— Это единственный стоящий аргумент.
— Не согласен, — сказал Уилл. — Если мы подстроим Харкеру ловушку и он предпримет попытку покушения на жизнь свидетеля, его политическая карьера рухнет без упоминания имени Сета и всего этого постыдного инцидента. Я полагаю, — добавил он, поворачиваясь к Ривлину, — что ты предпочел бы уладить дело именно так.
Ривлин машинально кивнул. Будет ли крушение карьеры Харкера достаточным наказанием для него и можно ли добиться этого, не упоминая об истории Сета Хоскинса? Вправе ли он пожертвовать добрым именем Сета и нервами его родителей ради полного возмездия? Может, проще убить Харкера и на этом покончить? Если Харкера уложат во время нападения на свидетеля, это квалифицируют как элементарный случай самозащиты. Харкер заплатит за жизнь Сета своей собственной — вот в чем подлинная справедливость.
А когда все будет кончено и долг совести Сету уплачен…
— Уилл мне надо поговорить с тобой насчет апелляции для Мадди и насчет того, чтобы ее не держали в тюрьме, пока мы будем готовиться к новому суду.
— Ты, я вижу, не любитель маленьких проблем. — Уилл вздохнул. — Первое мы можем предпринять, только имея достаточно веские основания; что касается второго… Вы оба беглецы. Ни один компетентный судья не оправдает ее за недостаточностью улик и не освободит во время подготовки суда.
— Мадди… — начал Ривлин и замолчал, не находя слов, чтобы выразить свои самые глубокие опасения. — Она не живет надеждой, не позволяет себе надеяться. Невелика разница между жизнью без надежды и смертью, Уилл. Я боюсь, что если она снова попадет в тюрьму — хотя бы на время, — то предпочтет последнее.
— Но она не кажется мне женщиной, способной на самоубийство. Ты же сам говорил, что Мадди — человек стойкий.
Линдер затянулся сигарой и проговорил сквозь облако голубоватого дыма:
— Интересно было узнать подробности ее судебного дела. Против чего ты воюешь?
— Мадди вошла в хижину одной из своих учениц и увидела мужчину, который бил девочку смертным боем. Потом этот маньяк бросился на нее, и она его застрелила. То, что должны были признать самозащитой, квалифицировали как убийство первой степени. Судья был родным дядей убитого. Мадди не могла нанять юриста, который защищал бы ее интересы, и защищала себя сама. Фамилия судьи — Фоли, отец убитого, Том, был его братом и агентом-посредником для индейцев. Это он повесился в тюрьме.
Уилл не спеша снял очки и протер их.
— У нее есть основания для апелляции по двум пунктам: не отвечающее требованиям закона представление в суде и предвзято настроенный состав суда. Тебе известно, какие доказательства она может представить?
— Никаких. Девочка-то умерла.
Уилл поерзал в своем кресле.
— Я потолкую с Мадди в ближайшие два дня. Возможно, обнаружится косвенный материал, который усилит ее позицию. Я начну работать над составлением апелляции и найду для нее хорошего адвоката.
— Что-то ты не слишком оптимистично настроен, Уилл…
— Если бы я был на твоем месте, Рив, и относился к Мадди так, как относишься ты… — Уилл негромко откашлялся и начал снова: — Рассуждая не как судья… я бы поговорил с Лоренсом и попросил его обеспечить мне скорый и безопасный отъезд для двоих.
— Я бы предложил Южную Америку, — немедленно откликнулся Лоренс. — Там легко затеряться. Скажи только слово — и я устрою вас на первый же корабль, отплывающий туда. Поговори нынче вечером с Мадди, а утром скажешь мне, что ты решил. Я буду здесь ко второму завтраку.
Ривлин кивнул, пытаясь представить себе, как Мадди отнесется к такой идее. Если она вообще захочет ее обсуждать…
— Завтра так завтра, — заметил Альберт со своего места у окна. — Я считаю, вопрос о будущем Мадди упирается в то, что мы намерены предпринять по отношению к Харкеру. Самое время определиться с нашими особыми планами.
Все тут же принялись обсуждать предложения, впервые высказанные за обеденным столом. Ривлин заставил себя не думать о Мадди, он закурил сигару и сквозь облака ароматного дыма наблюдал за остальными, слушал их и умело подталкивал в нужном ему направлении.
Когда миссис Килпатрик остановилась посреди гостиной и не спеша повернулась, Мадди поняла, что ничего хорошего это не предвещает. Эмили еще раз сжала ей руку и отошла в сторону.
— Смею ли я спросить вас, мисс Ратледж, — заговорила миссис Килпатрик, едва ее дочери молча заняли места на обитых плюшем креслах, — какова суть ваших отношений с моим сыном?
Мадди видела для себя только две возможности: либо солгать, либо честно сказать правду. Она быстро окинула взглядом лица расположившихся в гостиной женщин. Эмили улыбнулась и подмигнула ей. Энн и Лиз с горящими от любопытства глазами слегка наклонились вперед, словно ожидали, что сейчас перед ними поднимут крышку большого, богато украшенного сундука. Мари быстро отвела глаза, поджала губы и расправила юбку, а Шарлотта выпрямилась, сложила руки на коленях и строго посмотрела на Мадди. Миссис Килпатрик ждала, высоко подняв брови.
— Я действительно нахожусь в распоряжении вашего сына в качестве федеральной заключенной, — начала Мадди, надеясь на лучшее, — и должна быть доставлена в суд Левенуэрта.
Почтенная дама не шевелилась. Молчание становилось напряженным, но тут она заговорила снова:
— У меня сложилось впечатление, мисс Ратледж, что ваши отношения с Ривлином скорее личные, нежели официальные. Я не права?
Ладно, попытка не пытка.
— Вы правы.
— Тогда я позволю себе повторить вопрос. Каков в точности характер ваших отношений?
Сообразив, что ей не удастся изящно уклониться от прямого ответа, Мадди решила пойти ва-банк:
— Мы любовники.
— Ответ по существу, — с глубочайшим презрением произнесла Шарлотта.
Сдержав закипавшую в ней ярость, Мадди спокойно возразила:
— Мне не дано было иного выбора, как только ответить честно.
Миссис Килпатрик тряхнула головой.
— Вы не совсем обычная молодая женщина, мисс Ратледж, — заметила она задумчиво. Мадди вздохнула.
— Миссис Килпатрик, — заговорила она как можно сдержаннее, — я полагаю, вам следует узнать, что, когда Ривлин сообщил мне о своем намерении привезти меня сюда, я ответила ему, что предпочла бы вернуться в тюрьму, только бы не встречаться со всеми вами. Я сказала правду. Я не более рада находиться здесь, чем вы — меня видеть. Но он просил меня остаться с ним, и я останусь. Надеюсь, мы найдем способ милосердно терпеть друг друга, пока все это не кончится.
— Не думаю, чтобы мне приходилось когда-либо встречать леди, способную излагать свои мысли с подобной прямотой.
— Миссис Килпатрик, я не леди, — все так же сдержанно ответила Мадди. — Я сирота из Айовы, учительница из Талекуа и федеральная заключенная из Форт-Ларнеда.
— Совершенно в духе Ривлина… — пробормотала Шарлотта, но Эмили перебила ее с неожиданной горячностью:
— Какое вульгарное и грубое замечание!
Фарфоровая пастушка покачнулась, и Марта поспешно подхватила ее. Энн и Лиз закивали головами, а Мари вдруг сосредоточилась на разглаживании несуществующих складок платья у себя на коленях.
Миссис Килпатрик взглянула на старшую дочь и произнесла непререкаемым тоном:
— Тебе следует извиниться перед мисс Ратледж.
— Я вовсе не хотела обидеть вас, — тут же сказала Шарлотта, и в голосе у нее было столько же фальши, сколько и меда. — Я просто подчеркнула тот факт, что Ривлин слишком долго маршировал под бой своего собственного барабана.
Следовало отдать должное Шарлотте: эта особа отлично овладела искусством наносить удары в спину, однако ответить ей Мадди не позволяла гордость.
— В наших общих интересах пройти через это испытание без лишних неприятностей, — начала она, глядя в глаза миссис Килпатрик. — Позвольте заверить вас, что я прекрасно понимаю — связь наша временная. Меня осудили за убийство, и после того как я дам показания, мне предстоит снова отправиться в тюрьму и уйти из жизни Ривлина. Вот почему вам не стоит сосредоточиваться на соображениях о том, каким образом я могла бы войти в вашу семью.
После этих слов в гостиной воцарилось тяжелое молчание. Первой его нарушила Эмили:
— Я хотела бы попытаться, Мадди. Вы вернули домой Ривлина, а ведь я уже его и не надеялась увидеть. Подозреваю, что именно вы стали причиной того, что он переменился, и за это я буду вам признательна до конца жизни.
— Он и правда был совершенно другим сегодня вечером, — добавила Энн. — Как будто никакой войны не существовало.
— Я тоже это заметила, — подтвердила Лиз. Миссис Килпатрик подняла руку, словно приказывая дочерям замолчать.
— Каково ваше чувство по отношению к моему сыну? — мягко спросила она.
Я люблю его всем сердцем.
— Я не могу говорить об этом, — коротко ответила Мадди.
— Если бы вам не пришлось в будущем возвращаться в тюрьму, хотели бы вы продолжить ваши отношения с ним?
— Зачем надеяться на невозможное, миссис Килпатрик? — твердо проговорила Мадди, обращаясь скорее к себе самой. Та сделала третью попытку:
— Если бы Ривлин попросил вас, хотели бы вы видеть нас каждый день всю оставшуюся жизнь?
На этот вопрос Мадди могла дать ответ.
— Да, миссис Килпатрик. Если бы Ривлин попросил, я с радостью виделась бы с вами хоть дважды в день.
— Вы необычайно интересная женщина, мисс Маделайн Ратледж, — улыбаясь, сказала миссис Килпатрик и села на обитый плюшем диванчик. — Вы пьете спиртное?
— С тех пор как познакомилась с Ривлином, — ответила Мадди.
Эмили просияла и быстро подошла к столику на колесах, уставленному напитками.
Миссис Килпатрик рассмеялась — смех у нее был музыкальный и веселый.
— Да уж, Ривлин совратит и священника. И пьет он отнюдь не херес.
Мир был заключен. Мадди понимала, что, займись кто-нибудь распределением ролей, ей достался бы титул победителя. Напряжение исчезло так же бесследно, как вздохи облегчения Энн и Лиз. Шарлотта и Мари откинулись на спинки кресел, Марта уронила руки на колени и расслабилась.
— Как давно вы знаете Ривлина? — спросила Эмили, подходя с подносом, на котором стояли бокалы с темно-янтарным напитком.
Выбрав себе бокал, Мадди ответила:
— По правде говоря, я уже потеряла счет времени. Кажется, я знаю его всю жизнь, вернее, всю лучшую ее часть.
— У вас замечательный костюм, — с улыбкой заметила Энн.
Мадди припомнила страдальческие стоны Ривлина при упоминании салонных разговоров, однако она хорошо понимала, что здесь избежать этого было невозможно, поэтому вежливо ответила:
— Благодарю вас. Ривлин купил мне его в Уичито.
Энн широко распахнула глаза:
— Он ходил с вами по магазинам?
— Вы, должно быть, наставили на него пистолет? — расхохоталась Эмили.
— Нет, это была его идея, — возразила Мадди с улыбкой, припоминая, как Ривлин просил научить его сестер быстро делать покупки, а не торчать в магазинах часами.
— Вы должны рассказать нам, как вам удалось этого добиться. Магазины готового платья Ривлин ненавидит больше всего на свете, — сказала Лиз.
Мадди сделала глоток хереса и пожала плечами:
— Даю слово, я ничего не добивалась. Просто слушалась его и наблюдала, как он радуется.
— Радуется? — повторила Энн. — Ривлин?
— Надо уведомить церковь, — заметила Эмили, ставя опустевший поднос на столик. — Свершилось чудо.
— Не богохульствуй, Эмили.
— Прошу прощения, мама, — спохватилась Эмили, хотя глаза ее были полны веселого озорства.
— Но я все же не думаю, — заговорила Шарлотта тоном, лишенным малейшего тепла, — что вы видели его в костюме и при галстуке, были свидетельницей того, как он нянчит младенцев или строит планы создания промышленной империи.
Мадди сообразила, что своим ответом может убить двух зайцев: еще раз поставить Шарлотту на место и перевести разговор с собственной персоны на другой предмет.
— Ривлин не заинтересован в создании промышленной империи и очень неуютно чувствует себя в строгом костюме. Как только поезд отошел на порядочное расстояние от Сент-Луиса, костюм был выброшен в окно. Что касается младенцев, он держится от них на определенном расстоянии, пока обстоятельства не вынуждают его поступить иначе. Обращается он с ними очень осторожно и при первой возможности передает кому-нибудь другому.
Изумление на лицах слушателей было именно тем, что Мадди и надеялась увидеть.
— Быть может, рассказать вам о младенце, который попал на наше попечение?
Все дружно закивали, и тут уж даже Шарлотта не смогла прикинуться безразличной. Мадди усмехнулась: попались, голубушки!
Одним меньше, сказал себе Ривлин, закрывая входную дверь за уезжающим родственником. Два часа — самый большой срок, на который он расстался с Мадди с тех пор, как она вошла в его жизнь, — показались ему вечностью, и желание обнять ее стало физически острым. Если мать предложит, чтобы они втроем уединились в гостиной для обстоятельного разговора, он будет вынужден просить пощады.
Ривлин посмотрел на Мадди, которая стояла у основания лестницы, скромно сложив руки на груди, — воплощенное терпение и покорность. Хорошо бы попросту послать к черту этикет, подхватить ее на руки и унести куда-нибудь подальше.
Миссис Килпатрик откашлялась, бросила на Ривлина один из своих печально знаменитых взглядов «только посмей» и обратилась к Мадди:
— Сегодня был очень долгий день, и вы, вероятно, устали после вашего путешествия и всей этой семейной суеты. — Прежде чем Мадди выговорила хоть слово, она повернулась к сыну: — Я распорядилась, чтобы для мисс Ратледж приготовили розовую комнату. Стивене уже отнес туда ее вещи. Ты позаботишься о том, чтобы ей было удобно?
Благослови тебя Боже, мама!
— Полагаю, что справлюсь с такой задачей, — ответил Ривлин, изображая на лице полное равнодушие и подавая Мадди руку. Та приняла ее, поблагодарила хозяйку дома за гостеприимство, пожелала ей доброй ночи, и Ривлин повел ее наверх. Он слышал, как мать подошла к лестнице, и знал, что она наблюдает за ними. Даже оглядываться не стоило, чтобы проверить это. Он старался сдерживать себя всю дорогу по лестнице и потом по коридору, пока не отпер дверь и не пропустил Мадди в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36