Я никогда еще не видела такого замечательного иноходца.
– Можете взять ее себе, и не стоит благодарить. Я ни за что больше не сяду на это норовистое животное.
От его взгляда Элейн покраснела и быстро одернула юбку, чтобы прикрыть голые ноги.
– Мы что, дальше не поедем? Это и есть Авина?
– Нет, она еще во многих лигах отсюда. Но когда Джироламо все устроит, мы поплывем дальше по озеру. А пока обождем тут. Если я сказал Заферу то, что хотел сказать, у нас есть два дня передышки.
– Память до сих пор не вернулась?
Прищурившись, Рейвен уставился на полог кровати, будто смотрел вдаль, затем покачал головой.
– Это сводит меня с ума! Я помню только вино с Морозини... и все. Ничего, что было потом. Я знаю, я собирался... Теперь можно лишь молиться, что это именно то, что было устроено. Но я думал, они ждут нас здесь, а их нет.
Элейн соскользнула на мягкий ковер, подошла к окну и раскрыла ставни. Над вершинами гор сверкало заходящее солнце. Воздух был настолько прозрачен, что она могла различить долины и глубокие ущелья на противоположной стороне озера. Косые лучи золотого света разрезали облака, словно падая из рая.
– Что это за место? – удивленно спросила Элейн. – Оно ваше?
– Задайте свой вопрос Риате, – горько засмеялся пират.
Он сидел, откинувшись на подушки, в великолепно обставленной комнате. Это явно была спальня богатого человека, хотя здесь во всем чувствовалась строгая, изящная простота, без намека на роскошь.
– А это место не осквернили, – заметила Элейн.
– Да. Похоже, мы умеем хранить секреты. – Рейвен обвел комнату равнодушным взглядом. – Никогда еще тут не был. Это одна из комнат моего отца.
Элейн вспомнила, что пират – незаконнорожденный сын, вспомнила, как он называл Джино Навону дьяволом. Говорил, что отец пытался утопить его за ослушание. Она уже по-новому оглядела спальню и обстановку, но все здесь свидетельствовало только об утонченном вкусе, а не о грехе и зле.
– Такого я не ожидала, – призналась Элейн.
– А вы представляли себе камеру пыток? Он не любил кровь на собственных руках. – Пират неожиданно встал, подошел к зеркалу. – Вы только посмотрите на меня! – воскликнул он с хриплым смехом. – Он бы почувствовал отвращение. Я не могу вспомнить даже обычную встречу. Простите меня, сир! Имейте сострадание. Не убивайте меня во сне.
Рейвен с минуту смотрел на себя. Вечерние тени ложились на его лицо, искаженное в зеркале.
– Не убивайте меня, – прошептал он.
– Ваш отец мертв, – твердо произнесла Элейн.
– Да. – Пират глубоко вздохнул. – Да, я привез его и похоронил в соборе Монтеверде. Возможно, я отведу вас туда когда-нибудь, ведьма. И вы зажжете свечу, чтобы он не проснулся.
– Боитесь воспоминаний о мертвом человеке? Вы говорили мне, что не теряете самообладания в любых обстоятельствах.
– Правда? Значит, я упустил из виду своего отца. – Пират снова оглядел спальню. – Мы должны быть крайне осторожными. Тут может случиться такое, о чем даже я не знаю.
– Утешили! Что случится?
Он провел рукой по освещенной солнцем раме зеркала, трогая каждую завитушку.
– Вот. – Его указательный палец остановился за рамой, и он кивнул в сторону кровати. – Смотрите.
Элейн услышала резкий звук и мимолетное движение из-под балдахина. Игла длиной с ее ладонь вонзилась в то место, где должен был лежать пират. Секунду повибрировав, она упала.
– Конечно, яд потерял свое действие, – сказал Рейвен. – Но это было бы весьма болезненно.
Элейн закрыла лицо руками.
– Знаете, что хуже всего? – спросила она, глядя на него из-под ладоней.
– Моя жестокая семья? – пренебрежительно осведомился пират. – Или моя собственная жестокость?
– Что меня это больше не расстраивает.
Он улыбнулся, как будто услышал нечто приятное.
– Я все тут обезврежу. Я довольно хорошо знал отца, чтобы найти все, что здесь установлено.
– Конечно, – ответила Элейн.
– Теперь закроем ставни. Мы не хотим, чтобы какой-нибудь остроглазый рыбак заметил перемены. – Он кивнул в сторону большого мешка, лежавшего на сундуке. – Там мясо, если вы голодны. А после идем купаться. Я уже не могу себя выносить. Я пропах лошадьми.
– Здесь безопасно? – спросила Элейн, глядя на маленькую отмель внизу.
Под стенами замка росли не только розмариновые и лимонные деревья, но даже пальмы, что выглядело особенно странно на фоне темных гор с заснеженными вершинами. Пират остановился, держа в руках два халата, которые взял из отцовского шкафа.
– Вы учитесь спрашивать, – одобрительно произнес он. И, не ответив, пошел дальше по тропе вдоль берега. На ходу он сорвал три желтых лимона с нависающей ветки.
Хотя воздух был теплым, но вода в озере казалась ледяной. Элейн несла в полотняной сумке травы и мыло из оливкового масла, чувствуя слабый аромат, смешанный с запахом розмарина, такой же знакомый, как и сундук Кары, где та хранила свои итальянские сокровища.
Пират вел ее мимо древних колонн, тянувшихся вдоль берега, и теперь, когда они были на дальнем краю полуострова, озеро, казалось, окружало их со всех сторон. Античные колонны и мраморная плитка образовывали просторный сводчатый бассейн, мерцающая голубая вода отбрасывала блики на светлый камень. Громадное оливковое дерево нависло над входом, искривленные ветки и серебристая листва закрывали грот со стороны озера, в скале были вырублены ступени.
Бросив вещи на упавшую колонну, Рейвен без промедления отстегнул пояс с кинжалами, положил его на плоский выступ рукоятками к воде и стянул камзол. Под ним обнаружились щитки из кожаных и металлических полос, закрепленные на предплечьях, а также еще один кинжал в ножнах с внутренней стороны.
Пока Элейн, стоя на последней ступеньке, с изумлением наблюдала за ним, пират сбросил остатки одежды и, помедлив какое-то мгновение, нырнул в пурпурную глубину. Через минуту он снова появился, словно водяной бог, на поверхности, откинув голову, чтобы вытереть руками лицо и волосы.
Потом ухватился за каменную ступеньку и повернулся к Элейн. Синяк под глазом придавал его лицу странную асимметрию, словно на виске была нарисована языческая маска.
– Замечательно, – с удовольствием произнес он, и его голос эхом отдавался под каменным сводом. – Присоединяйтесь ко мне. Я почти в раю.
Глава 15
Элейн замерла на ступеньке, вцепившись в полотняную сумку. Ее удерживал не страх и не стыд. Не робость или скромность. Если бы у нее осталась хоть капля стыда, она бы ни за что не пошла с ним в такое место.
Элейн отвернулась, чтобы скрыть лицо и успокоиться. От необузданного желания слиться с ним, причинить ему боль, снова вступить с ним в тайное единоборство у нее перехватило дыхание, как будто она получила удар в грудь. Этот языческий замок с древними колоннами и арками воздвигнут не рукой христианина, а он был его частью, его голосом, зовущим за собой.
Когда Элейн оглянулась, пират лежал на воде, только плечи выступали над поверхностью. Слабая отметина еще была видна. Иногда он прикасался к ней и понимающе улыбался, словно это их тайный знак.
Напоминание, что она поставила на нем свое клеймо, что он ей позволил лишить его защиты, полностью отдал себя на се милость.
– Ведьма, – с чуть заметной усмешкой сказал он.
У нее мелькнуло смутное воспоминание о Раймоне. Но то уже далеко, в другой жизни. А в этой она представляла, как проведет руками по его влажным плечам. Облизнув губы, она снова повернулась к нему спиной.
– Ну если боитесь, тогда не входите, – поддразнил он.
Да, она боялась.
Встав на колени, Элейн зачерпнула рукой воду. Она была теплой, почти горячей, словно била ключом из подземных серных источников. Голубой, пурпурный, синий цвета переливались серебром под ее пальцами.
Он нырнул и поплыл под водой к дальней стороне бассейна. Вынырнув, он сел на какой-то выступ и смотрел на нее, теперь еле видимый в пару и темноте. Поскольку он был далеко, Элейн дрожащими руками развязала тесемки рубашки. Она не понимала, страх это или желание. Не знала, что собирается делать, пока не спустила ноги в воду и не сняла рубашку.
После этого, прихватив с собой кусок мыла, быстро окунулась в озеро. Дно было неровное, хотя гладкое, ноги чувствовали твердый камень, вода шелком скользила по обнаженному телу.
Элейн мылась, живо ощущая каждое прикосновение мыла и воды, сознавая, что пират наблюдает за ней.
– А волосы? – спросил он.
Волосы были еще завязаны, намокли несколько локонов, упавших на шею. Она слегка повернула голову, однако не увидела его, только почувствовала движение за спиной.
– Тогда распустите их, – велела она, словно пират был ее слугой.
Собственная дерзость поразила Элейн, и она затаила дыхание.
– Как пожелаете, миледи, – угодливо прошептал он.
Вода тихо плеснула. Он коснулся ее волос, потом с уверенной ловкостью, как будто уже не разделал это, распустил ленту и вынул шпильки, которые держали ее косу. Она тяжело упала ей на шею. Бросив шпильки на сухой край бассейна, пират начал расплетать волосы, и освобожденные пряди рассыпались по плечам.
Он глубоко вздохнул, почти касаясь губами ее шеи, затем оттолкнулся и поплыл.
– Нет, – приказала она. – Пока я этого не захочу.
Он замер на расстоянии вытянутой руки.
Элейн сама не знала, чего хочет: чтобы он спорил или подчинился ей, кажется, и того и другого. Она стиснула зубы от гнева, но это был сладострастный гнев, полный нечистого желания.
– Скажи, чего ты хочешь, – прошептал он.
– Ты знаешь, чего я хочу. Ведь знаешь?
– Скажи мне.
– Опять сделать тебе больно! – с ноткой паники воскликнула она. – Спаси меня, Господи. – Тогда сделай.
Элейн отвернулась, чувствуя к себе отвращение.
– Нет.
– Я сам хочу. Я мечтал об этом столько дней.
– Аллегрето, – прошептала она, закрывая глаза.
– Мне приятно слышать, как ты произносишь мое имя.
– Что это? Колдовство? – чуть не плача, спросила она. – Скажи правду хоть раз.
Пират издал непонятный смешок, потом исчез, вынырнул у дальней стены и устроился там, словно одинокий дух в глубине пещеры.
– Елена...
Под этим сводом она слышала его шепот так же отчетливо, как если бы он говорил ей на ухо. Элейн нащупала ногой древнюю скамью, когда-то вырубленную для купальщиков, и присела на нее. Страсть в его голосе резала будто острым клинком. Он сдался на ее милость. Он этого хотел.
В сгущающейся темноте она видела, что он плывет к ней: мощное движение под водой, дикий зверь из страшного леса.
– Аллегрето!
– Я здесь.
Он был рядом. Опустился перед ней на колени, вода доходила ему до груди. Элейн наклонилась, погладила по лицу, задержавшись на раненом виске.
– Ты не возьмешь меня так, как сделал до этого. Против моей воли. Ты понял?
Он смотрел ей в глаза, не двигаясь, словно се легкое прикосновение удерживало его. Она провела ногтем по синяку, ресницы у него дрогнули. Он схватил ее под водой за талию, притянул к себе.
– Нет!
Элейн безжалостно вонзила ногти ему в щеку и, вырываясь, еще больше расцарапала его лицо. Пират зашипел от боли, затем с проклятием и смехом отпустил се. Она не собиралась оставлять новые следы на том месте, которое и без того уже пострадало. Но он снова произнес ее имя хриплым от страсти голосом, и она почувствовала непреодолимое желание увидеть его таким, каким видела, когда причинила ему боль, когда он потерял самообладание. Они были сейчас противниками, кружились, оценивали друг друга...
– Не шевелись, – тихо приказала она. – Не касайся меня.
Он улыбнулся, почти насмешливо, однако не тронул ее, лишь смотрел, как она соскальзывает с каменной скамьи в воду. Но Элейн не позволила своему телу коснуться его.
– Нет. – Она предупреждающе вдавила кончики ногтей ему в щеку.
По его телу прошла дрожь, и он закрыл глаза. Она чувствовала жесткость щетины, хотя кожа была гладкой и упругой. Скользнув за него, она откинула с его шеи мокрые волосы и прикусила зубами кожу, будто самка в период любовных игр.
Он прорычал, тут же завел руки за спину, чтобы схватить ее, прижать к себе. Тогда она больно укусила его.
– Не трогай меня!
Он мог бы отбросить ее одним движением. Его кинжалы находились в пределах досягаемости. Вместо этого он широко раскинул под водой руки, сжал кулаки, но остался на месте. Элейн захлестнуло волной наслаждения, лишая рассудка. Она завела ему руки за спину и крепко сжала их, будто связала его.
– Ты понимаешь? – безжалостно спросила она. – Нет, спокойно.
Она целовала его плечи, чувствуя запах песка, соли и воды, смотрела на его склоненную голову, открытую шею. Это был ее леопард, черный, опасный, изумительный, подвластный ее воле.
Когда она увидела его в первый раз, он показался ей совершенным творением небес или земли. Но сейчас, раненый, стоявший на коленях, он выглядел еще прекраснее. Он тяжело дышал, словно пробежал несколько лиг.
– Елена, – произнес он, качая головой.
Ну да, его страшит беззащитность, вспомнила Элейн. Он мог убить ее, прежде чем она сделает очередной вдох, и все-таки она держала его в беспрекословном подчинении одними кончиками пальцев. Она целовала изгиб его шеи, нарочито медленно скользила животом по его кулакам, чувствуя где-то внизу и в груди пламя желания. Вода поддерживала ее, когда она, раздвинув ноги, присела, так что его кулаки оказались совсем близко к тому месту, которое, предупреждала Либуше, было величайшей опасностью и слабостью женщины.
Кулак у него разжался, и тогда Элейн поняла, что слабость победила ее сопротивление. Его пальцы скользнули внутрь, где они уже были, когда он лишил ее девственности, но теперь пробуя и возбуждая. Она целовала его плечо, шею, ухо, прикусила мочку. Ее тело начало двигаться по собственной воле, стремясь к вершине наслаждения.
Он так внезапно освободился и поднял ее из воды, что Элейн вскрикнула. Он целовал ее, руки двигались по ее спине, по ягодицам, грубо прижимали ее к возбужденному копью.
Элейн жадно целовала его в ответ, пока он снова не упал на колени.
– Ведьма, – прерывающимся голосом сказал он. Последние капли стыда покинули ее, она подняла ноги, зная, что ее поддерживают вода и его руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46