— Она встала и отряхнула юбку. — Понимаете, я чуть не умерла, когда родилась. Никто не думал, что я выживу. Но я выжила, и это было настоящее чудо. Вот меня и назвали Мирей.
— У тебя красивое имя, — сказала Жанна. А сама Маргарет — очаровательный ребенок. Не приходится сомневаться, что ее любят и что Дуглас — заботливый отец.
А горечь и зависть, которые она испытывает, совершенно неуместны. Это так же глупо, как желать, чтобы ее ребенок был жив. Напрасные сожаления отравляют жизнь.
Глава 25
Дуглас никогда не думал, что станет прибегать к бахвальству, чтобы придать себе уверенности, однако, к собственному удивлению, приказал заложить свою лучшую карету. С той самой минуты, как Жанна прислала сдержанную записку, он только тем и занимался, что готовился к предстоящей поездке на склад. Для столь непродолжительного путешествия можно было воспользоваться и менее основательным экипажем. Тот факт, что ему захотелось произвести впечатление на Жанну, служил еще одним симптомом расстройства, в котором пребывал его рассудок.
Дуглас постоянно находил причины появляться в классной комнате. В качестве предосторожности, как уверял он себя. Но разве не отказалась она в свое время от Маргарет? Однако как гувернантка искренне заботилась о своей маленькой подопечной.
Эти две стороны ее натуры явно противоречили друг Другу.
Жанна словно понимала, что каждое ее слово, каждый поступок тщательно взвешиваются. Во многих отношениях она была такой же, как Жанна его юности. И все же что-то было не так, и это несоответствие лишало Дугласа сна по ночам.
Девушка, которую он помнил, хотела все знать. Она искренне интересовалась его занятиями, и они яростно спорили по философским вопросам, считая себя равными по образованности и уму. Нынешняя Жанна была более сдержанной, но такой же любознательной. Дуглас обнаружил, что она взяла несколько книг из его библиотеки, касавшихся тем, которые он охотно бы обсудил.
Юная Жанна любила так же самозабвенно, как и эта женщина, окруженная аурой тайны и почти осязаемого горя.
Изредка нынешняя Жанна позволяла себе смеяться и иронизировать, демонстрируя то же чувство юмора, что и в юности.
Несоответствие проявлялось, лишь когда Дуглас пытался понять ее поступки. Когда-то он считал ее бессердечной и жестокой, но теперь, наблюдая за ее занятиями с Маргарет, видел только заботу и нежность. Так же внимательна, насколько он помнил, она была и к сыну Хартли.
Что же случилось десять лет назад? Неужели все эти годы он заблуждался? Чем больше он общался с Жанной, тем больше появлялось вопросов, пока Дуглас не перестал понимать, где правда и чему верить.
Он дал им четверть часа на сборы и теперь прохаживался перед домом, поглядывая на часы. День выдался погожий, с севера дул свежий ветерок, и легко было вообразить, что он находится вдали от Эдинбурга, с его густонаселенными улицами.
Повернувшись на звук шагов, он увидел Маргарет, бегущую вниз по ступенькам с радостной улыбкой на лице.
Дуглас раскрыл объятия, и она прыгнула в них, как делала это с того момента, как научилась ходить.
— В один прекрасный день ты станешь слишком большой для таких проделок, Мэгги, — пошутил он. Наверное, ему следовало бы требовать от нее более благопристойного поведения, но впереди еще достаточно времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что она станет взрослой и отдалится от него.
Маргарет обвила руками его шею и чмокнула в щеку.
— Порой, — вздохнула она, — мне кажется, что я никогда не вырасту.
— Не торопи годы, Мэгги, умоляю, — пошутил он. — Мне совсем не хочется превращаться в дряхлого старичка.
Она склонила голову набок, как любопытная птичка.
— Ты всегда будешь самым красивым мужчиной на свете, папа, даже с седыми волосами и бородой до пола.
Дуглас рассмеялся, удивляясь, что она умеет льстить.
— По-моему, ты на что-то намекаешь, — сказал он, поставив ее на ступеньку. — Случайно не потому, что скоро твой день рождения?
Дату рождения Маргарет выбрала Мэри, поскольку никто не знал, когда она родилась. Дуглас иронически скривился, сообразив, что женщина, стоявшая рядом с таким безмятежным видом, — единственный человек, который знает точную дату.
— Сколько тебе лет, Маргарет? — поинтересовалась Жанна. — Десять?
Маргарет только хихикнула в ответ.
Глядя на Жанну, улыбавшуюся его дочери, Дуглас недоумевал, как может она не замечать очевидного. Она ласково погладила Маргарет по плечу. Красноречивый жест.
Странно, но он привел его в ярость.
Дуглас запустил пальцы в волосы и сказал себе, что он идиот. Ему следует радоваться, что Жанна ласкова с Маргарет. А вместо этого его так и подмывает спросить, почему ей понадобилось столько времени, чтобы ощутить потребность заботиться о собственной дочери. Почему она не сделала этого раньше? Почему обрекла ее на верную смерть?
Жанна была единственным человеком на свете, который мог лишить его выдержки, терпения и присутствия духа. Она обладала этой властью в юности и сохранила ее сейчас. Возможно, именно это и выводило его из себя.
Он не какое-нибудь тупое животное, чтобы покорно идти на бойню. И тем не менее ведет себя как последний олух, разрываясь между похотью и негодованием.
Забравшись в карету, Дуглас сел спиной к лошадям, наблюдая за своими спутницами. Хотя чертами Маргарет пошла в его семью, глядя на них, каждый бы понял, что они родня: привычка резко вскидывать подбородок, яркая белозубая улыбка и заразительный смех у обеих не оставляли в этом сомнений.
Порой ему казалось, что Жанна сознательно отказывается признавать собственного ребенка.
Дуглас хмуро уставился на нее, но она не смотрела в его сторону. До той последней ночи она ни разу не заговаривала о прошлом. И ни разу не упомянула, что родила ребенка. Неужели ей не снятся по ночам кошмары? Неужели она никогда не испытывает угрызений совести? И ни разу не пожалела о том, что сделала?
— Что мы собираемся смотреть, папа?
— Потерпи, — сказал Дуглас, заставив себя улыбнуться.
Маргарет повернулась к Жанне:
— В последний раз, когда я ездила на склад, там были такие красивые маски, мисс дю Маршан! И шары, которые гудели как ветер, если их потрясти.
— Наверное, в них был песок, — предположил Дуглас.
— А еще там были тигриные шкуры и слоновьи клыки. Но будьте осторожны, мисс дю Маршан, а то заблудитесь, — сказала Маргарет, повторяя указание, данное ей при первом посещении склада. Тогда ей было пять лет, вспомнил Дуглас, и сооружение поразило ее своими размерами. Зато теперь она изучила его вдоль и поперек.
Лошади громко стучали копытами по булыжнику. В этой части города было не много транспорта. Они ехали по Принсес-стрит, широкой улице, застроенной только с одной стороны, что позволяло ее обитателям беспрепятственно наслаждаться видом Эдинбургского замка.
Центр города составляли прямые улицы, перекрестки И площади, спланированные таким образом, чтобы обеспечить простор и удобство для наиболее влиятельных жителей. Те, кто не мог позволить себе дворцовые палаты, ютились на узких улочках старого города на юго-востоке Эдинбурга.
Жанна улыбнулась какому-то замечанию Маргарет и указала на расположенный на холме замок. Дуглас не слышал слов, но не сомневался, что она рассказывает о каком-то предании или легенде. Глаза ее блестели, на лице светилась улыбка. Никакой тайны, никакой печали. Похоже, роль гувернантки вполне ее устраивает, а вот роль матери, увы, показалась слишком обременительной.
Чем больше он узнает о ней, тем меньше понимает.
Глава 26
Лит, морской порт Эдинбурга, был оживленной гаванью, где швартовались как морские корабли, так и суда, совершавшие прибрежные рейсы. На причале, принадлежавшем Макреям, стояло несколько судов, ожидавших .разгрузки. Неподалеку высились складские помещения с надписью «Братья Макрей», выведенной черными буквами, достаточно крупными, чтобы их можно было видеть с большого расстояния.
Не приходилось сомневаться, что семейство Макрей играет немалую роль в Лите, да и во всей Шотландии.
Только что поступившие товары хранились в крайнем справа складе. В левом трудились пятьдесят семь клерков, работавших на судоходную компанию Макреев. Среднее строение предназначалось для сортировки груза. Часть товаров отправлялась в магазины или покупателям, заказавшим их заранее. Самый ценный груз, включая золотые и серебряные слитки, хранился в сейфе на втором этаже, где размещалась контора.
Дуглас всегда считал, что своим успехом обязан слаженному коллективу из семидесяти человек, работавших на него. Каждый из них стремился к благосостоянию и свободе. Дуглас обеспечивал первое, предоставляя своим служащим приличную плату за приличную работу.
Когда-то он думал, что плавание с Хэмишем научило его всему, что необходимо знать о жизни и людях. Но настоящей школой стали для него последующие шесть лет с каждодневными уроками по становлению «Братьев Макрей». Некоторые из его идей эдинбургское общество воспринимало с изумлением, а порой и с осуждением.
Если кто-либо из его сотрудников испытывал финансовые затруднения, Дуглас считал нужным предложить ему помощь. Узнав, что один из служащих лишился дома, Дуглас создал фонд, доступный для всех, кто работал в компании. Удивительно, но услугами фонда они пользовались лишь в крайних случаях.
Вдобавок Дуглас ввел сменную работу, что позволяло людям зарабатывать себе на жизнь, не горбатясь с рассветало заката. Воскресенье считалось выходным, а если прибывал корабль, разгрузка откладывалась на следующий день.
В случае рождения детей или болезни близких служащим предоставлялся отпуск — еще одно нововведение, не получившее распространения ни в Эдинбурге, ни в Лите. Дуглас посещал каждую свадьбу, похороны и крестины и за последние шесть лет стал крестным отцом шестерых детей.
Произведенные им изменения не только способствовали стабильной работе, но и создавали ощущение, что «Братья Макрей» — большая дружная семья. Люди не уходили от Дугласа, а когда появлялись дополнительные вакансии, на них претендовало множество желающих.
Карета остановилась перед средним зданием. Дуглас первым выбрался наружу, за ним Маргарет и, наконец, Жанна. Он протянул ей руку, чтобы помочь выйти из экипажа, и она вложила в нее свою ладонь. Сквозь тонкую ткань перчатки Дуглас ощущал тепло ее руки, испытывая противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен, что она так строго одета, а с другой, сожалел об этом.
Ни одна пуговица не была расстегнута, ни одна прядка не выбивалась из прически. Даже лента на шляпке была аккуратно завязана под подбородком.
Добропорядочная женщина, миновавшая пору юности, но умудренная жизнью. В ней была тайна, загадка, и это приводило его в замешательство.
Их взгляды встретились, и Жанна убрала свою руку.
Не резко, а по одному пальцу, пройдясь по его ладони почти что дразнящим жестом.
Дуглас придержал кончики ее пальцев, удостоившись удивленного взгляда. Жанна опустила ресницы, и только румянец, выступивший на ее бледных щеках, выдавал ее реакцию.
Выпустив ее руку, он повернулся и шатнул вперед.
У Маргарет, однако, возникла другая идея. Сунув ладошку в руку отца, она схватила Жанну за руку, заставив их дружно двинуться вперед. Тот факт, что Маргарет связала их, вызвал у Дугласа смутное беспокойство. Словно его дочь неосознанно чувствовала правду.
Из них троих только Маргарет была невинной. Ей было нечего скрывать и незачем таиться. Когда она волновалась или радовалась, все знали об этом. Точно так же все знали, когда она огорчалась или испытывала боль, физическую или душевную. Дугласу меньше всего хотелось лишить свою дочь радости жизни или заставить скрывать свои чувства, что с такой ловкостью удавалось ее матери.
Видимо, такой ее сделал монастырь или жизнь. Дуглас никогда не спрашивал Жанну о годах, проведенных в разлуке, и не надеялся, что она раскроет ему тайну.
— Добрый день, сэр, — окликнули их из будки, стоявшей перед центральным складом.
Улыбнувшись, Дуглас подошел ближе:
— Доброе утро, Джим.
У мужчины, приветствовавшего их, было загорелое морщинистое лицо и белоснежные волосы, убранные в аккуратную косичку, но его осанке, широким плечам и прямой, как шомпол, спине позавидовал бы и более молодой человек. Джим явно гордился своим военным прошлым, прослужив долгие годы в одном из шотландских полков.
— Доброе утречко, мисс Маргарет, — сказал он. — Приехали взглянуть на новые товары?
— Здравствуйте, мистер Макманус, — отозвалась девочка, вытащив ладошку из руки Дугласа и помахав старику. — Это моя гувернантка, мисс дю Маршан. — Она указала в сторону причала. — А это «Дева Шерборна»?
Джим приподнял шляпу, поприветствовав Жанну, затем повернулся к Маргарет: «
— Да, мисс. Прибыла несколько часов назад.
— Джим — наш сторож, — потихоньку сообщил Дуглас Жанне. — Он охраняет склад и следит за тем, чтобы никто из посторонних не проник внутрь.
— В таком случае я должна радоваться, что меня пригласили.
— Я никогда не считал тебя воровкой, Жанна.
Она изумленно посмотрела на него.
— Генри здесь? — обратился Дуглас к Джиму.
— Да, сэр. Он у лоцмана. Прикажете позвать?
— Нет, — ответил Дуглас. — Я сам найду его, если понадобится.
— Я скажу ему, что вы здесь, сэр.
— Да, пожалуйста. И передай привет Полине.
Старик с довольным видом кивнул:
— Непременно, сэр. Она спрашивает про вас каждый божий день.
— Жена Джима, — пояснил Дуглас Жанне. — Добрейшая женщина, к тому же балует меня пирожками.
— Правда? — поинтересовалась она шутливым тоном.
Массивные двери склада венчала арка. Толкнув тяжелую створку, Дуглас заметил, что Жанна читает начертанную на ней латинскую надпись. Спустя мгновение она улыбнулась.
Ее образование было хоть и пестрым, но весьма разносторонним.
— Я говорю по-английски как англичанка и по-немецки как немка, — сказала она однажды.
— Без акцента? — С самого начала их знакомства его поражало, что ее английская речь ничуть не хуже, чем у герцогини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35