Ц Столь молодого ты называешь мастером…
Маркел отвечал:
Ц Дела его говорят, что он мастер.

Кондратий Тарара

Слышано от неложного человека, от старого Константина.
У нас на городовой верфи состоял мастер железных дел Кондрат Тарара. Он м
ог высказывать мечтательно о городах и пирамидах, будто сам бывал. Сообр
азно нрав имел непоседливый и обычай беспокойный. Смолоду скитался, брос
ал семью.
Столь мечтательную легкокрылость Маркел ухитрился наконец сдержать на
одном месте двадцать лет.
Удивительнее то, что и память о Маркеле держала Тарару на месте другие дв
адцать лет.
А хитрость Маркела Ивановича была детская.
Весной не успеет снег сойти и вода сбежать, Кондрат является в приказ.
Ц Прощай, Маркел Иванович. Ухожу.
Ц Куда, Кондраша?
Ц По летнему времени на Мурман или на Мезень. Может, к промыслам каким пр
истану.
Маркел заговорит убедительно:
Ц Кондраша, навигация открылась. В якорях, в цепях никто не понимает. Име
нно для летнего времени невозможно нам остаться без тебя.
Ц Ладно, Маркел Иванович. До осени останусь.
Значит, трудится на кузнице до снегов. Работает отменно.
Только снег напал Ц кондратий в полном путешественном наряде опять пре
дстает перед Маркелом:
Ц Всех вам благ, Маркел Иванович. Ухожу бесповоротно.
Ц Куда же, Кондратушко?
Ц Думаю, на Вологду. А там на Устюг.
Маркел руки к нему протянет:
Ц Кондрат! В эту зиму велено уширить кузницу, поставить новых три горна.
Не можем оторваться от тебя, как дитя от матери.
Ц Это верно, Ц скажет Тарара. Ц Зиму проведу при вас.
Весной Кондратьева жена бежит к Маркелу:
Ц Пропали мы, Маркел Иванович! Тарара в поход собрался. Уговори, отец род
ной!
Приходит Тарара:
Ц Ухожу. Не уговаривайте.
Ц Где тебя уговорить… Легче железо уварить. Прощай, Кондрат… Конечно, эт
им летом повелено ковать медных орлов на украшение государевой пристан
и… Ну, мы доверим это дело Терентию Никитичу.
Ц Вы доверите, а я не доверю! Ваш Терентий Никитич еще в кузнице не бывал и
клещей не видал…
Вот так-то год за годом удерживал Маркел милого человека.
В которые годы Маркела не было в Архангельске, Тарара все же сидел на мест
е:
Ц Воротится Маркел Иванович из Койды, тогда спрошусь и уйду.
Но Маркел Иванович из Койды отошел к Новоземельским берегам и там, мало п
оболев, остался на вечный спокой. А Кондрат Тарара остался в Архангельск
е:
Ц Мне теперь не у кого отпроситься, некому сказаться.


Стихосложный грумант

На моей памяти молодые моряки усердно обзаводились рукописными сборни
ками стихов и песен.
Иногда такой «альбом» начинался виршами XVIII века и заканчивался стихотво
рениями Фета и Плещеева.
В сборнике, принадлежащем знаменитому капитану-полярнику В. И. Воронину
, находился вариант «Стихосложного Груманта», написанного безвестным п
омором.
В старинном сборнике поморских стихов «Рифмы мореплавательны», принад
лежащем моему отцу, также был вариант названной песни. Напечатанный здес
ь текст «Стихосложного Груманта» представляет собою свод двух вариант
ов.

В молодых меня годах жизнь пр
еогорчила:
Обрученная невеста перстень воротила.
Я на людях от печали не мог отманиться.
Я у пьяного у хмелю не мог звеселиться.
Старой кормщик Паникар мне судьбу обдумал,
На три года указал отойти на Грумант.
Грумалански берега Ц русской путь изведан.
И повадились ходить по отцам, по дедам.
Мне по жеребью надел выпал в диком месте.
… Два анбара по сту лет, и избе за двести.
День по дню, как дождь, прошли три урочных года
Притуманилась моя сердечна невзгода,
К трем зимовкам я еще девять лет прибавил,
Грозной Грумант за труды меня не оставил.
За двенадцать лет труда наградил спокойством,
Не сравнять того спокою ни с каким довольством.

Колотился я на Груманте
Довольны годочки.
Не морозы там страшат,
Страшит темна ночка.
Там с Михайлы, с ноября,
Долга ночь настанет,
И до Сретения дня
Зоря не проглянет.
Там о полдень и о полночь
Светит сила звездна.
Спит в молчанье гробовом
Океанска бездна.
Там сполохи пречудно
Пуще звезд играют,
Разноогненным пожаром
Небо зажигают.
И еще в пустыне той
Была мне отрада,
Что с собой припасены
Чернило и бумага.
Молчит Грумант, молчит берег
Молчит вся вселенна.
И в пустыне той изба,
Льдиной покровенна
Я в пустой избе один,
А скуки не знаю Ц
Я, хотя простолюдин,
Книгу составляю
Не кажу я в книге сей
Печального виду.
Я не списываю тут
Людскую обиду.
Тем-то я и похвалю
Пустынную хижу,
Что изменной образины
Никогда не вижу.
Краше будет сплановать
Здешних мест фигуру,
Достоверно описать
Груманта натуру.
Грумалански господа,
Белые медведи, Ц
Порядовные мои
Ближние соседи.
Я соседей дорогих
Пулей угощаю.
Кладовой запас сверять
Их не допущаю.
Раз с таковским гостеньком
Бился врукопашну.
В сенях гостьюшку убил,
Медведицу страшну.

Из оленьих шкур одежду
Шью на мелку строчку.
Убавляю за работой
Кромешную ночку.
Месяцам учет веду
По лунному свету
И от полдня розню ночь
По звездному бегу.

Из моржового тинка
Делаю игрушки:
Веретенца, гребешки,
Детски побрякушки.

От товарищей один,
А не ведал скуки,
Потому что не спутал
Праздно свои руки.

Снасть резную отложу,
Обувь ушиваю.
Про быванье про свое
Песню пропеваю.
Соразмерить речь па стих
Прилагаю тщанье:
Без распеву не почтут
Грубое сказанье.


Круговая помощь

На веках в Мурманское становище, близ Танькиной Губы, укрылось датское с
удно, битое непогодой. Русские поморы кряду принялись шить и ладить судн
о. Переправку и шитье сделали прочно и, за светлостью ночей, скоро. Датский
шкипер спрашивает старосту, какова цена работе. Староста удивился:
Ц Какая цена! Разве ты, господин шкипер, купил что? Или рядился с кем?
Шкипер говорит:
Ц Никакой ряды не было. Едва мое бедное судно показалось в виду берега, р
усские поморы кинулись ко мне на карбасах с канатами, с баграми. Затем нач
алась усердная починка моего судна.
Староста говорит:
Ц Так и быть должно. У нас всегда такое поведение. Так требует устав морс
кой.
Шкипер говорит:
Ц Если нет общей цены, я желаю раздавать поручно.
Староста улыбнулся:
Ц Воля ни у вас, ни у нас не отнята.
Шкипер, где кого увидит из работавших, всем сует подарки.
Люди только смеются да руками отмахиваются. Шкипер говорит старосте и ко
рмщикам:
Ц Думаю, что люди не берут, так как стесняются друг друга или вас, начальн
иков.
Кормщик и староста засмеялись:
Ц Столько и трудов не было, сколько у тебя хлопот с наградами. Но ежели та
кое твое желание, господин шкипер, положи твои гостинцы на дороге, у крест
а. И объяви, что может брать кто хочет и когда хочет.
Шкиперу эта мысль понравилась:
Ц Не я, а вы, господа кормщики, объявите рядовым, чтоб брали, когда хотят, п
о совести.
Шкипер поставил короба с гостинцами на тропинке у креста. Кормщики объяв
или по карбасам, что датский шкипер, по своему благородному обычаю, желае
т одарить всех, кто трудился около его судна. Награды сложены у креста. Бер
и, кто желает.
До самой отправки датского судна короба с подарками стояли среди дороги
. Мимо шли промышленные люди, большие и меньшие. Никто не дотронулся до наг
рад, пальцем никто не пошевелил.
Шкипер пришел проститься с поморами на сход, который бывал по воскресным
дням. Поблагодарив всех, он объяснил:
Ц Если вы обязаны помогать, то и я обязан…
Ему не дали договорить. Стали объяснять:
Ц Верно, господин шкипер! Ты обязан. Мы помогли тебе в беде и этим крепко о
бязали тебя помочь нам, когда мы окажемся в морской беде. Ежели не нам, то п
омоги кому другому. Это все одно. Все мы, мореходцы, связаны и все живем так
ою круговою помощью. Это вековой морской устав. Тот же устав остерегает н
ас: «Ежели взял плату или награду за помощь мореходцу, то себе в случае мор
ской беды помощи не жди».

Грумант Ц медведь

Зверобойная дружина зимовала на Груманте. Время стало ближе к свету, и дв
ое промышленников запросились отойти в стороннюю избу:
Ц Поживем по своим волям. А здесь хлеб с мерки и сон с мерки.
Старосте они говорили:
Ц Мы там, на бережку, будем море караулить. Весна не за горами.
… Наконец староста отпустил их. Дал устав: столько-то всякий день делать д
еревянное дело, столько-то шить шитья. Не больше стольких-то часов спать.
В становище повелено было приходить раз в неделю, по воскресеньям.

Оба молодца пришли в эту избу, край моря, и день-два пожили по правилу. До об
еда поработают, часок поспят. Вылезут на улицу, окошки разгребут. В семь ча
сов отужинают Ц и спать. В три утра встают и печь затопляют. И еду готовят.
Все, как дома, на матерой земле.
ДеньЦ два держались так. Потом разленились. Едят не в показанное время. С
пят без меры. В воскресенье не пошли к товарищам. В понедельник этак шьют с
идят, клюют носом.
Ц Давай, брат, всхрапнем часиков восемь?
К нарам подошли и, вместо шкур оленьих, видят белого медведя. Будто лежит,
ощерил зубы, ощетинился…
Не упомнят молодцы, как двери отыскали да как до становища долетели. Из ст
ановой избы их издали увидели. Староста говорит:
Ц Им за ослушанье какой-нибудь грумаланский страх привиделся. Заприте
двери. Их надо поучить.
Братаны в дверь стучат и в стену колотятся; их только к паужне пустили в из
бу. Они рассказывают:
Ц Мы обувь шьем, сзади кто-то дышит-пышет. Оглянулись Ц медведище белый
с нар заподымался. Зубами скалит, глаза, как свечки, светят…
Староста говорит:
Ц Это Грумант вас на ум наводит. Сам Грумант-батюшка в образе медведя ва
с пугнул. Он не любит, чтобы люди порознь жили. Вы устав нарушили. Грумант в
ас за это постращал.

Общая казна

Был дружинник Ц весь доход и пай клал в дружину, в общую казну. И некогда п
ришло на ум: «Стану откладывать на черный день. А то вклады у нас неравные,
мне не больше людей надо».
Стал давать в общую казну, равняясь по маломочным.
Бывало, когда он все отдавал, дак и люди ему все отдавали. А он отскочил от л
юдей, и люди не столь его жалеют.
Однажды не пошел на ловы: «С меня запасу хватит» Захворал. И бывало, как он
неможет, двое при нем останутся Ц знают его простертую руку. А теперь ник
то не остался.
Он в эти дни одумался, опомнился.
Ц Нет, лучше с людьми. Люди в старости меня не оставят.
Скоро товарищи вернулись. Они беспокоились о нем.
Ц Мы твое добро помним.
И опять он стал весел и спокоен: поживи для людей, поживут и люди для тебя. С
ам себе на радость никто не живет.

Болезнь

Опять было на Груманте.
Одного дружинника, как раз в деловые часы, начала хватать болезнь: скука, н
емогута, смертная тоска. Дружинник говорит сам себе:
«Меня хочет одолеть цинга. Я ей не поддамся. У нас дружина малолюдна. Моя р
абота грузом упадет на товарищей. Встану да поработаю, пока жив».
Через силу он сползал с нар и начинал работать. И чудное дело Ц лихая слаб
ость начала отходить от него, когда он трудился.
Дружинник всякий день и всякий час сопротивлялся немощи. Доброй мыслею п
обеждал печаль и победил цингу: болезнь оставила его.

По уставу

Лодья шла вдоль Новой Земли. Для осеннего времени торопилась в русскую с
торону. От напрасного ветра зашли па отстой в пустую губицу. Любопытный д
етинка пошел в берег. Усмотрел, далеко или близко, избушку. Толкнул дверь
Ц у порога нагое тело. Давно кого-то не стало. А уж слышно, что с лодьи труб
ят в рог. Значит, припала поветерь, детине надо спешить. Он сдернул с себя в
се, до последней рубахи, обрядил безвестного товарища, положил на лавку, н
акрыл лицо платочком, доброчестно простился и, сам нагой до последней ни
тки, в одних бахилах, побежал к лодье.
Кормщик говорит:
Ц Ты со уставу сделал. Теперь бы надо нам сходить его похоронить, но не те
рпит время. Надо подыматься на Русь.

Лодью задержали непогоды у Вайгацких берегов. Здесь она озимовала.
Сказанный детина к весне занемог. Онемело тело, отнялись ноги, напала тос
ка. Написано было последнее прощанье родным. Тяжко было ночами: все спят, в
се молчат, только сальница горит-потрескивает, озаряя черный потолок.
Больной спустил ноги на пол, встать не может. И видит сквозь слезы: отворил
ась дверь, входит незнаемый человек, спрашивает больного:
Ц Что плачешь?
Ц Ноги не служат.
Незнакомый взял больного за руку:
Ц Встань!
Больной встал, дивяся.
Ц Обопрись на меня. Походи по избе.
Обнявшись, они и к двери сходили и в большой угол прошлись.
Неведомый человек встал в огню и говорит:
Ц Теперь иди ко мне один.
Дивясь и ужасаясь, детина шагнул к человеку твердым шагом:
Ц Кто ты, доброхот мой? Откуда ты?
Незнаемый человек говорит:
Ц Ужели ты меня не узнаешь? Посмотри: чья на мне рубаха, чей кафтанец, чей д
ержу в руке платочек?
Детина всмотрелся и ужаснулся:
Ц Мой плат, мой кафтанец…
Человек говорит:
Ц Я и есть тот самый пропащий промысловщик из Пустой Губы, костье которо
го ты прибрал, одел, опрятал. Ты совершил устав, забытого товарища помилов
ал. За это я пришел помиловать тебя. А кормщику скажи Ц он морскую заповед
ь переступил, не схоронил меня. То и задержали лодью непогоды.

Евграф

Соловецкие суда отличались богатством украшения. Я знавал там ревнител
я искусства сего рода. Его звали Евграф, был он отменный резчик по дереву.
Никогда я не видел его спящим-лежащим. Днем в руках стамеска, долото, пила,
топор. А в солнечные ночи, летом, сидит рисует образцы.
Евграф беседовал со мной, как с равным, искренно и откровенно.
Я восхищался легкостью, непринужденностью, весельем, с каким Евграф пере
ходил от дела к делу.
Он говорил:
Ц И ты можешь так работать. Дай телу принужденье, глазам управленье, мысл
ям средоточие, тогда ум взвеселится, будешь делать пылко и охотно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48