— Или хочет знать содержание моих снов.
И дарит мне стихи.
Дуглас покраснел, смущенный ее словами.
— А что еще тебе нравится во мне? — поинтересовался он.
— Твоя грудь, — сказала она, распластав ладонь на гладкой поверхности его груди. Порой она забывала, насколько он был крупным. Возможно, из-за деликатности, с которой Дуглас обращался с ней. Ни разу, когда они занимались любовью, он не проявил грубости или нетерпения. В своей наивности она решила, что совокупления всегда осуществляются с нежностью.
— Прекрасная погода, не правда ли, мисс дю Маршан? — произнес он, прервав ее размышления.
Он вел себя так, словно они никогда не были знакомы, словно не было тех месяцев, когда они любили друг друга и она пожертвовала ради него всем, что имела. Словно ее жизнь не кончилась, когда он покинул ее.
— Пожалуй, — согласилась Жанна, не уступая ему в притворстве. А может, и превосходя, ибо она совершенствовала свое искусство на протяжении девяти лет.
— Непохоже, что пойдет дождь.
— Да, — коротко отозвалась Жанна, желая, чтобы он ушел.
Они посвятили друг друга в свои самые сокровенные секреты. В ее объятиях он содрогался от страсти. Она плакала на его плече, горюя о матери, чего никогда не позволяла себе прежде. Они смеялись до упаду и, ослабев от смеха, поддерживали друг друга, чтобы устоять на ногах.
— У вас найдется свободная минутка?
— К сожалению, нет. — Хотя ее голос звучал спокойно, Жанна с удивлением обнаружила, что едва сдерживает дрожь. Видимо, сказывается усталость, страх здесь ни причем.
Дуглас шагнул вперед, оказавшись совсем рядом. Со стороны они выглядели как добрые знакомые, которые случайно встретились и обсуждают повседневные дела — все, что угодно, лишь бы не молчать и не дать воли мучительным воспоминаниям.
В Париже, встречаясь с ней, Дуглас приподнимал ее подбородок и нежно целовал в губы, а Жанна, привстав на цыпочки, обвивала его шею руками в восторге, что видит его. Долгие минуты они просто стояли, глядя друг на друга, в тенистом великолепии сада, счастливые, что разлука наконец закончилась и они снова вместе.
Жанна решительно пресекла эти мысли. Одной рукой она теребила медальон на шее, за другую держался Дэвис.
— Я должна идти, — сказала она, надеясь, что ее голос звучит не так сдавленно, как ей кажется. — Нам нужно выполнить кое-какие поручения.
Дуглас непринужденно улыбнулся, но Жанна была не в силах выдавить улыбку. Они не виделись десять лет. Боже, прошла целая жизнь, а он ведет себя так, словно они едва знакомы!
Дуглас нагнулся к Дэвису.
— Сбегай к моему кучеру и попроси открыть секретную дверцу. Там найдутся для тебя леденцы, — сказал он, имея в виду белые карамельки, которые изготовлялись вручную из очищенной патоки, и указал на свою карету, стоявшую на углу.
Мальчик взглянул на Жанну, спрашивая разрешения.
Она кивнула и проводила его взглядом, когда он помчался к экипажу, борясь с желанием позвать его назад.
— Вы всегда держите конфеты в карете? — поинтересовалась она.
— Да, — сказал он. — Моя дочь их обожает. , Боль, пронзившая Жанну, была столь же неожиданной, как и его слова.
— У вас есть дочь?
Она так напряглась, что боялась сломаться от порыва ветра. Итак, Дуглас женился. Похоже, его жизнь продолжалась все эти годы. Жанна поблагодарила провидение за вспышку гнева, ибо это было лучше, чем предаваться жалости к себе.
— Да.
Жанна поправила корзинку, висевшую у нее на руке, и ослепительно улыбнулась.
— Спасибо за вашу доброту к Дэвису, — сказала она, — но мы должны закончить свои дела.
Она сделала шаг в сторону, но Дуглас коснулся ее руки.
Чуть ниже манжета и выше края перчатки, там, где виднелась полоска обнаженной кожи. Прикосновение так потрясло Жанну, что она остановилась, уставившись на его пальцы.
— Прошу вас, — сказала она, задохнувшись, — уберите руку.
«Пожалуйста, уходи. Садись в свою нарядную карету и возвращайся к своей жене. К своему ребенку. Оставь меня, прежде чем я позволю себе расплакаться в твоем присутствии. Или люби меня так, как любил когда-то».
Жанна подняла глаза.
— Прошу вас, — повторила она, поражаясь, что ее голос звучит бесстрастно.
— Извините. — Дуглас убрал руку. — Кажется, я был чересчур навязчив. Ведь я не Хартли, не так ли?
— Что вы имеете в виду?
Она потерла место, которого он только что касался.
Кожа все еще казалась теплой. Жест не ускользнул от Дугласа. Он иронически улыбнулся.
— Извините, — снова сказал он. — Я всего лишь Хотел предложить вам решение вашей проблемы.
— Какой проблемы, мистер Макрей? — спросила Жанна и тут же прокляла свое любопытство.
— Ваш работодатель строит относительно вас планы, не имеющие отношения к заботе о его детях.
— Что вы имеете в виду?
После минутного колебания Дуглас ответил:
— Если вы еще не стали его любовницей, мисс дю Маршан, то скоро станете.
— Откуда вы это знаете? — осведомилась она, пораженная не только тем, что Дуглас в курсе намерений Хартли, но и тем, что он счел нужным заговорить о них. Очевидно, нетерпеливый и дерзкий юноша, которого она знала, еще не совсем исчез.
— Из хвастливых откровений Хартли.
Шокированная, Жанна не сразу нашлась что сказать.
Впрочем, в монастыре ее излечили от этой привычки. Разговоры не просто ограничивались, они запрещались. Жанна научилась держать свои мысли при себе, но не утратила способности вести разговор.
Она взглянула на Дэвиса, который болтал с кучером, набив рот конфетами.
— Мне удалось бежать из Франции без чьей-либо помощи, мистер Макрей, — проговорила она наконец, стараясь не углубляться в воспоминания. — Я в состоянии дать отпор подобным предложениям.
— А если этого окажется недостаточно?
— Тогда придется смириться.
Лицо Дугласа вдруг словно закрылось, голубые глаза приняли непроницаемое выражение. Как ловко он научился скрывать свои мысли! Почти так же, как она.
— Вы согласитесь стать любовницей Хартли?
— Если придется. — Почему он не уходит? Жанну начала бить дрожь. Еще немного, и он наверняка это заметит.
— Я хочу предложить вам работу, — сказал Дуглас, удивив ее. — Правда, не столь заманчивую. Мне нужна гувернантка.
— Гувернантка? — переспросила она с деланным равнодушием.
— Вы подумаете об этом?
— Для вашей дочери? — Может, она умерла на пути из Франции и попала в ад? Или провидение так представляет себе шутку? А может, это один из ее бесчисленных кошмаров? Вряд ли. Во сне не бывает, чтобы сводило желудок и слабели колени.
Дэвис, неожиданно появившийся рядом, потянул Жанну за руку, напомнив о ее обязанностях. Раздосадованная, что так легко поддалась очарованию прошлого, она двинулась прочь, даже не попрощавшись.
Но Дуглас последовал за ней и бесцеремонно похлопал ее по плечу.
Жанна обернулась, сообразив вдруг, что впервые видит его рассерженным. В Париже он был ее другом и возлюбленным.
— Вы не ответили мне, мисс дю Маршан.
— У меня уже есть работа, мистер Макрей. Благодарю за предложение, но я надеюсь ее сохранить. — Даже если вам придется стать любовницей Хартли?
Дэвис с любопытством наблюдал за ними.
Жанна остановилась и повернулась лицом к Дугласу.
— Есть более ужасные вещи, чем стать любовницей богатого мужчины, — произнесла она, понизив голос, и опустила глаза, уставившись на булыжную мостовую.
«Тебя не интересовало, что случилось со мной десять лет назад, — хотелось крикнуть девушке, которой она была когда-то. — Так какое тебе дело сейчас?» Но женщина, которой она стала, благоразумно промолчала.
Круто повернувшись, Жанна решительно двинулась дальше. Услышав за спиной шаги, она крепче сжала руку Дэвиса и чуть ли не бегом припустила по улице.
Дуглас Макрей, подобно Франции и всем ее воспоминаниям, принадлежит прошлому.
Глава 8
Дуглас смотрел вслед торопливо удалявшейся Жанне и проклинал себя.
Что он наделал?
Первое впечатление его не обмануло: Жанна изменилась. Она стала высокомерной, как типичная французская аристократка. «Тогда придется смириться».
Что, к дьяволу, это значит?
Глупо уверять себя, что она больше не властна возбуждать в нем эмоции, ибо за четверть часа он испытал раздражение, гнев и любопытство. Не прилагая особых усилий, она лишила его самообладания и доказала, что его равнодушие — всего лишь маска.
Жанна исчезла из виду, и Дуглас обнаружил, что едва сдерживается, чтобы не последовать за ней и выяснить, почему она уставилась на него с таким видом, словно не поняла его предложения, каким бы глупым оно ни было.
Несмотря на высокомерие, ее глаза казались усталыми, пальцы, лежавшие на плече ребенка, дрожали. Сколько лет мальчику? Шесть? Семь? Впрочем, не все ли равно.
Ему нет дела до возраста сына Хартли. Как и до очевидной привязанности Жанны к ребенку.
Может, он сошел с ума? Пожалуй.
В одном Жанна не изменилась: она по-прежнему принадлежала к числу женщин, привлекавших внимание без всяких усилий с ее стороны. В ее взгляде, осанке, манерах было нечто не поддающееся определению, какая-то особенность, вызывавшая желание присмотреться к ней поближе. Ее одежда не бросалась в глаза, поведение не было нарочитым или вызывающим. Наоборот, складывалось впечатление, что она старается казаться незаметной в своем строгом зеленом платье со скромной кружевной отделкой. Даже ее прическа, простой узел на затылке, подошла бы женщине постарше.
И тем не менее она по-прежнему волнует его, а это небезопасно.
Но как объяснить, почему он предложил ей заботиться о ребенке, которого она бросила? Он что, совсем лишился рассудка? Ей нечего делать в его доме. Да и в его жизни тоже.
К чему тогда это неожиданное любопытство? Почему ему так хочется знать, что произошло с ней после того, как они расстались?
Остановившись посередине дороги, Дуглас уставился в землю, видя не булыжную мостовую, а Жанну дю Маршан. Она казалась бледной тенью девушки, которую он когда-то знал. Задумавшись, Дуглас не заметил приближающейся повозки, и только грубый окрик кучера заставил его отскочить в сторону.
Он направился к своей карете, подозревая, что разгадать головоломку, которую представляет собой Жанна дю Маршан, будет непросто. Напрасно он полагал, что-с прошлым покончено. Стоило появиться Жанне, и он вновь ощутил себя юношей, чистым и полным надежд.
В том времени не было ничего, что он хотел бы вернуть. Постигшее его глубокое разочарование наложило отпечаток на всю последующую жизнь. Ему следует забыть, что Жанна в Эдинбурге, забыть о том, что случилось десять лет назад, и исторгнуть из памяти все воспоминания, которые, как выяснилось, он по-прежнему носит в себе.
Забравшись в карету, Дуглас сердито захлопнул дверцу и постучал по крыше так громко, что у кучера не осталось сомнений относительно его настроения.
— В Лит, — приказал он Стивенсу, полный решимости изгнать Жанну дю Маршан из своего сознания.
В воздухе пахло сажей — совсем не так, как в Париже или в благоуханной долине Луары. Николя, граф дю Маршан, одарил хмурым взглядом улыбнувшегося ему мужчину и кивнул женщине, чинно повернувшей к нему голову. В мире осталось так мало людей с приличными манерами.
Эдинбург не произвел на него особого впечатления. Все заслуживающие внимания города находились во Франции, и самым грандиозным из них, разумеется, был Париж.
Правда, с тех пор как толпа завладела городом, он потерял свое очарование. Но оставалась надежда, что придет время, когда здравый смысл вернется во Францию, а вместе с ним и аристократия.
Наследственные титулы были отменены, и олухи в правительстве объявили войну австрийской части Священной Еимской империи. Кроме того, в прошлом году они арестовали короля с семьей, что указывало на растущий радикализм властей.
Путешествие в Эдинбург заняло почти месяц. Раздраженный неудобствами, граф преисполнился решимости найти дочь и вернуть часть своих богатств. От Жюстины он знал, что Жанна намерена покинуть Францию. Проследив ее путь, он убедился, что ей это удалось. Похоже, выживание — характерная черта всех дю Маршанов.
В Эдинбурге, однако, ситуация усложнилась. У тетки Жанны не оказалось. Его свояченица, как выяснилось, умерла годом раньше и не могла подсказать ему, где продолжить поиски. Модистка, тоже эмигрантка, рассказала, что Жанна устроилась на работу. Нашелся мужчина, сообщивший, что он отдал Жанне щетку, принадлежавшую его покойной жене. Еще одна женщина поведала, что подарила Жанне несколько своих платьев в благодарность за уход за больной дочерью. Все они были эмигрантами и жаждали поговорить о Париже или расспросить его о пропавших родственниках и друзьях.
Скрывая раздражение, граф как мог удовлетворял их любопытство. В награду за свою выдержку и долготерпение он в конечном итоге узнал адрес Жанны.
И теперь, стоя перед элегантным особняком, Николя гадал, что бы это значило. Может, она все-таки продала рубин? Или выскочила замуж за то короткое время, что пробыла здесь?
Провидение, прежде не жаловавшее графа, очевидно, решило вознаградить его за труды. Переходя через дорогу, он увидел Жанну, которая вышла через боковую дверь, держа за руку маленького мальчика. Она прошла в двух шагах от него, но была слишком занята, отвечая на вопросы ребенка, чтобы взглянуть в его сторону.
Заинтригованный, Николя последовал за ней. Не жена, а служанка, понял он, заметив корзинку, висевшую на руке у Жанны. При мысли о том, что член его семьи оказался в услужении, графа охватил гнев. Дю Маршаны управляли королями. Но его заблудшая и непредсказуемая дочь, кажется, снова пытается покрыть их имя позором.
Ее внешний вид также не соответствовал требованиям дю Маршанов. Волосы Жанны были убраны в строгий пучок, на лице застыло приятное выражение, полностью скрывавшее ее чувства. Ее мать, Элен, часто принимала подобную мину в его присутствии, особенно в последние годы.
Он почти настиг ее, когда сообразил, что в публичном месте Жанна может просто отречься от него. Когда он в последний раз видел свою дочь, она сидела в карете с искаженным от слез и гнева лицом и вопила, словно фурия, в которой не осталось ничего человеческого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35