– Когда Мария умерла, она умерла… убегая от меня. Так же, как ты убегала прошлой ночью. Хотя я ни о чем другом не мог думать, Кроме как о тебе, чувство вины оставалось на каком-то уровне.
– Почему ничего не рассказал мне? – ахнула Мари.
– Я боялся, что это испугает тебя. Боялся, что ситуация повторится.
– Но ведь это был несчастный случай, верно? Ты не можешь вечно мучиться угрызениями совести.
– Иногда, последнее время, мне еще хуже, потому что… – Он замолчал.
– Почему?
Бауэн провел рукой по лицу.
– Хотя я верю, что ее душа – в тебе, я никогда не хотел Марию так, как хочу тебя. – Он как будто стыдился сделанного признания, в то время как Мари оттаяла, что всегда с ней происходило. – И как это меня характеризует? Я хочу избавиться от чувства вины.
– Понятное дело. Прошло почти два долбаных столетия! Более чем достаточно.
– Боги, я надеялся, что ты поймешь меня, я достаточно долго ждал. – Он с облегчением вздохнул. – Но теперь хочу смотреть вперед.
– И правильно. Перестань себя терзать, расслабься.
– Только если ты сделаешь то же самое для меня.
– Ах, какой же ты хитрый… – произнесла она с досадой сквозь зубы.
– Девочка, у нас будут время от времени возникать проблемы. Мы будем совершать ошибки, и прощать их. Такие вот времена.
– Ты так ведешь себя, словно я подписала какое-то долговременное соглашение. А я ничего не подписывала.
– Что я могу дать тебе, чтобы получить второй шанс?
– То, чего у тебя нет. У меня мало времени…
– Нет? Но ты еще ничего не видела. Что, если я скажу, что у меня есть оливковая ветвь, которую твой корыстолюбивый дух должен оценить по достоинству? – Он приподнял пальцем ее подбородок. – Ты никогда ничего не стыдилась. И не пожалеешь об этом.
Мари нужна была сила, чтобы питать свою ярость. А ей больше всего хотелось снова к нему вернуться.
– Не списывай меня в запас, маленькая ведьма.
Тут Мари сделала судьбоносное наблюдение. Бауэн Макрив затаил дыхание.
Будь он проклят! И от ее силы и ярости не осталось и следа.
Все же она посмотрела ему в глаза:
– Не называй меня больше ее именем, Бауэн. Это больно.
– Тс-с, детка. – Он обнял ее своими большими руками и притянул к своей груди. – Не буду, обещаю. – Когда она, наконец, успокоилась, он пощекотал ее носом за ухом. Мари почувствовала, как дрогнули его губы. – И никогда не закидывай мою одежду на высокие деревья, – произнес он.
Глава 44
Оливковая ветвь Бауэна была частным островом неподалеку от берегов Белиза с лодкой и особняком посреди пальмового леса.
Те две недели, что она с ним там оставалась, стали самыми счастливыми в ее жизни. Сегодня они сидели на расстеленном на берегу одеяле и лениво смотрели на костер, разведенный из плавника. В пальмовых листьях гулял ветер, и на небе ярко блестели звезды. Лежа на его груди, она размышляла об этом времени, проведенном вместе.
Мари думала, что он потратил целое состояние, чтобы арендовать этот остров, а он вдруг сказал:
– Если хочешь, этот остров – твой.
По всей вероятности, Макрив был не просто обеспечен, а неприлично богат. И она ответила, как положено ведьме:
– Хорошо… договорились.
После их первой ночи секса нон-стоп она проснулась в блаженном состоянии и не переставала глупо улыбаться. Неужели она всерьез полагала, что не бывает совершенного секса? Его, судя по всему, ее реакция сначала удивила, а потом, вздернув подбородок, он продемонстрировал нескрываемую гордость.
– Стареющий вервулф еще кое-что умеет. Да, детка? Он щекотал ее так, что она визжала от смеха.
Позже, когда решили пробыть здесь несколько недель, они выработали правила своего общежития.
Она не должна была, пока они находились на острове, обращаться к зеркалу, потому что Макрива это настораживало: «Каждый раз, когда я вижу, как ты колдуешь, у меня возникает дурное предчувствие. Инстинкт подсказывает мне, что это плохо… даже опасно. Одно дело, когда ты испугалась и случайно запустила магию, и совсем другое дело, когда специально колдуешь, глядя на свое отражение».
Все, о чем она просила его, – не поносить ее род и не говорить, что заберет ее из «Дома ведьм» и запретит заниматься колдовством.
О, и ей нужна была одежда.
Днем они плавали в Карибском море, ловили омаров, которых готовили вечером на костре. Обследовали колоритные города на большой земле, ходили по магазинам, осматривали достопримечательности и обнимались на боковых улочках.
Сегодня он прижал ее за фруктовыми лавками.
В благоухающем зное он овладел ею, лаская грудь жадными руками и заглушая крики поцелуями…
– О чем ты думаешь, детка, что тебя так угнетает?
– Хм? Ни о чем.
– Ты всегда это говоришь. Но я не могу не чувствовать, когда ты что-то от меня скрываешь.
Она скрывала. Боялась, что еще один человек, который ей небезразличен, может ее бросить. В глубине души ее мучил страх, что он будет сомневаться в том, она ли его пара, до тех пор, пока она не забеременеет.
– С чего ты взял?
– Мне не нравится, что у тебя есть какие-то секреты.
– Секреты?
Хотя ее тон и прозвучал невинно, секреты у нее, в самом деле, имелись. И довольно много.
Во-первых, она не могла отказаться от зеркала, что бы он там ни говорил о своих тревогах, и какой бы счастливой ее ни делал. Мари пришла к выводу: если за один сеанс зеркало отвечает на ограниченное число вопросов, то ей придется проводить бесчисленное число сеансов.
И еще она не говорила ему, что каждой ночью видела странные сны, такие реалистичные и яркие, что утром, когда просыпалась, затруднялась понять, где сон, а где реальность.
В одном из снов Мари видела свою рыдающую мать, прижимающую ладони к глазам. Ее отец неподвижно лежал на каменной плите с закрытыми глазами и сжатыми в кулаки руками.
В другой раз ей снились тысячи голосов, умолявших ее поторопиться. Сделать что-то, чего она не знала. Еще на этом благоуханном острове ей иногда снился заснеженный лес с деревьями без листвы и множеством воронов на ветках…
Но со всеми своими сомнениями и тайнами Мари с каждым днем все больше привязывалась к своему сильному и гордому вервулфу. Она испытывала к нему самые добрые чувства.
«Но тогда почему у меня нет хорошего предчувствия по отношению к нашему будущему?»
– Ты тоже кое-что от меня скрываешь, – сказала она. И не ошиблась. Бауэн страдал из-за ее первой любви и боялся, что она никогда не будет принадлежать ему безраздельно. И его не покидал страх, что он снова может потерять свою подругу. Она не могла достаточно быстро превратиться в бессмертную, чтобы полностью ему соответствовать.
– Наверное, меня одолевают сомнения, потому что все слишком хорошо, – признался он честно. – Вероятно, я так привык к тревогам, что спокойное положение меня настораживает.
– А все и вправду так хорошо? – спросила она тихо.
Несмотря на сомнения, он никогда прежде не испытывал такого полного удовлетворения. Не знал даже, что такое бывает.
– Да, девочка. Мне хорошо.
За исключением колдовства, ему нравилось в его новой подруге абсолютно все. Нравилось, когда, отправившись ловить омаров, она воскликнула: «Мы идем за раками!» Ему нравилось, что она ела, пила и играла с большим удовольствием. А ее чувство юмора заставляло его каждый день смеяться.
И занятия любовью наполняли его каким-то неведомым до сих пор чувством.
Он даже стал потихоньку привыкать к ее маленьким чудесам. Когда, например, она спала, то жужжащий в ее маленьких ладошках свет создавал впечатление, что она мурлычет. Раньше, глядя на это, он хмурился, а теперь все чаще ловил себя на том, что улыбается, очарованный.
Но все же происходили иногда странные вещи. Прошлой ночью он проснулся и обнаружил, что все в комнате – от занавесок до настенных часов – стало голубым. Пожав плечами, он плотнее укутал ее одеялом и снова уснул.
Хотя Мари обещала прекратить общение с зеркалом, инстинкт продолжал предупреждать его: «Ее сила нестабильна. Будь осторожен».
Но он гнал прочь сомнения.
– Все прекрасно. И думаю, что будет еще лучше. Уверен, что тебе понравится гостить… вернее, жить – в Шотландии.
Он надеялся, что Мари одобрит их дом, а если нет, то он купит ей любой другой, лишь бы она была счастлива. Еще он надеялся, что она подружится с его родней и кланом в целом. Но если вдруг кто-то из его близких косо посмотрит на нее, он его придушит.
– А что там у тебя в Шотландии?
– Обновленный охотничий дом с огромными каминами и потолочными балками. Зимой, когда выпадает снег, он выглядит сюрреалистичным. Иногда снег падает в ночи беззвучно, иногда завывают бури, и все вокруг покрывается белым саваном.
– Звучит заманчиво. Я никогда не видела снега.
– Что? – удивился он. – Никогда не видела снега?
– В Ноле не бывает снегопадов. А единственный раз, когда я покидала страну до этого, – ездила в Ханаан на весенние каникулы. В Гватемале я впервые увидела горы.
– Хочешь побывать в других странах?
– С удовольствием, только на большом самолете и наглотавшись успокоительного.
– Я мог бы показать тебе места, в которых побывал сам, и рассказать о достопримечательностях. Мы могли бы пить вино в Италии, заниматься дайвингом на островах Греции, любоваться восходом солнца над Индийским океаном.
С огромными от возбуждения глазами она с энтузиазмом закивала.
– Я хочу показать тебе мир и при этом наблюдать за тем, как меняется выражение твоего лица. – Осознав за последние две недели, как много всего ему хочется, Бауэн обнаружил, что потребность завести детей отошла на второй план. Ему предстояло познакомить ее с тысячью разных уголков земли, прежде чем они осядут. – Я мог бы стать для тебя отличным гидом.
– Мой мужчина поразительно скромный, – улыбнулась она.
– Но зимой хочу отвезти тебя домой в Шотландию. – Он посмотрел на нее и понял, что непременно увидит ее у себя на родине, и они вместе будут гулять по окрестностям. Его сердце запело. – Снег будет тебе к лицу, детка.
Глава 45
– Ты не помнишь, куда я подевал сети? – спросил Бауэн Марикету.
Он хотел наловить ее любимой рыбы. Если ей предстоит скоро «обратиться», он должен хорошо ее кормить, чтобы пышные формы не потеряли ни унции. Он не боялся признаться, что обожал ее обольстительную фигуру.
Она всегда знала, что и куда он положил, будь то ключ от лодки или кошелек. Бауэн уже начал удивляться, как он обходился без нее последнее тысячелетие.
– Не там! – крикнула она, бросившись за угол. Но он открыл дверь кладовки в коридоре.
Внутри из перевернутого бака для мусора со стуком посыпались на пол яблоки. Помещение было набито ими чуть ли не до отказа.
Похолодев до костей, Бауэн попятился.
– В чем дело, Марикета?
Она смущенно потерла одну ногу о другую.
– Хотелось бы мне сказать, что все выглядит не так, как есть на самом деле. Но… не могу.
– Сколько раз ты обращалась к зеркалу?
– Посчитай яблоки, если интересуешься – пожала она плечами.
– Ты лгала мне. Скрывала, тайком приходила сюда.
– Ты вынудил меня.
– Что это значит?
– Ты хочешь, чтобы я бросила магию, но это часть меня, от которой я не могу отказаться.
– Можешь, если попытаешься. Занятия – дело выбора.
– Тогда и ты пожертвуй чем-то ценным ради меня, – сказала она с вызовом.
– Чем, например?
– Чем?.. Охотой. Никогда больше не охоться и не убегай ночью.
– Ты сошла с ума.
– Это равнозначно!
– Ничего подобного. Охота не вредит другим людям.
– А я, по-твоему, могу навредить? – Мари прищурилась. – Я знаю, что оборотни не доверяют ведьмам. Но вероятно, за этим предрассудком скрывается нечто большее.
– Ты права. – Он провел рукой по волосам. – Очень давно одна ведьма убила пятерых моих родственников. И чувство вины погубило моего отца. Он до самой своей смерти так и не пришел в себя.
Ахнув, Мари побледнела.
– Тогда мой отец был всего лишь ребенком и пожелал стать сильнее своих братьев. Чтобы исполнить его желание, она убила их всех.
О великая Геката!
– Бауэн, я очень сожалею, что такое произошло в твоей семье. Но ты должен был мне это рассказать раньше.
– Зачем?
– Потому что ты никогда этого не забудешь. – После такого откровения ей придется подумать, есть ли у них с ним надежда. – Мы все время как-то обходили эту тему, а теперь я точно знаю, что ты никогда не смиришься с моим сообществом. И они не примут тебя, если не будешь с уважением относиться к моим обязательствам.
– Пусть их возьмет на себя кто-то другой.
Идея отказаться от всех обязательств звучала заманчиво. Когда Бауэн вел себя так, будто весь мир крутился вокруг нее, Мари ловила себя на том, что была бы не прочь бросить все, и отправиться с ним путешествовать по свету.
Зачем ей дано то, о чем не просила и к чему не имеет талантов?
Но теперь, видя перед собой такого Бауэна, она вспомнила слова Кейда: «Если повернешься спиной к предначертанному и не станешь, к примеру, покорной подругой и женой оборотня, то судьба не пощадит тебя. И будет наказывать снова и снова».
Мари еще раз задумалась о предсказании. Возможно, стремление воина увести ее из «Дома» подразумевало не механическое действие. Может, она так сильно будет бояться потерять дорогого человека, что пожертвует всем и сама выйдет из сообщества, откажется от своего призвания, от прежней жизни…
– Может, мне и захочется отказаться от них, но я не могу повернуться спиной к своей судьбе. Но это не означает, что я такая крутая. Скорее, наоборот, я боюсь взвалить на себя этот груз. Но в любом случае мне этого не избежать.
– Черта с два. Ты сама выбираешь, что тебе делать! И я больше не стану это терпеть!
– Да кто ты такой, чтобы указывать мне? – взорвалась Мари, вскипая. – Заставлять меня сомневаться в моем предназначении, в том, для чего я родилась на этот свет? Теперь мне ясно одно: если не можешь принять меня такой, какая есть, то я не останусь с тобой.
– Отлично, ведьма, – прохрипел он, свирепея. – Ты не заставишь меня изменить мою точку зрения!
– Я отлично поняла тебя! – Он не изменится. И будь она проклята, если станет воевать, зная, что проиграет эту войну. – Поэтому даже не буду пытаться это делать! – воскликнула она, кинувшись в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34