Хотя об этом не говорилось вслух, но ему, очевидно, платили за то, чтобы пиратские корабли не грабили суда торговцев. Казалось, они еще не понимали, что у Рейвена нет больше ни флота, ни союзников и, если они его тут схватят, никакое возмездие на море им не грозит.
У Элейн было ощущение, словно она идет по воде, которую пират сделал твердой своими выдумками и ложью. Ведь до любого из этих жестоких торговцев могла дойти весть, что грозный флот Иль-Корво уничтожен, что он просто их обманывает. Пока торговцы были исключительно вежливы с пиратом, но Элейн предвидела, что расплата не заставит себя долго ждать.
– Да, теперь я вижу, что мой визит совершенно не ко времени, – сказал Иль-Корво в ответ на жалобы Морозини. – Я не хочу обременять вас своими требованиями. Давайте забудем об этом.
Но столь неожиданное великодушие пирата вызвало у старика не радость, а скорбь. Он тяжело вздохнул, словно к нему прикоснулся ангел плача.
– Нет, я должен вам определенную сумму, и вы ее требуете. Я не потерплю, чтобы пошел слух, будто семья Морозини не платит долгов.
– Тогда мы согласимся на меньшую сумму, – предложил Иль-Корво. – Если вы дадите мне половину, за остальным я пришлю доверенного человека... скажем, к рождественской ярмарке. Тем временем по Божьей милости вернутся галеры из Константинополя. Это облегчит ваше бремя?
– Вы святой человек, Иль-Корво.
Признание не вызвало у обоих даже тени насмешки. Пират вежливо поклонился.
– Всегда готов служить вам, синьор.
– Это я могу вам послужить... исполнить какое-нибудь ваше поручение. Ничтожная благодарность за вашу безмерную щедрость.
– Слава Богу, я ни в чем не нуждаюсь. Мы совершаем паломничество, дабы возблагодарить судьбу за то, что она сберегла мои силы и принесла большую удачу.
Морозини кивнул, не выказав удивления, что отлученный от церкви пират стал христианским паломником.
– Я сделаю то же самое. Если позволит здоровье, клянусь, я отправлюсь в Компостелу или даже в Иерусалим! Но ваша леди... У меня есть несколько превосходных вещей, которые могли бы подчеркнуть ее красоту. – Он взглянул на Федерико, поднял палец, и слуга покинул комнату.
– Нет, синьор. Мне пришло в голову другое. Вы могли бы сделать леди небольшое одолжение.
– Все, что в силах моих домочадцев и моих собственных, к вашим услугам!
– Моя возлюбленная Елена – наследница великого рода Ломбардов. Мы совсем недавно поженились.
– Замечательно! – Морозини сделал поклон в сторону Элейн. – Еще не имел чести узнать столь важные новости. Венеция рада вашему счастью! А что это за род Ломбардов?
– Она последняя принцесса серебра и зелени, – понизив голос, ответил Иль-Корво.
Старик громко выдохнул. Элейн почувствовала его испытующий взгляд.
– Боже правый! – прошептал он. – Мы слышали, она погибла во время путешествия.
– Она была спасена в море, – спокойно произнес Иль-Корво. – Моими людьми. Потом привезена на мой остров и по Божьей милости ответила на мою любовь.
Опустив голову, Элейн прикусила язык.
– Разве она не помолвлена с Риатой? – очень тихо спросил Морозини.
– Правда? Я ничего об этом не знаю. У нас брак по любви.
Венецианец довольно хихикнул, потом вдруг по-детски засмеялся, потирая руки.
– Какое одолжение я могу сделать?
Пират улыбнулся Элейн.
– Я могу по-королевски одеть и украсить ее. Но вернуть ей имя и положение не в моей власти.
– И не в моей. Чтобы снова возвести ее на трон, одного моего влияния недостаточно.
– Разумеется. Вы понимаете, у меня есть враги. – Иль-Корво пожал плечами, как бы извиняясь. – По правде сказать, я опасаюсь за ее безопасность, если станет известно, кто она. Но пока мы путешествуем, я хочу, чтобы она была одета в соответствии с ее высоким титулом. Необходимы также сопроводительные письма, чтобы к ней относились с должным почтением.
Морозини кивнул:
– Я понял вас. Сопроводительные письма от надежных друзей, кому известны ее заслуги.
– Дом Морозини в Венеции – символ честности и влияния, это знают и ценят во всех странах. Уважение такой семьи будет лучшей гарантией.
– Позволено ли мне узнать цель вашего паломничества?
– С моей стороны было бы неучтиво скрывать ее от вас. Место, куда мы хотим попасть, недалеко от Праги, называется Карлштайн.
Подняв голову, Элейн быстро взглянула на него.
– Это крепость, – прищурился венецианец. – Не там ли находятся императорские регалии?
– Да, священное место. Императорская часовня Святого Креста.
– Но это место паломничества только для избранных самим императором!
– У миледи было видение. – Иль-Корво прикоснулся к руке Элейн. – Когда она, полумертвая, держалась на поверхности воды, Святая Дева поручила ей отыскать тернии с гвоздями нашего распятого Спасителя. Она увидела белый замок в лесной чаще и золотой крест. Мы обратились за советом к отшельнику с Левкаса, и он сказал, что мы должны ехать в Карлштайн. Можете представить наше изумление.
Столь наглая и богохульная ложь заставила Элейн подняться со скамьи, но пират вонзил ногти ей в руку.
– Чудесное видение, – ответил Морозини с улыбкой, которая свидетельствовала, что он не верит ни единому слову. – Пойдемте в мой кабинет и поговорим о том, какая помощь нужна вам и миледи.
В комнате на последнем этаже особняка венецианец не предложил сесть ни Элейн, ни Рейвену.
– Дом Морозини не окажет содействия в какой бы то ни было попытке украсть императорские регалии, – прямо заявил он. – Синьор, вы знаете, что я не настолько безрассуден.
– Это правда, безрассудным я вас не считаю, – кивнул Морозини, не сводя глаз с пирата.
– Я сын своего отца. Моя главная цель вам известна. По сравнению с ней императорские драгоценности ничто для меня.
– Я не оспариваю ваши притязания. Риата плохие друзья Венеции. Они так жадны, что пытаются нас обмануть, мошенничая с серебром, которое мы добываем по ту сторону гор. – Старик помолчал. – До меня дошли слухи о волнениях в Монтеверде.
Иль-Корво поднял руку Элейн и склонился над ней.
– Допускаю, что счастье, дарованное мне, вполне могло вызвать определенное беспокойство.
– Вы действительно счастливый человек, если завоевали благосклонность такой знатной и добродетельной девушки. – Морозини поклонился Элейн. – Но, как нам сообщили, это больше похоже на подготовку к войне. – Он сокрушенно вздохнул.
– Слухи! Как часто они вводят в заблуждение. Если кругом шепчутся, что я собираюсь начать в Монтеверде войну, можете быть уверены – это последнее, что входит в мои планы.
Старик выглядел задумчивым. Элейн сомневалась, что его убедили объяснения пирата, но он не стал продолжать эту тему.
– Конечно, благочестивое паломничество Иль-Корво положит конец подобным слухам.
– Никто этому не поверит.
Морозини хихикнул:
– Простите, у меня тоже есть сомнения.
– О, я не в обиде. Для моей дорогой Елены это благочестивое паломничество. Для меня – паломничество в поисках знаний.
– Похвально, – кивнул венецианец. – И какого рода знания вы ищете в императорской часовне?
– Разумеется, не в часовне. Да и вряд ли я туда попаду. Но среди коллекций прежнего императора... Карл совершенно не разбирался в священных реликвиях. Он мог купить овечье вымя, если считал его грудью Марии Магдалины, – криво улыбнулся Рейвен. – Я как-то продал ему одну, не найдя ей применения.
Оба, видимо, приняли такую непочтительность к Богу и короне за милую шутку. Но Морозини все же извинился перед Элейн, боясь оскорбить ее добродетель. А Рейвен лишь нежно коснулся ее щеки, заметив, что жена непременно сделает его лучше.
– Невыполнимая задача, – произнесла Элейн.
Венецианец, собиравшийся что-то сказать, закрыл рот и посмотрел на нее так, словно впервые заметил ее присутствие. Невзирая на свою изысканную вежливость по отношению к леди, Морозини придавал ей значения не больше, чем кроватному столбику. Поэтому она глядела на него так, что Кара непременно сочла бы это поведением скверной проститутки.
Старик грозно нахмурился. Естественно, он бы не потерпел подобных слов от жены или дочерей. Понимая, что ее неизменное своеволие берет верх над ее языком, Элейн кротко вымолвила:
– Полагаете, мне по силам эта задача?
Метнув на нее бесстыдно-обжигающий взгляд из-под опущенных ресниц, Иль-Корво с улыбкой погладил ее ладонью по плечу, словно увидел там складку.
– Только вам и по силам, – шепнул он.
Элейн почувствовала, что краснеет. Он строго предупредил ее насчет предосудительных выходок, но теперь, похоже, был совсем не огорчен ее строптивостью. Наоборот, смотрел на нее, будто сейчас прижмет к стене и...
– Если вместо этого вы не сделаете меня еще хуже, милорд, – ответила Элейн, склонившись в реверансе, чтобы не заметили ее пылающее лицо.
– «Милорд пират», вы хотели сказать? Но природная добродетель вам помешала.
Морозини страдальчески взмахнул руками.
– Давайте оставим шутки, прошу вас! С моей стороны было невежливо задерживать миледи, утомляя деловыми разговорами. Простите старика, леди Елена.
– Я совсем не утомлена. Я нахожу объяснения Иль-Корво... поразительными. Что, кроме овечьего вымени, мы ищем в императорской коллекции? Горю желанием это узнать.
Рейвен поклонился старику.
– Моя жена слишком образованна для женщины и обожает разносторонние знания.
– Надеюсь, чрезмерная умственная деятельность не повредит ее здоровью, – серьезно произнес Морозини.
– Она сделана из твердого материала.
– Но лекари едины в своем мнении на этот предмет. Возможно, умственный труд не наносит вреда зрелым женщинам или монахиням, но только не девицам брачного возраста. Иль-Корво поднял брови, глядя на Элейн.
– В таком случае будем надеяться, что муж откроет мне свою цель, прежде чем перегреется мой несчастный мозг. – Элейн опять сделала реверанс.
– Меня беспокоит не ваш мозг, дорогая, – ответил Морозини, поворачиваясь к ней. – Это отклонение жизненных сил от лона. Дамы серебра и зелени часто делали такую ошибку, истощая себя умственными занятиями вместо того, чтобы думать о продолжении рода. Принцесса Меланта направила всю энергию на приобретение знаний и родила одну только болезненную девочку. Большая трагедия для Монтеверде. Но вы же хотите порадовать своего мужа здоровым мальчиком, да?
– Святая истина! – с воодушевлением ответил пират, не дав Элейн возможности опротестовать неспособность леди Меланты родить сыновей. – Мадам, с этой минуты запрещаю вам что-либо читать, кроме рецептов лазаньи.
Морозини кивнул:
– Очень мудро с вашей стороны. Хотя нельзя так быстро менять привычки жены.
Иль-Корво безмятежно улыбнулся:
– Разумеется. Мы шаг за шагом дойдем и до рецептов сладких блюд, – заверил он хозяина. От смеха лицо старика опять покрылось морщинками.
– Прекрасно. Однако мы заставляем ее слишком долго стоять. Вы достаточно утомились сегодня, миледи. – Он позвонил в колокольчик, и через минуту вбежали два юных пажа. – Уведомите синьору, что у нас почетные гости. Да побыстрее!
Дела Рейвена не заставили ее мозги кипеть, но часа в обществе синьоры Морозини и ее подруг хватило на то, чтобы почти свести Элейн с ума. Синьора весьма привередлива, ее может оскорбить любая мелочь, предупредил Рейвен, поэтому следует быть крайне осторожной. А поскольку Элейн знала, что уже опасно близка к поведению скверной проститутки, то молча сидела на высоком стуле рядом с Маргарет и стойко переносила неторопливую беседу. Казалось, она целиком состояла из нудных замечаний насчет падения нравов, распутства молодых женщин и наказаний, которые ждут их в аду.
Маргарет сидела с опущенной головой. Элейн думала о Рейвене, о комнате в подземелье, и мысли ее были настолько безнравственными, что она удивлялась, как это могло прийти ей в голову.
После того случая они с Рейвеном ни разу не оставались наедине. Тесную каюту на галере египетского мага во время ее сна охраняли Зафер или Дарио, а пират вообще не заходил, когда она там была.
Днем Элейн сидела на приготовленном для нее месте под балдахином, делая вид, что наблюдает за играми резвящихся дельфинов. Но когда пират не видел, она смотрела, как он стоит, облокотившись на поручень, как свободно, невзирая на качку, передвигается по галере. Хотя Рейвен умышленно избегал ее, она не сомневалась, что он каждую минуту знает, где она и чем занимается.
Синьора Морозини закончила наконец чтение Псалтыри, но тут пустилась в рассуждения о пытках, уготованных в аду блудницам, которые за деньги совращают мужчин. Заключив рассуждения упоминанием о святости брака, синьора с намеком на похвалу кивнула Элейн. Та уловила рядом какое-то движение, посмотрела на Маргарет и увидела, что служанка беззвучно плачет.
Синьора Морозини тоже это заметила, но, вместо того чтобы пожалеть бедную девушку, победоносно улыбнулась. Найдя себе жертву, она с еще большим рвением начала описывать муки, ждущие в аду падших женщин.
Но когда синьора указала Элейн, что ей без опасности для собственной добродетели нельзя держать порочную служанку, терпению Элейн пришел конец. Она взяла Маргарет за руку, молча встала и, ни с кем не попрощавшись, даже не кивнув, покинула комнату.
Пажи испуганно закрыли двери, за которыми повисла могильная тишина.
Служанка мертвой хваткой вцепилась в руку Элейн, а когда они дошли до полутемного коридора, уткнулась лицом в ее плечо и громко разрыдалась.
Зафер, стоявший в другом конце, непроизвольно сделал шаг вперед, но потом замер и вопросительно посмотрел на Элейн.
– Они бессердечные, – коротко бросила Элейн, обнимая служанку за трясущиеся плечи.
Девушка подняла голову, увидела Зафера и, отвернув заплаканное лицо к стене, бросилась в самый темный угол, как будто хотела спрятаться от людских глаз. Зафер нахмурился. Поклонившись Элейн, он ждал.
– Иль-Корво еще с синьором Морозини? – спросила она.
– Да, ваша светлость. Если желаете, я могу передать ему что-нибудь.
– Тогда передай, что я непоправимо оскорбила синьору и жду его дальнейших указаний.
Она не могла определить, рассержен Иль-Корво или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46