Этот род знаменит физической крепостью своих представителей, а также видами на австрийский престол. Главным же упреком Брунгильды в адрес Джеффри было то, что она пришла к нему с весьма весомым приданым…
– То есть это был один из тех лишенных любви браков, о которых мы говорили ранее.
– И похоже, – добавил Дрейтон, – что после рождения Динки в нем не было даже взаимообмена физиологическими услугами, делающими совместную жизнь более терпимой.
– Как это печально! – вздохнула она, поднося бокал ко рту.
Вино было просто бесподобным. Сладкое, легко пьющееся, очень приятное. Такое же приятное, как и Дрейтон Маккензи… в некотором отношении.
А он, усмехнувшись, продолжил:
– Очевидно, леди Райленд принадлежала к той породе женщин, которые не прощают даже самых пустяковых обид. Когда похождения любвеобильного Джеффри стали общеизвестными, она тут же поспешила пожаловаться отцу, и тому посредством каких-то чертовски сложных юридических маневров удалось вернуть своей маленькой принцессе контроль над ее приданым. И с тех пор, если Джеффри требовалась пара новых кальсон, он был вынужден обращаться к жене.
– А разве у него не было собственных средств?
– Помимо того, что Джеффри был неутомимым ходоком, он также являлся пьяницей и игроком. А еще он, наверное, хуже всех на свете умел распоряжаться своими деньгами.
– Ясно, – вымолвила Кэролайн. После чего допила вино и с улыбкой протянула пустой бокал: – Будьте добры, плесните еще.
Дрейтон тоже улыбнулся и выполнил ее просьбу.
– Итак, мы подошли к третьему объекту недвижимости, который я унаследовал. Это замок Райленд. В каком состоянии пребывает сам замок, я не имею ни малейшего представления, поскольку увижу его впервые лишь завтра, когда мы туда приедем. Но зато могу поведать вам о финансовом состоянии имения, поскольку нотариус счел своим долгом вывалить передо мной все приходно-расходные книги.
Кэролайн вновь поднесла бокал к губам, между тем как Дрейтон продолжил развлекать ее рассказом о своих трудностях.
– В замке обитают двадцать пять человек прислуги, которым по большому счету тоже не должна грозить голодная смерть, ибо имение находится в Норфолке, известном своими хорошими урожаями, а вокруг раскинулось более тысячи акров плодороднейшей земли. Но тем не менее в течение последних восемнадцати лет эти обширные угодья почему-то не приносят заметной прибыли.
А вот это уже не казалось забавным. Нисколько. Убрав ладонь из-под щеки. Кэролайн выпрямилась и серьезно посмотрела на Маккензи:
– Но как такое возможно?
– Судя по отчетам, все эти годы мои новообретенные земли дают наихудшие урожаи по сравнению с другими хозяйствами тех мест.
– Вот как? Тогда придется собственными глазами посмотреть, что уродится нынешней осенью.
– Я тоже так подумал.
– Возможно, более добросовестные отчеты в значительной мере улучшат ваше финансовое положение.
Дрейтон снова усмехнулся:
– Яма, в которую Джеффри вогнал свое хозяйство, настолько глубока, что потребуется, наверное, лет двадцать, чтобы хоть немного улучшить ситуацию. При наличии, естественно, хороших урожаев.
Они немного помолчали.
– Ну а теперь, как я полагаю, речь пойдет о тех условиях, на которых вы можете полностью вступить в наследство. – Кэролайн сделала большой глоток из бокала.
– Именно так, – кивнул без тени уныния Дрейтон. – Леди Райленд умерла за год до смерти мужа, по-прежнему удерживая в своих руках финансовые рычаги, и Джеффри мог заполучить ее деньги только в том случае, если он публично признает своих внебрачных дочерей, после чего выдаст, их замуж в соответствии с новообретенным общественным статусом.
– Какое унижение для бедного папочки…
– Плюс затрата времени и средств на преодоление различных юридических препон, – присовокупил Дрейтон. – Наверное, герцогиня получила огромное удовлетворение, возымев возможность даже, из могилы помыкать мужем. Надо сказать, что официальное признание незаконнорожденных отпрысков – довольно сложная процедура. Тут требуется невероятный объем бумажной работы, целая армия адвокатов, специальное разрешение от правительства и, наконец, высочайшее, монаршее одобрение.
– То есть самой королевы Виктории? – поразилась Кэролайн.
– Разумеется, – улыбнулся Дрейтон. – Ведь сейчас именно она является нашей королевой.
Ну об этом-то она, конечно, знает. Просто мысль о том, что самой королеве известны не очень-то приглядные подробности ее жизни… Кэролайн поспешила растворить неприятный осадок в значительном глотке вина и спросила:
– Значит, последнее слово будет за ней?
– Свое слово она уже сказала. Еще за два месяца до того, как Джеффри покинул сей бренный мир. Оттиском своего именного перстня королева запечатала конверт с соответствующим документом, взмахнула над ним скипетром, и бумагу передали на подпись вознесшимся по социальной лестнице особам, то есть вам и вашим сестрам.
Кажется, последний глоток был лишним. Ее голова сильно кружилась, несколько затрудняя понимание происходящего.
– За два месяца? – переспросила Кэролайн.
Дрейтон, едва заметно улыбнувшись, кивнул:.
– Надо сказать, Джеффри не спешил нанимать сыщика для поиска своих дочерей, пока окончательно не удостоверился в том, что ему за них что-то перепадет. Поэтому обстоятельная информация о вас троих поступила только после его смерти. Сыщик вручил мне отчет о проделанной работе – так же, как и счет за нее – на следующий день после моей первой встречи с нотариусом.
– И выполнение условий, указанных герцогиней в завещании, было возложено уже на вас, – заключила Кэролайн. – Как на новоиспеченного герцога Райленда.
Дрейтон опять кивнул. Затем, не отрывая от нее взгляда, поднес свой бокал ко рту и разом осушил его.
– А вы говорили, что вам нечего рассказывать, – упрекнула она и покачала головой. От этого движения комната тут же накренилась, и Кэролайн, усмехнувшись, поспешила подпереть подбородок ладонью, чтобы вернуть окружающему миру равновесие.
– Вообще-то до последнего момента я не собирался знакомить вас с настоящим положением дел, – признался Маккензи.
Его глаза мерцали каким-то особым блеском, улыбка была широкой и непринужденной. Нет, нужно непременно ввести закон, запрещающий мужчинам выглядеть столь неотразимо…
– И что же вставило вас передумать? – поинтересовалась Кэролайн.
Дрейтон засмеялся:
– Я вдруг представил, как мы подкатываем к замку Райленд и обнаруживаем, что замок полностью выгорел, а двадцать пять человек прислуги поджаривают моего последнего теленка на крыше единственной сохранившейся башни. Поэтому я решил, что лучше уж подготовить вас заранее, чем объяснять что-то на месте. Тогда бы я попал в куда более неловкое положение.
– Будем надеяться, что ваш замок пребывает в самом прекрасном состоянии, – сказала Кэролайн. И, увидев, как Дрейтон слегка опустил подбородок и приподнял бровь, со смехом добавила: – Хотя, быть может, ваши опасения и небеспочвенны… Ну и как скоро вы получите возможность распоряжаться деньгами Брунгильды?
Он вздохнул:
– Я получу половину тех средств, что отложены на вас троих, после того, как вы подпишете соответствующие бумаги. Поверенный привезет их в замок Райленд послезавтра. Деньги будут представлены в виде аккредитивов, которые он также захватит с собой. Ну а остальные части отписанных вам сумм станут доступны после того, как каждая из вас выйдет замуж.
Кэролайн обдумывала услышанное, пребывая словно в тумане. А еще в каком-то совершенно беспечнейшем расположении духа.
– Этого, возможно, придется ждать еще годы и годы, – вымолвила она наконец. – Особенно это касается Фионы… Учитывая ее возраст и неприспособленность к жизни среди людей.
– Вы знаете, я, кажется, начинаю понимать, почему старина Джеффри так много пил, – проговорил Дрейтон.
Хм… Она вроде бы тоже… Ведь куда как приятнее погрузиться в винные пары и плыть по течению, с иронией воспринимая проблемы, которые в трезвом состоянии были бы просто удручающими… Не думая о денежных затруднениях или… о необходимости выходить замуж за совершенно незнакомого человека.
– Теперь, став герцогом, – начала она оформлять расплывчатую мысль, – вы тоже можете рассчитывать на весьма удачный брак. Только будьте осторожны, не подцепите какую-нибудь вторую Брунгильду… И с самого начала требуйте приданое в свое полное распоряжение.
Подцепить вторую Брунгильду? Боже упаси! Ему больше по вкусу миниатюрные изящные модистки с призывным взглядом улыбающихся глаз.
– Что? – Дрейтон пару раз моргнул и, не дожидаясь отклика, продолжил: – Да кто в здравом уме отдаст свою дочь вкупе с приданым такому человеку, как я? С моим происхождением и финансовым положением?
– Ну, хотя бы тот, кому захочется иметь возможность заявить своим друзьям: «В этот уик-энд я, вероятно, не смогу встретиться с вами за карточным столом. Потому что моя дочь, герцогиня Райленд, устраивает у себя прием и принц Пуфляндский желает, чтобы я научил его тонкостям игры в криббидж».
– Вряд ли, – хмыкнул Дрейтон. – Кстати, в дополнение к моему нынешнему величию уже на ближайшей парламентской сессии мне предстоит протирать штаны в палате лордов. И притворяться, будто я не замечаю презрительных смешков за спиной и нечаянных тычков локтем.
Кэролайн потягивала вино, устремив взгляд куда-то в пустоту.
– Что скажете на это? – окликнул ее Дрейтон. – Может, станете утверждать, что бывает и хуже?
– Ну…
– Хуже быть просто не может.
– Послушайте, а можно ли ожидать, – медленно начала она, – что в качестве признанных дочерей покойного герцога Райленда нас представят ко двору? Я, конечно, не сведуща в подобных вопросах, но мне кажется, что аудиенция при дворе просто необходима для того, чтобы быть вхожей на балы и прочие благородные собрания, где можно подыскать подходящего супруга.
Черт, подумал Дрейтон, а ведь когда Кэролайн выйдет в свет после высочайшей аудиенции, то самые завидные женихи Британской империи просто-напросто оттопчут друг другу ноги, увиваясь за ней. Если, конечно, он, ее опекун, окажется в состоянии держать себя в узде. При ином раскладе она превратится в отверженную.
Кэролайн, как видно, неверно истолковала его молчание Несколько обиженным и в то же время ироничным тоном она продолжила:
– Вы, наверное, сомневаетесь, что я сумею не опозориться перед королевой?
– Да нет, я как раз представил себе ее встречу с Симоной, – соврал Дрейтон.
Кэролайн округлила глаза, и засмеялась.
– Боже милостивый! – вымолвила она и протянула свой бокал. – Налейте мне, пожалуйста, еще.
Дрейтон выполнил просьбу, хотя и понимал, что не должен этого делать. Сам он выпил уже столько, что сомневался, сможет ли контролировать собственное поведение. К этой же кондиции, похоже, приближалась и его подопечная. Одно неловкое движение – и все полетите тартарары. Сейчас, наверное, самое время завершить совместный ужин и как можно скорее отгородиться друг, от друга тяжелыми дверями с крепкими замками.
– А сегодня утром вы мне солгали, – произнесла между тем Кэролайн.
– Я не думаю, что в моем масштабном замысле уловка насчет слуги у задней двери была такой, уж коварной, – отозвался Дрейтон.
– Да я не о том, – улыбнулась она. – Вы солгали, сказав, что мой отец изменился. Что он будто бы смягчился сердцем и глубоко раскаялся в том, что еще раньше, не признал нас своими дочерьми.
Казалось, сегодняшнее утро осталось где-то в далеком прошлом. За этот день столько всего произошло.
– Я просто решил пощадить ваш и чувства, – сказал Дрейтон. – Вряд ли вам было бы приятно услышать, что ваш отец согласился признать вас только ради денег.
– Однако тот же стимул движет и вами.
– Ну в общем-то да, – согласился Дрейтон. – Но в свое оправдание могу сказать, что я унаследовал вас троих наряду со многими другими проблемами, и теперь в меру сил стараюсь добросовестно выполнять взятые на себя обязательства. В наших общих интересах. Да, я отчаянно нуждаюсь в деньгах, чтобы выполнить условия Джеффри, но ведь нельзя отрицать, что вы втроем также выигрываете от моих усилий.
– Да, верно… Однако пообещайте, пожалуйста, что впредь вы не будете скрывать правду в стремлений поберечь мои; чувства. Уж лучше быть огорченной, нежели несведущей.
– Ну, если вы так настаиваете, то обещаю.
Но уже в следующую секунду Дрейтон подумал: не поторопился ли он разбрасываться обещаниями? Ведь если он честно признается своей подопечной, чем ему хочется с ней наняться, ее чувства будут задеты весьма глубоко.
– И не нужно считать меня еще одной проблемой, – добавила Кэролайн. – Мне, конечно, предстоит многому научиться: и светским манерам, и прочему, – но я далеко не тупица и вполне способна усвоить все, что необходимо.
Да он и не сомневается в том, что она будет способной ученицей. И больше всего ему хотелось бы, чтобы она освоила. Дрейтон словно поперхнулся и поспешил сделать глубокий вдох. Нет, этот ужин определенно пора заканчивать. Натянув на лицо любезную улыбку, он насколько смог твердым голосом заявил:
– Я ни в малейшей степени не сомневаюсь в ваших умственных способностях… Так же, как и в том, что вы ослепите своим блеском всех и каждого, когда мы вернемся в Лондон к началу великосветского сезона.
Кэролайн смотрела на него в некотором ошеломлении. По-видимому, она была задета его внезапным переходом на сухой, формальный тон.
– Вас что-то беспокоит? – спросила она. – Только не лгите. Потому что я вижу такое намерение в ваших глазах.
– Я просто слишком много выпил, и в моей голове сейчас сплошной туман, – ответил Дрейтон и стал подниматься из-за стола, избегая встречаться с ней глазами.
– Да ничего подобного! – с досадой произнесла Кэролайн. Неужели он думает, что она настолько глупа, что не сможет заметить очевидного? Или настолько покладиста, что примет столь неубедительную отговорку? – Не далее как минуту назад вы обещали, что будете со мной откровенны.
– Существует грань, отделяющая откровенность от глупости, – отозвался Дрейтон, огибая стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39