он подошел к ним, остановил коня Трипитаки и сказал:
- Куда путь держишь, монах? Возврати мне мои волшебные талисманы!
- Ну, все кончено! - испуганно сказал Чжу Ба-цзе. - Это старый дух явился за своим талисманом!
Однако, внимательно присмотревшись, Сунь У-кун признал в нем великого Лао-цзюня и, выступив вперед, поспешил совершить перед ним поклоны.
- Почтенный старец, - молвил он, - куда путь держите?
Тут старец мгновенно вознесся на девятое небо в нефритовые чертоги и воссел на трон.
- Сунь У-кун, - сказал он, - верни мои волшебные талисманы!
- Какие талисманы? - спросил Сунь У-кун, поднявшись вслед за ним на небо.
- Тыква - это сосуд, в котором я хранил эликсир бессмертия, - молвил старец. - В кувшине я держал воду. Меч я использовал для переплавки духов, веером поднимал огонь, а шнур служил мне поясом. Один из этих духов прислуживал у моей золотой печи, другой - у серебряной. Они выкрали у меня эти талисманы, сбежали на землю, и я никак не мог узнать, где они находятся. Лишь благодаря тебе мне удалось установить это. Ты оказал мне огромную услугу.
- Нельзя сказать, чтобы ты, почтенный старец, отличался особой вежливостью! - сказал Сунь У-кун. - Распустил своих слуг, а они сошли на землю и превратились здесь в нечистую силу. Тебя следовало бы наказать за плохой надзор за подчиненными.
- Ты меня в это дело не впутывай, я тут ни при чем, - отвечал старец. - Это бодисатва с Южного моря три раза обращалась ко мне с просьбой одолжить ей этих подростков. Вот их-то она и превратила в духов для того, чтобы испытать вашу волю и решимость.
- А эта бодисатва, оказывается, вероломна, - сказал, выслушав его, Сунь У-кун. - Когда она освободила меня из заточения и велела мне охранять Танского монаха во время его паломничества за священными книгами, я говорил ей, что дорога эта трудная и сопряжена с большими опасностями. Она обещала мне в самые трудные моменты приходить нам на помощь. А теперь вместо этого подсылает к нам всякую нечисть. Может быть, это и нехорошо, но могу пожелать ей только одно - всю жизнь сидеть без мужа! Если бы вы сами не пришли за этими талисманами, почтенный старец, я никому не отдал бы их. Ну, а раз уж вы откровенно рассказали мне все, забирайте их себе.
Получив свои пять талисманов, старец раскрыл тыкву и кувшин, выпустил содержавшийся в них дух бессмертных и, указав на него пальцем, превратил его в двух подростков, золотого и серебряного, которые тут же стали по обеим сторонам от него. Тотчас же воздух озарился золотым сиянием.
Легко ступая, вместе с Лао-цзюнем они направились во дворец Тушита и, забыв все заботы, в состоянии полного блаженства, поднялись на небо Дало.
Если вы хотите узнать о том, что с нашими паломниками происходило дальше, как Великий Мудрец сопровождал Танского монаха и когда им удалось добраться до Запада, прошу вас обратиться к следующим главам.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ,

повествующая о том, как хитроумная обезьяна заставила подчиниться все существа и как через раскрытые двери она любовалась яркой луной
Итак, продолжим наш рассказ. Сунь У-кун опустился на облаке вниз и поведал своему учителю историю о том, как бодисатва попросила Лао-цзюня отпустить к ней подростков, находившихся у него в услужении, чтобы испытать волю паломников, и как Лао-цзюнь забрал у него свои волшебные талисманы. Трипитака преисполнился чувством глубокой благодарности к бодисатве Гуаньинь и, забыв все иные помыслы, твердо решил во что бы то ни стало, если даже это будет стоить ему жизни, добраться до Индии. Он сел на коня, которого Ша-сэн взял под уздцы, Чжу Ба-цзе взял носилки с вещами, а Сунь У-кун с посохом в руках пошел впереди. Они стали спускаться с горы. И снова им пришлось преодолевать неисчислимые трудности, терпеть голод и холод, спать под открытым небом.
Они долго шли, и вдруг перед ними выросла гора, преградившая путь.
- Ученики мои! - воскликнул Трипитака. - Взгляните! Перед нами опять возвышаются суровые горы. Надо соблюдать осторожность. Как бы снова на нас не напали злые духи!
- Учитель! - сказал на это Сунь У-кун. - Не следует поддаваться напрасному страху. Будьте смелее, сохраняйте спокойствие, и ничего с вами не случится.
- Ученик мой, - отвечал Трипитака. - Почему путь на Запад так труден? Почему до сих пор мы не можем достичь своей цели? Ведь с тех пор как мы покинули Чанъань, уже четыре раза весна сменялась летом, а осень - зимой.
- Еще не наступило время! - со смехом отвечал Сунь У-кун. - Мы еще не вышли за двери!
- Нечего врать, дорогой брат! - вступил тут в разговор Чжу Ба-цзе. - Где это видано, чтобы у людей были такие двери?
- Дорогой мой, да мы все еще крутимся в комнате, - отвечал Сунь У-кун.
- Почтенный брат, - произнес с улыбкой Ша-сэн. - Хватит пугать нас всякими громкими словами. Да разве бывают такие огромные комнаты? Для них и балок нигде не найдешь.
- Брат мой, - отвечал на это Сунь У-кун. - В здании, о котором я говорю, крышу заменяет небесный свод, окна - солнце и луна, балками служат горы, а наша земля образует огромный зал!
- Ладно! Хватит тебе! - перебил его Чжу Ба-цзе. - Мы, видно, крутимся на одном месте. Пошли лучше обратно!
- Ну, будет вам зря болтать! - рассердился Сунь У-кун. - Следуйте за мной!
Взяв наперевес свой посох, Сунь У-кун двинулся вперед. Перед Трипитакой открылись горные пейзажи удивительной красоты:
До рукояти Звездного Ковша
Обрывистые горы достигали,
У дровосеков падала душа,
Когда, шутя, их демоны пугали.
Возвысясь к совершенству, стаи лис
Охотникам грозили из тумана,
Деревьев кроны к тучам вознеслись,
В ущелье голосила обезьяна.
И жалобные крики журавлей
Все раздавались в зарослях сосновых.
Под крышею зеленою ветвей,
Средь горных пиков и хребтов суровых.
Звеня, бежал стремительный поток,
И до костей прохватывала стужа…
Когда же веял легкий ветерок,
Охватывал людей безумный ужас:
Пугалась задремавшая душа,
Казалось, угрожает ей вершина…
Взгляните, как привольно хороша
Хребтами окруженная долина!
Рычанье тигра, что идет на лов,
И горных птиц пленительное пенье…
Стада сайги на зелени лугов
И стадо легконогое оленей.
Танский монах Сюань-цзан и Сунь У-кун
Но сколько б ни глядеть на этот край,
Вы б странников следов не увидали
Одни следы шакальих, волчьих стай,
И Сакья-муни выбрал бы едва ли
Для подвигов спасительных своих
Страну зверей и царство птиц лесных.
Когда они были уже далеко в горах, Трипитака от страха занемог и, остановив коня, обратился к Сунь У-куну:
Чтобы высоты мудрости увидеть,
Я не жалел усилий и труда,
Столицу приказал мне князь покинуть,
И я ушел, быть может, навсегда…
Мой путь неровен - ямы и ухабы, -
Препятствия повсюду ждут меня,
Но не замолк веселый колокольчик -
И тороплю я верного коня…
Я огибаю скалы и ущелья -
В горах ищу целебных трав ростки,
Взбираюсь за фулинем на утесы:
Здесь горы велики и высоки,
Хойсян ищу, фанцзи хочу увидеть,
Добыть мечтаю сладкое чжули,
И думаю: «Когда же вновь предстану
Перед двором, оставшимся вдали?.»
- Вы бы лучше поменьше беспокоились, учитель, - сказал, ехидно улыбаясь, Сунь У-кун. - Нельзя так волноваться. Двигайтесь спокойно вперед - и все. А когда придет время и мне нужно будет проявить свою силу, можете быть уверены, что я сделаю это с успехом.
Любуясь горными пейзажами, наши странники не спеша продолжали свой путь и совсем не заметили, как солнце начало садиться.
От станции к станции
Десять ли,
Последний путник
Исчез вдали.
Семь тысяч уездов
И городов:
Ворота закрыты
Везде на засов.
И восемь есть рек -
Корабли везде
У пристаней спят
На тихой воде.
Есть пять управлений
И шесть палат;
Чиновники дружно
Домой спешат.
И на море всюду
Закончен лов,
На башнях - удары
Колоколов…
Зажженные звезды
На небе видны,
И светится диск
Взошедшей луны.
Трипитака посмотрел вдаль и вдруг заметил в одной из долин многоярусные пагоды и различные строения.
- Ученики мои! - молвил он. - Уже наступил вечер. Но, к счастью, недалеко отсюда я вижу строения. Это, конечно, какой-нибудь монастырь. Я думаю, что нам нужно попроситься туда на ночлег. А завтра снова двинемся в путь.
- Вы совершенно правы, учитель, - согласился с ним Сунь У-кун. - Однако погодите, сейчас я выясню, что это за строения.
С этими словами Великий Мудрец поднялся в воздух и стал внимательно всматриваться. Действительно он увидел перед собой горный монастырь.
Конусообразны стены.
Гвозди вбиты у ворот,
Загибается кирпичный
Ярко выкрашенный свод.
Блещут гвозди золотые,
Сколь прекрасен этот храм!
Многоярусные башни
Устремились к небесам.
И дворцов великолепье
Затаилось между гор,
Чтоб не сразу их увидел
Любопытный вражий взор.
Семиярусная башня
Укрывалась в толще туч,
И сиял от статуй Будды
Золотой небесный луч.
Храм Манджутры бодисатвы
Против храма Будды встал,
Прямо к храму Милосердья
Храм Майтрейи примыкал.
Роща сосен и бамбука
Украшала те места,
И паломников пленяли
Тишина и чистота.
Заплетала все дорожки
Ручейков веселых сеть,
И приятно было людям
На изящный сад смотреть.
А в покое созерцанья
Созерцатель наставлял,
Для занятий музыкальных
Был открыт особый зал.
Перед кафедрой, с которой
Толковал Закон монах,
Пальма бэйе укрывала
Стан высокий в облаках.
Монастырь трех Будд великих
В небольшом стоял лесу,
Цепь фонариков сверкала
И качалась на весу.
Дивный запах благовоний
Наполнял и даль и ширь,
И казалось, что туманом
Был окутан монастырь.
Осмотрев все, Великий Мудрец спустился на облаке вниз.
- Учитель, - сказал он. - Это действительно монастырь, и будет очень хорошо, если мы попросимся туда на ночлег.
Трипитака подстегнул коня, и вскоре наши путники очутились около ворот монастыря.
- Учитель, а что это за монастырь? - поинтересовался Сунь У-кун.
- Какой же ты странный, - сказал на это Трипитака. - Я ведь только что остановил коня и не успел даже вынуть ноги из стремян, а ты спрашиваешь, что это за монастырь.
- Вы ведь с юности монах, - сказал Сунь У-кун, - и прежде чем изучить священное писание, в свое время должны были, конечно, изучать конфуцианские книги. Следовательно, вы человек образованный. Поэтому-то вам и оказал свою милость Танский император, а вы не можете разобрать даже таких крупных иероглифов!
- Ах ты подлая обезьяна! - вышел из себя Трипитака. - Ты сам не знаешь, что говоришь. Я очень спешил, все время подстегивал коня, а так как лицо мое было обращено на Запад, то лучи солнца ослепили меня. Кроме того, эти иероглифы над воротами покрыты пылью и грязью и их почти не видно. Вот почему я не заметил их.
Услышав это, Сунь У-кун сделал магическое движение, сразу стал выше на два с лишним чжана и, стерев рукой пыль с иероглифов, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65