– Да, звучит заманчиво. Надеюсь, я смогу это выдержать.
Мы попрощались. Шейх направился к Джиппи и Одри, а я подошел к Хариму Бабуллаху. Мы подали друг другу руки.
– Не думаю, что все это было развлечением, но милостью Аллаха дело увенчалось успехом. Да пребудет с вами удача... или как там у вас принято выражаться? Возможно, мы еще встретимся во дворце, Бабу.
Он произвел движение губами, что я посчитал улыбкой.
– Бабу, – сказал он, нежно держа мою руку в своей огромной, но мягкой лапе.
Потом он и Шейх удалились, надо полагать, в свой Кардизазан.
Дев Моррейн окончательно исчез из поля зрения, поддерживаемый своими музыкально щебечущими прелестницами.
Итак, торжественное собрание завершилось.
Кроме Уилферов, оставалась только Сайнара, что-то тихо говорившая Одри.
Оставался еще и я.
Поэтому я махнул рукой этой троице и вышел в холл, собираясь отправиться домой.
Я уже почти миновал его, когда услышал нежную дробь легких стремительных шагов. И рядом со мной оказалась Сайнара. Она взяла меня за руку и сказала:
– Вы не отвезете меня домой?
– Ну конечно да, мэм. Но прежде всего я должен представиться. Меня зовут Шелл.
– О, не будьте старым ворчливым медведем.
– Медведь? Когда на этом сборище вы упорно меня не замечали, я, естественно, решил, что мы, должно быть, никогда не встречались.
– Не делайте поспешных выводов, – сказала она мягко. Я посмотрел на нее сверху вниз и увидел, что она прямо-таки искрится сверкающей, почти ослепительной улыбкой.
Когда мы подошли к моей машине, я остановился и хлопнул себя по лбу, с тоской глядя на распахнутый и покореженный багажник.
Сначала я решил, что Бабуллах, должно быть, приложил слишком большое усилие к крышке багажника, но вдруг с мучительной ясностью, точно наяву, представил, что произошло здесь в действительности.
– Бедный старый Моллюск, – пробормотал я довольно громко. Я даже и не думал, что он мог сам вырваться на волю.
По дороге к дому Сайнара спросила меня, что это я все бормочу и что это все подскакиваю, и мне пришлось рассказать ей, кто такой Моллюск и почему я не могу без сердечной дрожи вспоминать о нем. Бедный, он выкладывал последние силы, и даже не догадывался, что помощь в лице Шейха Файзули и Харима Бабуллаха уже близка.
Затем, когда мы приехали и пробыли в гостиной едва ли пять минут, начались споры. Наши обычные препирательства, в которые мы каждый раз впадали.
С присущим ей женским упрямством Сайнара утверждала, будто предупредила меня о грозящей мне в ближайшие дни рассеянности.
Но верхом нелепости стало ее заявление, что некоторые из событий сегодняшнего вечера подтверждают это. И что поэтому ее дурацкая астрология права.
Нет смысла говорить, что я настаивал на том, что моя временная забывчивость в отношении Моллюска вовсе не соответствовала желанию звезд. Наш спор продолжался.
– Хорошо, – сказала она наконец, – забудьте о Моллюске.
– Может быть, я уже и забыл.
– И все-таки кое-что я предсказала точно. Например, о вас и Джиппи. И о том, что Арнольд Трапмэн семнадцать лет назад совершил мошенничество. Л разве я не говорила, что он и сейчас собирается совершить нечто подобное, только, возможно, еще хуже?
– Ну да, говорили, и в этом-то как раз что-то было.
– Вы так и не сказали мне, что же он все-таки сделал?
– То же самое, что и сейчас, только масштабы помельче. И все не так запутано. Но то мошенничество случилось восемнадцать, а не семнадцать лет назад. И семнадцать с половиной лет назад против него было возбуждено уголовное дело.
– Какая разница, Шелл?
– Просто небольшое уточнение.
Я повторил все, что раньше сказал Джиппи, и добавил:
– Итак, Трапмэну удалось договориться с Дайксом, и дело не дошло до суда, хотя о самом подлоге в то время много говорили. Как бы там ни было, в тот раз Трапмэн избежал долгих и томительных вечеров в тюрьме.
– Вот видите, как интересно! – воскликнула Сайнара, уверенная в своей правоте.
Я уже открыл рот, чтобы дать ей сокрушительный отпор, но она не умолкала.
– А самое интересное в том, что в его гороскопе даже намека нет на заключение под стражу семнадцать или семнадцать с половиной лет назад. Да, была неприятность в его десятом доме, но зато двенадцатый был в полном порядке и его пересекал Юпитер. Да и в целом картина очень отличалась от того, что есть сейчас.
– Это в самом деле интересно. Значит, вы хотите сказать, что тогда он и не мог попасть в тюрьму? А сейчас совсем другое дело?
Она кивнула, и я продолжал:
– Да, это потрясающе! Тогда этого не могло быть, а теперь... Право, не знаю. Но все равно я не верю ни единому предсказанию, не единой звезде!
Она улыбнулась.
– Я еще обращу вас в свою веру, Шелл.
У нее была воля и отвага.
Я встал, прошелся, снова сел.
– Откровенно говоря, – начал я, – вашим рассказам о том, что случилось семнадцать лет назад, я не придал ни малейшего значения, я не думал, что это поможет мне в моем деле. Но, когда я дал понять Трапмэну и Баннерсу, что знаю об их проделке семнадцатилетней давности, я поверг их в глубокий шок. Насколько я мог заметить, их температура упала на восемнадцать градусов.
– Я так и думала, – сказала она.
– Такой шок, что, как Трапмэн признался позже, он почувствовал непреодолимое желание убить меня, и как можно скорее. К тому времени у него для этого имелись и другие причины, но это была последняя капля, переполнившая чашу. И он не замедлил попытаться удовлетворить свое желание недалеко от дома Дева Моррейна.
– Шелл, мне жаль...
– Все в порядке. Сам виноват... Но, может, вам будет легче, если я скажу: эта стрельба вынудила Дева покинуть свой дом, что предотвратило нападение на него Трапмэна в тот же день. Не сделай Дев этого, Трапмэн бы наложил свои грязные лапы на холаселектор, а для верности пристукнул бы Дева. Так что все это как-то уравновешивается и в мистическом и в истерическом плане.
– Шелл Скотт, неужели нельзя без этих ваших мерзких замечаний о вещах, в которых вы ничего не смыслите? Мистика, астрология... Особенно астрология, это древнейшее искусство, в основе которого – подлинные и глубокие знания. Как можно быть таким неотесанным?
– Неотесанным? Что вы имеете в виду? Только потому, что я...
Я встал, посопел и сел снова.
– К черту все это, Сайнара, – сказал я, стараясь быть серьезным. – Забава есть забава, но ведь существует миллиард вещей, которые невозможно разглядеть в этих ваших гороскопах.
– Я никогда не утверждала, что могу разглядеть в них все. И уж, конечно, того, что вы такой ограниченный.
– Не смейте называть меня ограниченным. Давайте лучше возьмем и рассмотрим какой-нибудь пример. Скажем, мои увечья. И я докажу, что у вас не было никакой возможности увидеть их в этих ваших кругах и колесах. Как и все, что случилось со мной.
– О!
– Пожалуйста, не перебивайте! В меня стреляли около дома Дева, и в это же время он двинул меня в голову так, что я упал и ободрался, в особенности пострадал мой подбородок. Потом в меня стреляли около моего дома. И попали в левую лодыжку. Вот вам еще место, которое пострадало. А когда я упал...
– Не удивительно, что вы так раздражены, вы, должно быть, изнемогаете от усталости...
– Что вы, меня только слегка подстрелили, и все. Но я никогда не закончу, если вы не перестанете меня перебивать. На чем я остановился? Да, я упал на улице. И снова пострадала моя голова. Затылок. Потом громила-увалень по кличке Старый Бедный Моллюск. Мне пришлось сразиться с ним. И он нанес мне удары в сорок семь разных мест. А в некоторые он попадал неоднократно. И в некоторые по нескольку раз. И Харим Бабуллах чуть не снес мне половину черепа. И вы... Не забывайте, что и вы ударили меня по голове. Так что, если все подсчитать, выйдет гораздо больше четырнадцати знаков зодиака.
– Существует всего двенадцать, Шелл.
– Вот, а я вам что говорил? Что всему в гороскопе нет места. А я ведь еще не упомянул тот ваш сокрушительный поцелуй. В каком знаке помещаются жаркие губы? Должно быть, под знаком огня. Эй, поцелуйте меня еще раз так же, и я прощу вам все, что вы сказали.
– Вы опять за свое? Вы и пяти минут не можете не думать о поцелуях, о сексе и тому подобном. И все это я вижу в вашем гороскопе.
Вы и девушки. О, как их там много! Со сколькими девушками вы имели дело в последние день-два?
– Со сколькими? О, это вносит некоторое разнообразие... Что ж, следите за карандашом, следите за ним!
– О Шелл Скотт, вы дьявол!
– Ничуть.
– Тогда ответьте на мой вопрос. О девушках. Со сколькими девушками вы имели дело, пока занимались этим расследованием?
– Ну... Гм... Давайте посмотрим. Одри и вы...
– Оставьте меня в покое!
– Черт, вы были лучшей частью... Итак, Зизик, Виздраиля, Монеша, Шерешим, Якима, Разаженлах, разве я вам не говорил? Да, и Петрушка. Я думаю, можно еще назвать Мэри Лу Уитермут и Джозефин. А также Мадлен, и маленькую Мелинду, и Лидию, как там ее, черт возьми, зовут?
– И со всеми вы... – Ее глаза округлились. – О Боже, – сказала она тихо.
– И это только со вчерашнего дня, – прибавил я. – И я еще не посчитал миссис Гернбаттс. Но мы покончили с этим. Кроме, конечно, меня и Одри. Вы решительно не хотите, чтобы я и вас включил в этот список?
Это продолжалось до тех пор, пока я не вспомнил один коварный совет, который мой приятель вычитал в какой-то книге. Если хотите управлять людьми, рекомендует неизвестный мне автор, говорите с ними о том, что интересно им, а не вам, говорите об интересном для них и на понятном им языке.
– Я покажу вам, – сказал я воодушевленно, – кое-что интересное. Но мне нужны гороскопы.
Она принесла несколько гороскопов, включая ее собственный и мой, и разложила их на столе перед диваном, на котором мы с ней сидели.
Я взял два из них – ее и мой – и проговорил:
– Сейчас, Сайнара, вы узнаете кое-что волнующее. Об астрологии! Вы заинтригованы?
Но я и сам видел, что это пока еще не сработало. Поэтому подлил еще больше энтузиазма.
– Нет, вы заинтригованы, просто не сознаете этого. Но будете заинтригованы еще больше, когда узнаете, что я изучал разные безумные науки! Тайком от вас! И наблюдал! Поглядите.
– Где? – Она смотрела на закорючки, на которые я указывал, и я чувствовал, как ее теплое плечо прикасается к моему.
– Взгляните сюда, – сказал я. – Обратите внимание на эту любопытную троицу и на эти переходящие друг в друга сочетания...
– Соединения.
– Верно. И эти тройки в соединениях. Любому дураку ясно, это означает, согласно последним данным о планетах, что теперь нас безумно увлекает расположение этих знаков и с этим бесполезно бороться. Потому что это закон астрологии, и он повелевает нам заняться любовью. Я хочу сказать, вам и мне. И всю ночь! Ну не чудо ли это?
– Но здесь вовсе нет этого!
– Как вы можете утверждать?
– Но я-то вижу, что говорит астрология на самом деле, и я могу сказать – что.
– Да-да. Но кто этому поверит? Вы наверняка скажете, что мы не должны всю ночь заниматься любовью. Ни сегодня, ни завтра, ни через двенадцать недель, ни через двенадцать лет...
– О, не впадайте в истерику. Есть и другие вещи...
– Назовите-ка парочку.
– Я уже предупреждала, Шелл: не делайте обо мне поспешных выводов. Я могу сказать, что говорит о нас астрология, и если вас это интересует...
– Интересует. Но пусть это будет что-то хорошее...
– Учтите, кроме очевидных астрологических факторов, мы всегда принимаем во внимание и окружающую среду, физические условия. Как вот то, что вы сейчас вдребезги разбиты.
– Хо-хо, – сказал я. – Много вы разбираетесь! Я свеж, как маргаритка! Нет, много свежее!
– Ну что ж? Посмотрим, посмотрим...
Она принялась изучать наши гороскопы, потом улыбнулась яркой, сверкающей улыбкой.
– Астрология говорит, что ситуация такова... что никак не целую ночь.
– Готовы побиться об заклад?

* * *

А напоследок, ребята, скажу вам кое-что. Хотя мне и не хочется открывать карты. Но вы же меня знаете. Знаете, что я говорил до сих пор чистейшую правду. Поэтому несправедливо сдрейфить в самом конце. Верно? В общем, произошло так, что это случилось задолго до двух часов утра. Задолго. И это меня убедило. Хотя, конечно, ежу понятно: астрология не может знать всего. И все-таки, ребята, что-то в ней есть.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36