– Но мне бы тогда было стыдно самой, не помоги я волку. Особенно после того, как этот дар пришел ко мне. – Бринн мысленно вернулась к тому дню. – Я очень странно почувствовала себя. Руки покалывало, ладони стали почти горячими, и когда я положила их на рану волка, то почувствовала, что тело Селбара тоже стало теплее. Я пробыла с ним всю ночь, а утром поняла, что волк будет жить.– Он мог бы выжить и без тебя.– Конечно, если Господу было бы так угодно. Я не утверждаю, что дар срабатывает каждый раз. Легче лечить детей или таких людей, как Малик, у которых разум ясный. Но иногда больные не возвращаются к нам. Бывает, они погибают, уходят в мир теней…– Но сын булочника не умер?– Нет, он остался жив и выздоровел. Через четыре месяца он опять лазил по деревьям. Сначала они назвали это чудом. – Бринн закрыла глаза. – А потом сказали, что здесь кроется что-то другое.– Колдовство.При этих словах она вздрогнула.– Она не была ведьмой. И я тоже. Это дар.Он молчал, прижимая ее к груди с умиротворяющим спокойствием.– Ты все еще не доверяешь мне?– Хотелось бы. Если бы это было в моих силах, я дал бы тебе все, что ты от меня хочешь. – Он встряхнул головой. – Я знаю, ты не ведьма, ты добрая, милая и хочешь только блага для всех. И я не перестану сражаться до конца своих дней во имя твоей защиты и ради того, что ты называешь даром. Довольно с тебя?Нет, она по-прежнему пребывала одна в своем круге. Ее дар оставался для всех подозрительным. Он услышал ее рассказ и не испытал ни отвращения, ни страха, который она встречала на лицах тех, других, слышавших о ее даре. Для него неважно, чем она занималась, он принимает ее и всегда защитит. Она почувствовала облегчение, словно с ее плеч сняли непосильную ношу.– Я не могу просить тебя. Дар предназначен мне, так уж получилось.– Я сам предложил тебе помощь и защиту. – Он прижал ее к груди. – А теперь помолчи. Отдохни и постарайся не думать о прошлом. Скоро мы уйдем отсюда. Мы далеко от деревушки рыбаков?– До Селкирки? Полный день пути. Сегодня нам надо переночевать здесь.– Разве теперь ты руководишь моими людьми? Я повторяю, мы отправимся в путь сразу же, как только добудем провиант. Мы будем ехать всю ночь и к рассвету дойдем до деревни, где я смог бы договориться о лодках.Он никогда не совершал переходов ночью, все знали, как они опасны и для людей, и для лошадей. Он решился на это только ради нее. Бринн закрыла глаза, отдаваясь чувству близости, сердечного родства. Теперь она не одинока. Наверняка они еще не раз столкнутся в споре, но она примирится с его всепоглощающим уютом.Ночь выдалась пронзительно-холодной. Свирепо завывал ветер, когда к рассвету они добрались до Селкирки. Деревня показалась Бринн совсем маленькой. Она помнила ее многоголосой, шумной, а сейчас в ней оказалось домов двадцать, беспорядочно разбросанных по побережью. В столь ранний час на улицах почти никого не было, но Бринн заметила две небольшие лодки, качавшиеся в море, наготове стояли еще четыре.– Что такое? Ты чему-то удивлена? – спросил Гейдж. – Разве мы не туда попали?– Туда. – Бринн не могла ошибиться. – Тогда деревня казалась гораздо больше.– В детстве все кажется больше. – Гейдж повернулся к Малику. – Не знаю, как долго пробудем здесь, так что поищи, где мы могли бы остановиться. На побережье чертовски холодно.– А ты чем займешься? – спросил Малик.– Тем, что умею делать лучше всего – торговаться. – Гейдж пришпорил коня. – Хочу перехватить рыбаков до их выхода в море, иначе придется торчать без дела до заката, пока они не вернутся.«Торчать без дела? Гейдж понятия не имеет, что это значит», – с грустью подумала Бринн. Такой неугомонный характер всегда будет в вечном движении. За долгие недели ее борьбы за спасение жизни сарацина Гейдж из-за вынужденного добровольного безделья еще больше привязался к другу.– Поехали, – сказал Малик. – Укроем вас, женщин, от этого дикого ветра. Эдвина просто посинела от холода.– Очень любезно с вашей стороны, – едко заметила Эдвина, – но мне не так уж плохо. Вы сами, как я заметила, дрожите, словно лист на ветру.Слова Эдвины задели Малика.– Ты всегда замечаешь только плохое и не хочешь видеть того, что бросается в глаза. Почему бы тебе не обратить внимание, как великолепно я смотрюсь на своем коне. Или, скажем, оценить мое остроумие. Нет, я, видите ли, чувствителен к холоду. У меня на родине не бывает таких убийственных северных ветров.Эдвина опустила глаза, прикрыв их длинными пушистыми ресницами.– Я рада, что вы так понятно объяснили мне свои достоинства, и не стану больше укорять вас за то, что вы неженка.– Неженка? – повторил Малик, не веря своим ушам. – Разве есть хоть капля слабости в…– Эдвина, может, и примирилась с холодом, а я так вся дрожу, – вступила в разговор Бринн. Ее забавляли перепалки между ними, так и подмывало послушать дальше, но на этот раз она слишком устала. Пережитое в Кайте, длинный переход утомили ее. – И потом я хочу спать.– Я мигом! – Малик махнул рукой Лефонту, и они поскакали в деревню.Жители встретили их с крайним недоверием и неохотно торговались. Битый час Малик пытался уговорить их, прежде чем нашел то, что искал. Недовольный собой он вернулся к ожидавшим его Бринн и Эдвине.– Гейджу станет не по душе, если здешние мужчины станут торговаться так же яростно, как и их жены. Мне удалось договориться всего о пяти домишках, да и то втридорога. – Малик кивнул на небольшой домик на берегу. – Для Гейджа и для тебя, Бринн, – сказал он и, повернувшись к Эдвине, добавил:– Вы с Алисой займете вон то жилище, а Лефонту с его людьми придется разместиться в трех остальных.– А как же ты? – спросила Эдвина.– Лягу у вашего порога.– Как это?– Только так я смогу доказать, что не неженка. – Малик принял героическую позу. – Свернусь у дверей, подставив лицо холоду, всегда готовый отразить любую беду от вас, даже под угрозой схватить жуткую простуду, которая унесет меня из этого бренного мира, – мрачно добавил он.– Разрешаю тебе пролежать часа два! – усмехнулась Эдвина.– Увидишь. – Малик завернулся поплотнее в накидку и направился к Лефонту. – Идите в дом и согрейтесь, пока я займусь размещением всех остальных на этом заброшенном побережье. – Он вздохнул. – Кроме себя самого.– Он что, и вправду решил улечься у дверей? – нахмурилась Эдвина, глядя ему вслед.– Я бы не удивилась, – ответила Бринн.– Надо помешать ему, – встревожилась Эдвина. – Он только после болезни, и упрямство не доведет его до добра.– Он сейчас здоров, как никогда.– И все же это безумие. Скажи ему, чтобы он не вздумал сделать так, как пообещал.– А почему ты сама ему не скажешь?– Потому что только этого он и ждет от меня. Хочет услышать, как он силен. Так вот, я не стану ничего говорить.– Но почему?– Потому что он каждый раз… Не стану, и все! – Эдвина окликнула Алису, разговаривавшую с Лефонтом. Рядом стоял Малик. – Нам есть где укрыться, Алиса. – Эдвина с вызовом посмотрела на Малика. – И наверняка там найдется теплый уютный очаг.– Не сомневаюсь, – мрачно заметил Малик.Эдвина пробормотала что-то себе под нос и направилась к домику.– Она сердится? – спросила Алиса, подойдя к Бринн.– Понятия не имею, – уклонилась от разговора Бринн. Между Маликом и Эдвиной сложились непростые отношения, и порой трудно было понять их взаимные чувства. – Почему бы тебе не спросить у нее самой?– Мне она вряд ли скажет, – ответила Алиса. – Она не разговаривает со мной о Малике.На них обрушился сильный порыв ветра. Алиса поежилась и торопливо зашагала к домику.Алиса полнеет день ото дня, посмотрела ей вслед Бринн. Поездка пошла подневольной любовнице на пользу. И держаться Алиса стала уверенно, с чувством собственного достоинства. Куда и девалась робкая, забитая служанка Эдвины, что боялась собственной тени! Обе женщины вели себя как настоящие подруги, и им обеим такая дружба пошла на пользу.Бринн бросила взгляд на берег. Там сидел Гейдж на перевернутой рыбацкой лодке, разговаривая с небольшой группой деревенских жителей, собравшихся около него. Он яростно жестикулировал, иногда улыбался, стараясь убедить и перехитрить их. Его волосы отливали густым иссиня-черным цветом. Под серым безрадостным небом ветер безжалостно трепал шевелюру Гейджа. Уж если его ураганные порывы пронизывали Бринн, укрывшуюся возле домика, то у воды он наверняка просто сбивал с ног и резал, как кинжал. Гейдж продрогнет до костей, а если верить Малику, вернется он, похоже, не скоро.Своим ожиданием на ветру и волнением Гейджу не поможешь, и Бринн быстро зашагала к домику, на который ей показал Малик.Гейдж вернулся с побережья только с наступлением темноты.Бринн стояла у очага. Увидев его, заволновалась.– Ты ужасно выглядишь! Закрывай дверь и иди к огню. – Она поспешила навстречу.Щеки Гейджа обветрились, а в уголках рта от усталости пролегли глубокие морщины.– Огонь? А что это такое? – Он пытался улыбнуться, но застывшие губы плохо повиновались. Он потянулся к очагу. Почувствовав тепло, закрыл глаза. – Ага, теперь припоминаю.Бринн расстегнула его накидку и положила на стул.– Снимай доспехи.– Подожди.– Снимай. Ты просто валишься с ног от усталости. Мне не стащить с тебя эту тяжелую кольчугу.Он попытался было развязать кожаные ремешки, но пальцы не гнулись.– Стой спокойно! – Бринн приподнялась на носки и развязала кольчугу на его плечах, а потом расстегнула остальные петли. – Теперь разденься совсем, а я велю принести воды.– Воды?– Чтобы ты вымылся. Час назад Лефонт приказал своим солдатам нагреть ее.Он смотрел на нее непонимающим взглядом.– Как мило с его стороны! Я не замечал раньше, чтобы Лефонт так заботился обо мне.– Разденешься – полезай туда. – Бринн кивнула на неглубокий деревянный бочонок, который ей удалось выпросить в деревне. – Он, правда, попахивает вином, но больше мне ничего не удалось найти. Женщины приняли меня за сумасшедшую, когда я сказала, что буду мыться в нем.– Уж пусть лучше пахнет вином, чем рыбой, которой от меня несет весь день.Бринн потянула носом. С ним вместе вошел и рыбный дух.– Тебе пришлось нелегко, – сказала она и, открыв дверь, вышла.Вернувшись, Бринн застала Гейджа сидящим в бочонке. Он хмурился от нетерпения.– Давай скорее! – сказал он. – Я чертовски устал и боюсь, что вообще не выберусь из этого корыта, так я окоченел.– Ничего, на этот случай у нас есть топоры. – Она показала на двух солдат, внесших вслед за ней котлы с водой – из котлов валил густой пар.Окунувшись в горячую воду, Гейдж через четверть часа со вздохом облегчения привалился к стенке бочонка.– Согрелся? – Бринн намылила его широкую спину и окатила водой.– Да, а то я уже и верить перестал, что вообще согреюсь когда-нибудь. Господи, какой жуткий ветер!– Ты же привык к холоду. Ведь Норвегия не в теплых же краях?– Верно, но я давно уехал оттуда. В Византии тепло, а в Нормандии вполне сносно. Интересно, и зачем понадобилось Гевальду забираться так далеко на север в поисках своей земли обетованной?– В Гвинтале не так холодно. Я говорила тебе, что остров защищен высокими скалами. – Бринн поднялась с колен. – Чище мне тебя не вымыть в этом маленьком бочонке. Вставай, я вытру тебя.Недовольно ворча, Гейдж вылез из бочонка.– Еле-еле.– Что ты сказал? – спокойно спросила Бринн, растирая его полотном.– Еще чуть-чуть, и тебе пришлось бы звать Лефонта с топором.Она обернула его в большой сухой кусок полотна.– Хорошо еще, что вообще удалось найти хоть что-то. Не надо было вырастать таким огромным.– Это наследственное. Хардраада был выше двух метров ростом.Она покачала головой.– Поразительно! Посиди у огня. Сейчас солдаты унесут бочонок, а потом я накормлю тебя похлебкой.Гейдж устроился поближе к очагу и привалился к теплым камням.– Могу я узнать, с чего это ты так добра ко мне?– Я отдохнула и согрелась, а ты нет.– Раньше ты не очень-то думала о нас обоих.– Как нелегко быть с тобой! Вечно ты стремишься все дотошно выяснить. Даже заботу о себе воспринимаешь подозрительно. Как трудно тебе предлагать свою помощь! – Бринн открыла дверь, чтобы позвать солдат, и в комнату ворвался резкий ветер. – Не снимай полотна. – И она вышла.Бочонок солдаты унесли. Бринн вернулась встревоженная.– Малик сидит на пороге у домика Эдвины.– Знаю. Я подходил к нему, когда шел мимо, но он ответил, что так надо.– Какая глупость! На улице ледяной холод. Наверное, Эдвина права, я заставлю его пройти в дом.– Оставь их в покое. Малику не понравится, что ты вмешиваешься.«Похоже, он прав», – подумала Бринн. Малик обычно знал, что делает.– Давай ужинать, – поторопил ее Гейдж. Она наклонилась над огнем, к котлу с кипящей похлебкой.– Удалось достать лодки?– Всего четыре. – Гейдж взял у нее из рук деревянную ложку и миску. – И то совсем маленькие. На каждую едва поместится человек восемь, так что придется оставить здесь часть людей Лефонта и всех лошадей.– В Гвинтале тебе не понадобится армия.– Надеюсь! – Он доел похлебку, а потом сказал:– Но все в жизни меняется, и Гвинтал, может, уже не тот спокойный остров, каким ты знала его.– Там все по-прежнему, – поспешила уверить его Бринн. – Гвинтал никогда не изменится. Еще похлебки?– Нет! – Он поставил миску на пол. – Мне надо кое о чем рассказать тебе.У Бринн тревожно забилось сердце.– Что случилось?Он снял с себя полотно и встал.– Мне надо показать тебе кое-что. – Гейдж, не одеваясь, подошел к своей одежде, лежавшей на стуле, и достал кожаный кошелек. – Похоже, мы не первые чужестранцы в этой прибрежной деревне. Неделю назад здесь был некто молодой светловолосый и симпатичный.– Ричард?– Он не назвался. – Гейдж открыл кошелек. – Но он хотел попасть на остров к северу отсюда. Взял лодку и молодого мужчину в помощь, а заплатил вот этим.Взглянув на его ладонь, Бринн увидела свой небольшой рубин.– Твой? – спросил он.– Да. Делмас, как я и думала, отдал его Ричарду.– Ты права. – Он вложил рубин ей в руку. – Этот юноша, Уолтер, оставил камень отцу, чтобы тот сохранил рубин до его возвращения. Он будто предчувствовал, что, отправляясь в путь с Ричардом, не стоит брать с собой ничего ценного.От камня веяло холодом и враждебностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40