– У него такой хмурый вид, – усмехнулась Оуэна, – и… голодный. – Женщины прыснули, и их страусовые перья дрогнули.
Но почему он бывал рядом и не подходил? – подумала Мэдди, автоматически перемешивая карты. Почему он так отстраняется от нее?
Осознание причины поразило ее, и карты разлетелись среди партнерш.
«Итан уже запал на меня!»
Мэдди пробормотала извинения и быстро собрала карты со стола. Да, он влюбился. Именно поэтому он и проявляет такую отчужденность.
– Может быть, я буду сдавать, Мэдлин? – спросила удивленная Оуэна. – У тебя такой рассеянный вид.
– О да, пожалуйста, – ответила Мэдди, не в состоянии собраться с мыслями…
Мэдди считала, что достойна любви, несмотря на то, что ее не любила собственная мать, ею не увлекся Куин, да и Итан не всегда хорошо относился к ней.
Она вообще-то нравилась людям и легко заводила друзей. А если включала свой шарм, то была почти неотразима. Мэдди решила, что у Маккаррика нет шансов устоять, и бедняга, наверное, чувствовал, что его сердце поддается. Это и объясняет его нарастающую холодность.
Естественно, что в защиту пошатнувшегося реноме ему приходилось напускать на себя неприступный вид. Для холостяка в его возрасте решиться на женитьбу – это одно, но отдать свое сердце – совсем другое.
И Шотландец уже выказывал свою постепенно растущую привязанность. Каждую ночь они предавались ласкам, целовались, болтали и изучали тела друг друга. Он подсказывал, какие ласки нравились ему, и старался выяснить, чего хотелось бы от него ей.
Маккаррик ласково водил носом по ее шее и грудям, нежно целовал в губы. Он говорил комплименты, доставлял ей удовольствие, а потом грубо приказывал засыпать, прижавшись к нему.
Когда они оставались одни в каюте, он беззастенчиво ходил нагишом, что делал бы любой мужчина с такой статью, а она лежала на животе, подперев ладонями подбородок, и дивилась. Наблюдая за движениями его обнаженного тела, она невольно вспоминала некоторые подсмотренные в Марэ сцены. Мэдди представляла его в этих сценах, и ее все больше разбирало любопытство.
Каждое утро она присоединялась к Маккаррику в ванной и начинала исследовать его, в то время как он безуспешно пытался сосредоточиться на бритье. Она водила пальцами по его спине, потом по груди и ниже, что всегда заканчивалось их перемещением в кровать.
Мэдди все больше привязывалась к нему. Каждый физический контакт с ним вызывал у нее желание повторять это снова и снова, и любовь к нему становилась все сильнее. Особенно с тех пор как он вновь стал проявлять столь импонировавшее ей чувство юмора. Мэдди умилялась каждый раз, когда он с неловкой усмешкой подначивал ее.
Сегодня во время завтрака Маккаррик оторвался от газеты и спросил:
– Ты мошенничаешь, когда играешь в карты на палубе?
– Зачем мне это? Выигрывать у пассажиров так же легко, как охотиться на коров.
– Зря смеешься, девочка, – заметил Маккаррик раскатистым басом. – Коровы бывают коварными животными.
Мэдди похлопала ресницами.
– Итан, ты стал бы рисковать своей жизнью, чтобы спасти меня от бешеной коровы?
– Да. – Он вновь взялся за газету. – Я расправился бы с этой жвачной тварью.
Мэдди смеялась, пока он не сложил газету и не скривил губы в своей неумелой ухмылке.
Она радостно вздохнула. Маккаррик, конечно, будет сопротивляться.
Но, в конце концов, все равно сдастся.
Именно тогда, во время игры в «двадцать одно», она решила, что обязательно влюбит в себя непокорного горца.
Когда Итан сказал, чтобы Мэдлин держалась в стороне от него, она его послушалась, и в этом была проблема.
Он предполагал, что она подружится с одной, может быть, с двумя женщинами, а не соберет вокруг себя целую толпу, которая будет ходить за ней по пятам и вторить ей во всем. Они даже перестали носить драгоценности, потому что она не носила их.
Мэдлин, безусловно, была очаровательной и общительной, но Итана тем не менее удивляла та легкость, с которой она заводила подруг. Поскольку он никогда не отличался таким умением, ему всегда казалось, что это очень сложное дело.
Мэдлин целыми днями играла в карты и сплетничала с подругами, не испытывая особых проблем от того, что не общалась с ним.
А это означало, что если он хотел видеть ее, то приходилось рыскать по всему судну. Итан стремился держаться в стороне и большую часть времени проводил в клубной каюте судна. Поскольку большинство пассажиров-мужчин были джентльменами без определенного рода занятий и землевладельцами, на судне в основном наличествовали периодические издания сельскохозяйственной направленности.
Итан не разбирался в этом. Он мог стрелять из гаубицы, поразить живую цель между глаз с расстояния восьмисот метров, был осведомлен о геополитической ситуации во всех европейских и азиатских странах, но новейшие технологии обработки глинистых почв были для него совершенно чуждыми.
Он решил, что, поскольку направляется в Карийон, одно из своих действующих поместий, можно, пока он будет там, ознакомиться с агротехникой. Поэтому он погрузился в чтение журналов, чтобы научиться чему-нибудь, а заодно отвлечься от мыслей о Мэдлин.
Но находиться в стороне от нее оказалось не так легко, особенно зная, что его ждет вечером. В тех редких случаях, когда он подходил к ней, ее лицо начинало светиться, что делало их встречи вдвойне приятными. Итан не мог припомнить, чтобы кто-то еще улыбался при встрече с ним, и ему всегда приходилось сдерживать себя от желания оглянуться.
Сегодня он не смог и часа продержаться один – отправился на ее поиски. Его устраивало даже скрытое наблюдение за ней издалека.
Так он и проводил дни, томясь и считая часы, оставшиеся до ночи, когда она будет принадлежать только ему.
Он, Итан Маккаррик, добивался внимания женщины.
И чувствовал, что почти перестал проявлять бдительность в отношении Мэдлин. Он поймал себя на мысли о том, что ему интересно, как она отнесется к Карриклиффу, а также к его братьям и их женам, и это было, по меньшей мере, странно.
Мэдди и Джейн уже были знакомы. Это может вызвать осложнения, если он сделает что-нибудь такое, что заставит девушку страдать.
Не говорил ли Куин, что Итан уже не в состоянии ни с чем разобраться?
«Браво, Куин, прищучил. Но она выбрала меня, а не тебя».
Все наскучило. Он привык держаться особняком, но сейчас не был уверен, что это правильно. По крайней мере, в отношении ее. Несмотря на настойчивые выискивания в ней хотя бы чего-нибудь, что пришлось бы ему не по нраву, он все время убеждался в том, что она отлично подходит ему.
Каждую ночь они с Мэдлин давали волю своим страстям. Он испытывал огромное удовольствие от прикосновения ее рук. – К этому можно привыкнуть, если забыть об осторожности.
К рассвету у них каждый раз происходили баталии, когда он пытался заставить ее спать прижавшись к нему, вместо того чтобы свертываться калачиком.
Если еще неделю назад кто-то сказал бы Итану, что придется бороться, чтобы заставить женщину прильнуть к нему во сне, он рассмеялся бы.
Ему казалось, что стоит еще раз овладеть ею, и наваждение пройдет. Поэтому каждый раз, лаская ее, старался заходить все дальше. Дольше задерживал в ней пальцы, желая вызвать у нее жажду ощущения быть заполненной, влечение к нему, к его телу. С другой же стороны, получалось так, что и он все больше хотел ее.
Итан подозревал, что вызывает что-то большее в ней, но не знал толком, что именно.
И, тем не менее, в главном она оставалась непоколебимой. Он уже почти уверовал в то, что она не станет спать с ним до свадьбы. Если это так, то по прибытии Итану придется оставить Мэдлин на несколько недель, прежде чем она потребует, чтобы он вступил с ней в брак. Или она уедет.
Сейчас ни один из этих вариантов не был приемлемым.
Начал формироваться план. Другим женщинам нравилось его жесткое обращение. Холодное и властное отношение помогало ему в прошлом залезать под юбки стольких женщин, что он сбился со счета. Это могло сработать и с ней.
Глава 29
Той ночью, после того как они поужинали, приняли совместно ванну и обнаженными легли в кровать, Итан вновь и вновь пытался воплотить свой замысел в отношении Мэдди.
Потчевал Мэдди шампанским, но все равно вел себя сухо и холодно, что забавляло ее, поскольку она считала, что с его стороны это проявление отчаяния – последний рубеж обороны холостяка.
Она могла улучшить его настроение. Для нее это не представляло труда, поскольку идея соединить свою жизнь с ним все больше привлекала ее, особенно после такого дня, как сегодня. Она оставила недоеденным ужин, и для того, чтобы попить чаю, ей не пришлось затаскивать ведро воды через окно, к тому же сегодня вечером, после легких, дразнящих ласк в ванной, осталось невысказанное обещание грядущего восхитительного наслаждения.
– Итан, я заметила, что ты почему-то недоволен мной сегодня. Я сделала что-то оскорбившее тебя? – невинно спросила Мэдди.
«Кроме того, что намереваюсь разрушить возведенную тобой вокруг сердца стену».
– Я хочу обладать тобой, – ответил он. – Ты уже считаешься моей, и я хочу заявить на тебя свои права. Я имею в виду, что сегодня войду в тебя.
– Честно говоря, Шотландец, твои смены настроения настолько сбивают меня с толку, что я едва ухитряюсь подстраиваться. Возможно, это шампанское или я чересчур чувствительна, но ты обращаешься со мной очень странно.
Он вдавил ее плечи в матрац и навис над ней всем свои мощным телом. Но она нисколько не испугалась.
– Ложись на спину, девка. Она фыркнула:
– Ты назвал меня девкой? Что ж, ты слишком долго общался с ними. Иногда я забываю, насколько ты стар. Сколько тебе все же? Тридцать семь? Тридцать восемь?
– Мне тридцать три. – Будучи в полном замешательстве, он отпустил ее. – И я… ты находишь меня слишком старым для тебя?
– Совсем нет, Итан, – честно ответила Мэдди.
– Тогда признайся, что не хочешь спать со мной из-за моего шрама. До получения его у меня никогда не было проблем с обольщением женщин.
Она рассмеялась, схватившись за живот и катаясь по постели.
– Ты напрашиваешься на комплимент?
– С ума сошла? Прекрати, к черту, смеяться. Далеко не сразу, но она успокоилась.
– Извини, я просто не могла предполагать, что ты такой тщеславный.
– Я не напрашивался на комплимент.
– В таком случае как ты объяснишь свое только что высказанное предположение, когда точно знаешь, почему я не сплю с тобой, и знаешь, что это не имеет никакого отношения к твоей внешности? Поэтому, чтобы утолить твое непомерное тщеславие…
– Ведьма проклятая, я не…
Казалось, слова застряли у него в глотке. Он свел брови с совершенно растерянным видом.
– Я собиралась сказать тебе еще в то утро в Париже, но ты начал издеваться над моей бедностью и я не стала рассказывать об обнаруженной щели в твоей броне.
Он отвел взгляд.
– А шрам?
– Мне жаль, что тебя ранили, не знаю, в какой схватке. – Мэдди провела подушечками пальцев по шраму, и он прикрыл глаза. – Но эта отметина свидетельствует о том, что ты сильный человек, закаленный в перипетиях нелегкой жизни.
Маккаррик почесал шею.
– Я не понимаю тебя.
– Все это проверка, так ведь? Ты хочешь убедиться, насколько сильно я к тебе привязалась, смирюсь ли с твоей угрюмостью и смогу ли жить в браке с тобой.
– Что ж, если тебе так хочется думать. А единственный способ доказать это – позволить мне обладать тобой сейчас.
– Шотландец, это нечестно.
– Ты не хочешь убедить меня?
Мэдди прикусила губу, гадая, как он отреагирует на ее попытку сделать то, что она неоднократно представляла себе, и что всегда вызывало у нее живейшее любопытство.
– Мне интересно знать, – она прильнула губами к его груди, – есть ли еще какой-то способ доказать мою любовь к тебе. – Последовал еще один поцелуй, но уже ниже. Он весь напрягся и ощутил пульсацию своего члена. – Способ, который представлялся мне в воображении.
– Ты не можешь говорить об этом. – Маккаррик потряс головой, потом выдохнул с присвистом, ощутив горячее дыхание Мэдди, когда она повела губами по дорожке волос вниз от его пупка. Он схватил в ладони ее лицо. – Ты красивая девочка, ты… – Он содрогнулся и обхватил ее ногами. – Ты думала… ты думала об этом?
– Угу, – пробормотала она, целуя твердые шашечки его пресса. – Когда я смотрю, как ты бреешься.
– Не надо меня так дразнить. – Его лицо исказилось, словно от боли. – Ты представить себе не можешь, как мне хочется этого.
– Мне всегда было любопытно попробовать это. – Мэдди медленно провела щекой по его члену, и он широко раскинул колени.
– Отбрось волосы, я хочу видеть, как ты возьмешь меня.
Мэдди отбросила волосы набок и, склонившись, обдала его горячим дыханием.
Маккаррик закатил глаза.
Его реакция придала ей смелости. Ему это было нужно, он изнывал по подобным ласкам, которые она могла с радостью предоставить ему. Когда она облизнула его член, а потом слегка прикусила, она поняла, что ей тоже этого очень хотелось. Очарованная новыми впечатлениями, Мэдди дразнила и ласкала его в надежде доставить максимум удовольствия.
– О Боже, именно так, – прохрипел он. – А теперь возьми его в рот.
Мэдди не торопилась делать это, а потом, похоже, вообще решила не следовать его приказаниям, почувствовав, что вполне владеет ситуацией. Она снова и снова слизывала с него влагу, в то время как он выгибал спину в совершенном изнеможении.
– Как долго я не испытывал этого, – с трудом выдохнул Маккаррик. – Задержись здесь. – Он прижал вниз ее голову.
Но Мэдди отпрянула.
– В свой первый раз я хочу посмаковать это.
– Прошу тебя, – прорычал он.
– А что, если я скажу «нет»? – Мэдди поджала губы и подула на него, отчего он вздрогнул и вздыбил бедра. – Похоже, у меня все козыри на руках.
Маккаррик тут же схватил ее за талию и опрокинул на спину. Мэдди заверещала, но он развернул ее, чтобы отплатить той же монетой, и, крепко держа за запястья, угрожающе навис над ее лицом.
– Маленьким девочкам лучше не играть с таким мужчиной, как я. – Он раздвинул коленом ее ноги и устроился между ними. Мэдди ахнула, ощущая не только полную свою беспомощность, но и весьма сильное возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39