Сам он ничему не учился – не мог. Не хватало сил.
А Тейер еще совсем недавно толковал о написанных словах, о том, как изменяется мир, если умеешь переводить звуки в знаки. Знаки позволяют выстроить вещи в правильную последовательность. Знаки дают возможность проследить связи между вещами.
Если бы Радихена умел писать, он написал бы имя той девушки и перечитывал бы его – время от времени.
Вздохнув, он потушил лампу. Ему предстояло ползти в темноте, волоча за собой приятеля. Да еще проверять, не сполз ли он с расстеленной куртки.
В темноте послышался шепот:
– Радихена... Рыжий... Это ты?
– Кто еще? – сказал Радихена чуть громче, чем намеревался. – Конечно я.
– Сосед... с несчастливой койки! – Тейер, кажется, пытался засмеяться.
– Держись за края куртки, – велел Радихена.
– Что это за проход?
Радихена слышал, как Тейер ворочается и кряхтит устраиваясь удобнее.
– Понятия не имею, – ответил Радихена. – С моим везением мы скоро окажемся в тупике.
– С твоим везением... мы выберемся отсюда, – возразил Тейер. Он ахал и охал: судя по звукам, которые издавал раненый, у него в теле не было такой косточки, которая бы не болела.
«Зачем я его тащу? – думал Радихена. – Какое мне до него дело?»
Он представил себе, как Тейер, брошенный, умирает в темноте, и пополз дальше, волоча за собой куртку.
Дорога казалась бесконечной. Они останавливались еще раз шесть. Коридор не имел ответвлений – по крайней мере, Радихене не приходилось делать выбора.
«Так может пройти целая жизнь», – думал он. Один из беглых, что кормились возле пастуха, говорил, будто боль делает дни длиннее, а скука их укорачивает. И теперь Радихена, только чтобы занять мысли, пытался понять, чего сейчас больше: скуки или боли. Он боялся, что выберется наружу дряхлым старцем, оставив самую значительную часть отпущенных ему лет под землей.
Через минуту идея показалась ему глупой, и он начал развлекаться другой, потом – третьей. Но оказалось, что и мыслей у него немного, и все они заканчивались очень скоро. Тейер опять потерял сознание. Дважды он сползал с куртки, и Радихене приходилось останавливаться и заново устраивать его.
А потом пришел свет.
Сперва он послал предвестников. Внезапно в тоннеле стали видны кое-какие детали: зеленоватые потеки на стенах, щербины, выходы породы, похожие на толстые веревки под самым потолком.
Радихена оглянулся назад и разглядел Тейера впервые за все эти часы: выше колена его нога была неестественно развернута, из разверстой раны торчала розовая кость. Вся куртка пропиталась кровью.
Свет тем временем рос и скоро окружал Радихену со всех сторон. Тоннель расступился и выбросил двух человек на широкую площадь.
Эта площадь, несомненно, находилась под землей, но здесь было светло и довольно просторно. Потолок, во всяком случае, был высокий, а свет лился из окон, прорезанных под самым куполом. Жилища, окружавшие площадь, были вырублены прямо в скальной породе. Вход в каждое из них украшался изысканной резьбой и инкрустациями.
Радихена никогда не видел ничего подобного. Он остановился на самом краю площади, не в силах сделать больше ни шагу. Тейер лежал у него за спиной, наполовину теряясь в тоннеле.
Подземный город ослеплял. Позолота отражала солнечный свет, а цветные стекла преломляли его, и густые пёстрые лучи, точно снопы, были разбросаны по воздуху – так, по крайней мере, казалось.
Перевитые хвостами змеи, вздыбленные фантастические лошади, бородатые небесные светила и скрещенные руки невероятной тонкости и изящества – все это в странном порядке было разбросано по отвесным стенам.
Имелись здесь даже цветы в маленьких ящиках перед окнами; однако растения, насколько мог судить Радихена, были искусственными: по большей части сделанными из самоцветов, а иные – из накрахмаленной ткани, расшитой стеклянным бисером.
Радихена закрыл лицо руками и заплакал.
Если бы его спросили, он не смог бы объяснить почему. Может быть, потому, что эта красота, особенно после ползания в тоннеле, оказалась для него чрезмерной – слишком концентрированной. Слишком отчетливо Радихена вдруг понял: для того чтобы насладиться увиденным в полной мере, действительно требовалось очень много знать. Восприятие нуждается в образованности в шлифовке – точно так же, как нуждается в ней умение вести себя в обществе. То, что называется «манерами»
Никогда прежде Радихена не страдал от того, что родился крестьянином и прожил в убогости – даже по меркам небогатых селян. В те годы ему это было безразлично. Он ведь сумел полюбить девушку и даже нашел для нее звезду в колодце – чего уж больше!
Но одна только городская площадь, да еще не в обычном городе, а под землей, разрушила все былые представления Радихены. Хуже того, он вдруг осознал, какой неполной, какой несовершенной была его любовь к той милой девушке. И та часть души, которая способна была воспринимать прекрасное – и которая находилась под тяжеленными завалами всей его предшествующей жизни, – испытала острую муку.
– Эй, ты! – произнес грубый голос.
Радихена раздвинул пальцы и глянул на говорившего. Прямо перед ним стоял, задрав разлохмаченную бороду, низкорослый кривоногий гном. Такой же, как те, что вызывали у Радихены оторопь наверху, в поселке.
Гном рассматривал человека, постепенно наливаясь багрянцем. Нос его покраснел, глаза сузились и начали метать огонь.
– Человек! – с отвращением проговорил подземный житель. – Что ты здесь делаешь? А тебе известно, что ты нарушил границы?
– Известно, – выдавил Радихена, не в силах побороть инстинктивного отвращения к нечеловеческой расе.
– Будешь отвечать перед господами судьями, – оборвал его гном. – Жди здесь. Не вздумай убежать – будешь убит на месте первым же, кто тебя увидит.
И быстро заковылял прочь.
«Господа судьи», о которых говорил этот гном, были трое чрезвычайно уважаемых крючкотворов. Обычно их призывали по каждому сомнительному поводу, от словесного оскорбления до имущественного раздора. Зная наизусть все законы, как подземные, так и людские, они распутывали любое дело в считаные минуты. Их решение всегда считалось окончательным – его не принято было оспаривать. В некоторых случаях господа судьи являлись в сопровождении стражи. Нарушение границ человеком расценивалось именно как такой случай.
Радихена кое-как пригладил волосы, обтер подолом рубахи лицо.
Тейер опять пришел ненадолго в себя и стонал сквозь зубы, мотая головой по куртке.
– Скоро? Скоро? – забормотал он, поймав взгляд Радихены.
– Что скоро? – удивился Радихена. – Жди. Велели ждать.
– Я не могу, – сказал Тейер.
Радихена пожал плечами и отвернулся. Он знал, что следует делать. Ждать. Отвечать на вопросы. Просить о помощи. Но для жалости к Тейеру места в его душе не находилось, и он не знал – почему.
Радихена вновь принялся смотреть на дома. Его завораживали эти произведения искусства. В них он угадывал наличие тайны. Разгадка этой тайны изменит все. Выведет Радихену из замкнутого мирка. Если только такое возможно – воспитать в себе умение понимать такие вещи...
Он начертил в воздухе несколько знаков, которые успел узнать. Одни обозначали звуки, другие – целые слова. Соединенные, они могли нести в себе глубокий смысл. Смысл некоторых вещей.
Отрывистый грохот отвлек его от размышлений. Радихена опустил руку, радуясь тому, что начертанные в воздухе знаки сразу же исчезли: здешний люд наверняка посмеялся бы над их неуклюжими формами.
На площадь вышел отряд из пятнадцати копейщиков и с ними – еще трое в красных мантиях, с обнаженными мечами. Если бы Радихена был хоть чуть-чуть искушен в подобных вещах, он сразу бы понял, что оружие это имеет только декоративную функцию: оно было неудобным, очень разукрашенным, тяжелым, с плохим балансом, зато внушительным внешним видом. В отполированных лезвиях отражалось растерянное лицо Радихены, словно бы разрезанное на три части.
– Ты арестован, – сказал ему тот, что стоял посередине. И среднее лицо Радихены наклонилось, в то время как два других, слева и справа, продолжали недоуменно переглядываться.
Наконец Радихена пробормотал:
– Я не один...
Он отступил в сторону, открывая своего спутника. Между теми тремя, кто был с мечом, произошел быстрый обмен фразами, после чего стоявший слева объявил:
– Решение будет принято прямо сейчас. Нам некогда устраивать долгие разбирательства с людьми.
Теперь все три лица Радихены опустились в знак согласия.
– Ты нарушил закон, – заговорил стоявший в центре.
– Знаю, – сказал Радихена.
Поднялся гвалт. Гомонили даже стражники – гномов до глубины души возмутило это признание. Наконец тот, что считался среди них главным – это был стоявший справа, – произнес громовым голосом:
– Итак, ты знал, что людям запрещено входить в наши тоннели!
– Да, – подтвердил Радихена.
– Назови причину, по которой ты это сделал.
– Нас засыпало.
– Люди плохо строят тоннели. Ничего удивительного. Следовало сидеть и ждать, пока вас выручат. Людей часто засыпает – и их всегда выручают.
– Мне было некогда – мой товарищ может умереть.
– А! – отрывисто бросил гном в красной мантии, его меч сверкнул, отражая пеструю связку лучей, падавшую из верхнего окна ближайшего дома. – Ты привязан к своему товарищу?
– Нет, – сказал Радихена. Он решил, что будет говорить правду. Во всяком случае, то, что представляется ему правдой сейчас. – Он мой товарищ. Я знаю, что должен был ему помочь.
– Но мы этого не знаем, – возразил гном. – Мы не должны ому помогать.
– Какой закон это определяет? – спросил Радихена. – Есть такой закон? Мне говорили, что здесь, на севере, для всего есть закон.
– Возможно, – был ответ.
Некоторое время гномы совещались, затем тот, что стоял справа, сказал:
– Ты должен встать на колени. Мы будем говорить тебе приговор.
Радихена послушно опустился на колени. Теперь он оказался вровень со своими судьями.
– Опусти голову ниже, – приказал ему один из стражников. Он говорил сквозь зубы.
Радихена подчинился.
– Ты остаешься здесь, пока твою судьбу не решит герцог. Дело о нарушении границ находятся в его ведении. Это очень серьезные дела. Твой приятель будет вылечен. Судя по его виду, он не понимал, что происходит. Или он нарушил наши границы добровольно?
– Нет, – сказал Радихена. – Он не понимал.
– Ты пойдешь со стражниками, – приказал главный из судей. – Они запрут тебя. Потом ты будешь выдан верхним властям.
Радихена встал.
– Благодарю вас, – сказал он. И, уже уходя, оглянулся на Тейера, но тот опустил веки и никак не отзывался на происходящее.

* * *
Тюрьма у гномов оказалась по-настоящему жуткая: она размещалась глубоко под землей, гораздо ниже уровня городских подвалов. Там было сыро и совершенно темно. С Радихеной никто не разговаривал. Один раз в день в крохотную щель в двери бросали кусок хлеба и бурдючок с водой. Впрочем, Радихена не был уверен в том, что это – один раз в день, а не реже или не чаще. Времени здесь не существовало.
Он очень много спал. Сырость, жесткое ложе – дырявая тряпка, брошенная на пол, – и голод совершенно не мешали ему. Он не видел снов. Никогда не видел, даже в детстве. Или не запоминал их, что, в принципе, приводило к одному и тому же результату – к ничему.
Дверь отворилась неожиданно – как были неожиданными любые перемены в жизни Радихены. Света стало чуть больше – совсем ненамного, но и этого оказалось довольно, чтобы резать глаза. Некто, кого Радихена не разглядел, грубо схватил его повыше локтя и потащил наружу. Ни слова при этом не было произнесено.
Спотыкаясь на ступеньках, болезненно щурясь и мучаясь от собственной слепоты и беспомощности, Радихена тащился за стражником. Тот не слишком церемонился и несколько раз успел по дороге приложить своего подопечного головой о стену – видимо, полагая, что таким образом добьется более ровного шага.
Наконец они очутились наверху – в очень низком и очень просторном зале. Радихена не мог понять, бывал он здесь раньше или же его отправили в подземелье, минуя это помещение. Впрочем, это было для него неважно.
Кроме десятка гномов, в зале находился человек. Он был одет во все черное – вот и все, что сумел рассмотреть Радихена. И еще он услышал его голос.
– Благодарю за терпение, – незнакомец явно обращался к кому-то из гномов, – и за то, что позволили нам избрать этого человека.
– Альтернатива была чересчур неприятной, – возразил скрипучий голос и тотчас разразился смехом.
– Указанные в договорах суммы внесены, – продолжал одетый в черное. – Кроме того, отдельно оплачены медицинские услуги и услуги по оповещению руководства рудника.
– Все это будет надлежащим образом изучено и уточнено, – заверил скрипучий голос, – а пока прошу вас забрать ваше имущество. Мы также хотим выразить вам благодарность за то, что вы явились за ним так скоро. Оно нам уже изрядно надоело.
Обмен любезностями в том же роде продолжался еще некоторое время, а затем человек в черном резко оборвал все разговоры и обратился к Радихене:
– Если ты можешь идти, скажи «да» – и ступай за мной.
Радихена не сразу понял, что обращаются именно к нему. Его подтолкнули в бок твердым кулаком:
– Отвечай. Это с тобой говорят.
Радихена подумал и сказал:
– Да.
Он не вполне понял, к чему относится это утверждение, но последующее показало, что он не ошибся. Человек в черном промолвил:
– Вот и хорошо.
И зашагал к выходу. Радихена поплелся за ним. Один из стражников пробурчал неожиданно:
– Ты крепкий парень. Вообще – правильно.
Что именно гном оценил как «правильно», Радихена не понял и почти мгновенно выбросил из головы.
Он выбрался вслед за своим провожатым наружу, миновал узкий, но достаточно высокий переход и неожиданно очутился наверху, под небом.
Было утро. Раннее утро. Птицы пробовали голоса – невероятно звонкие, особенно после гномского бурчания, Было прохладно. Воздух звенел от чистоты, прозрачный и ясный. Лес, горы, тихая тропинка под ногами – все осталось неизменным в верхнем мире, и Радихена внезапно ощутил свою глубочайшую причастность к каждой травинке, что росла здесь, к каждому листу на ветке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66