https://wodolei.ru/catalog/mebel/Dreja/
).
, Геттисберг Геттисберг — город в США (штат Пенсильвания), где в 1863 г. армия северян под командованием Дж. Мида отразила наступление армии южан под командованием генерала Р. Ли, что создало перелом в ходе войны в пользу северян.
, октябрьская эпидемия инфлюэнцы в тысяча девятьсот восемнадцатом — все оставило здесь могилы: свежие, вскрытые, повторные. Кто только не ложился в эту землю, чтобы обратиться в прах, какие только доблести не смешивались в кучу, чего тут только не скопилось: ржавчина от цинковых гробов и от бронзовых ручек, шнурки без башмаков, волосы длинные, волосы короткие. Видел когда-нибудь, как делают венчик из волос, а потом приклеивают к посмертному портрету? Увековечивают женскую улыбку или этакий потусторонний взгляд, будто покойница заранее знала, что ей больше не жить. Волосы, эполеты — не целые, конечно, а так, крученые нити, — все там лежит, в перегнившей крови.Приезжий, хоть и взмок, управился довольно споро и уже собирался воткнуть лопату в землю, когда смотритель предложил:— Забирай с собой. Говорю же, кладбищенская лопата к этой земле привычна. Сама копать будет.— На днях верну. — Парень забросил лопату в кузов, поверх кучи грунта.— Оставь себе. Где земля, там и лопата. Ты, главное, землю назад не привози.— С какой стати?— Не привози — и все тут, — отрезал сторож, но не двинулся с места, когда парень запрыгнул в кабину и включил двигатель.Грузовичок отъехал не сразу: водитель слушал, как дрожит и шепчет в кузове горка земли.— Чего ждешь? — поторопил старик.Видавший виды грузовичок устремился туда, где догорали сумерки; сзади, крадучись, подступала темнота. Над головой взапуски бежали тучи, растревоженные невидимой опасностью. Вдали, где-то у горизонта, рокотал гром. На ветровое стекло упало несколько дождевых капель, но водитель, поддав газу, успел как раз вовремя свернуть в свой переулок, потому что солнце покинуло небосвод и налетел ветер, под которым придорожные деревья стали клонить ветви и звать на помощь.Спрыгнув с подножки, он посмотрел на небо, обвел глазами дом и невозделанный участок. Решение пришло само собой, когда две-три холодные капли дождя кольнули его в щеку: он загнал дребезжащий грузовичок прямо в пустой сад, отомкнул задний борт, приоткрыл его ровно на палец, чтобы перегной высыпался равномерно, и начал колесить туда-обратно. Темные комки с шепотом летели вниз, чужая земля с тихим ропотом просеивалась сквозь щель, и наконец кузов опустел. Тогда парень выбрался в предгрозовую ночь и стал смотреть, как ветер треплет черную мульчу.Поставив грузовик в гараж, он укрылся на заднем крыльце и размышлял: землю дождем промочит — поливать не придется.Так он стоял довольно долго: оценивал кладбищенский грунт, ждал, когда ливень хлынет по-настоящему, но потом опомнился — чего ждать-то? Эка невидаль. И ушел в дом.В десять часов легкая морось постучала в окна и просыпалась на темный сад. В одиннадцать дождик осмелел, и вода зажурчала в отводных канавках.В двенадцать полило как из ведра. Молодой хозяин выглянул в окно, чтобы проверить, хорошо ли впитывает влагу новая земля, но под далекими вспышками молний увидел только грязь, которая гигантской губкой вбирала в себя потоки ливня.А уж в час ночи на дом обрушилась целая Ниагара, окна ослепли, абажур задрожал.Буйная Ниагара утихла внезапно, ее проводил необычайной силы разряд молнии, который прочертил, пригвоздил к месту темный земляной покров и полыхнул где-то поблизости, совсем рядом, у стен, десятками тысяч взорвавшихся лампочек. После этого зубодробительный гром с треском бросил вниз непроглядную тьму.Молодой хозяин, лежа в постели, сокрушался, что рядом нет даже приблудной собачонки, не то что человеческого тепла; он зарылся лицом в подушку, сгреб в охапку простыни, но не выдержал и вскочил, вытянулся во весь рост, разведя темную тишину, а гроза ушла, ливень иссяк, и только последние капли с шепотом просачивались в зыбкую почву.Его передернуло, потом зазнобило; он обхватил руками холодные плечи, чтобы унять дрожь, и почувствовал сухость в горле, но не нашел в себе сил ощупью двинуться в кухню, чтобы налить воды, или молока, или недопитого вина — сгодилось бы что угодно. Пришлось снова лечь; губы совсем пересохли, зато на глаза навернулись беспричинные слезы.Земля на вывоз, бесплатно, — припомнил он. Ну и затея, придет же такое в голову. Земля на вывоз!В два часа ночи он услышал, как тикают его наручные часы.В половине третьего проверил у себя пульс: на запястье, на лодыжке, на шее, потом на висках, потом в голове.Дом потянулся навстречу ветру и прислушался.Но в недвижной ночи ветер оказался бессилен; промокший сад замер в ожидании.Наконец… вот оно. Открыв глаза, парень повернул голову в сторону темного окна.Он затаил дыхание. Что? Да? Да? Что?Под окном, под стеной, под домом, где-то снаружи раздавался шорох, невнятный ропот, который звучал все громче и громче. Может, это росли травы? Раскрывались цветы? Или шевелилась, скукоживалась земля?Оглушительный шепот пронизывал тень и темень. Что-то восставало. Что-то двигалось.Его обдало ледяным холодом. Сердце замерло.Во мраке, за окном.Наступила осень.Пришел октябрь.Сад звал…Пожинать плоды. Последние почести Last Rites, 1994 год Переводчик: Е. Петрова Гаррисон Купер еще не вступил в пору старости: ему исполнилось всего тридцать девять; на таком рубеже сорок лет — это уже горячо, а тридцать — холодно; разница весьма серьезная, не только в смысле температуры, но и в смысле мироощущения. Человек незаурядных, даже блестящих, способностей, он не связал себя брачными узами и не собирался этого делать, не завел детей, которых мог бы с чистой совестью признать своими, а посему располагал свободным временем; однако летним утром 1999 года он почему-то проснулся в слезах.— Что такое?Выбравшись из постели, он подошел к зеркалу, чтобы рассмотреть мокрое лицо, понять причину грусти и выяснить истоки печали. Как ребенок, в котором переживания разжигают любопытство, он нарисовал свою собственную карту, но среди бескрайних пустынь тоски не смог найти столицу отчаяния — и пошел бриться.Это не помогло: у Гаррисона Купера обнаружился тайный запас меланхолии, которая даже во время бритья стекала ручейками по намыленным щекам.— Господи, как на похоронах! — воскликнул он. — Но вроде бы никто не умер?На завтрак он, вопреки обыкновению, съел недожаренный тост, а затем отправился к себе в лабораторию, надеясь, что Тайм-Ровер подскажет, почему из глаз текут слезы, когда для этого нет видимых причин.Тайм— Ровер? Ах да.Дело в том, что после тридцати Гаррисон Купер посвящал большую часть времени разработке схем невообразимого прошлого и неизведанного будущего. Фантазии мужчин обычно реализуются в виде машины, которая прекрасна, как женщина. Гаррисон Купер направил свои мечты в другое русло: из воздуха и раскатов грома он создал свое собственное средство передвижения и назвал его машиной Мёбиуса.Краснея от наигранного безразличия, он объяснял знакомым, что берет полосу прошлого и полосу будущего, а потом скручивает их на пол-оборота в точке настоящего, чтобы образовалась односторонняя петля. Вроде тех бумажных восьмерок, которыми в девятнадцатом веке забавлялся математик А. Ф. Мёбиус.— Ну, конечно, Мёбиус, — начинали мямлить знакомые.А про себя ужасались: «Караул. Надо уносить ноги».Гаррисон Купер не принадлежал к числу одержимых ученых, но был безнадежным занудой. Не заблуждаясь на сей счет, он с некоторых пор отгородился от мира, чтобы завершить работу над машиной Мёбиуса. В то странное утро, когда у него из глаз дождем катились холодные капли, Гаррисон Купер вперился взглядом в эту хитроумную штуковину — чтоб ей пусто было — и силился понять, что же мешает ему ликовать и радоваться жизни.Его мысли прервал звонок в дверь лаборатории: оказалось, это редкий гость — настоящий курьер компании «Вестерн Юнион» на настоящем велосипеде. Гаррисон Купер расписался в получении телеграммы и собирался было прикрыть дверь, но заметил, что парнишка жадно разглядывает машину Мёбиуса.— Что это? — воскликнул он.Гаррисон Купер отступил в сторону и позволил пареньку обойти машину кругом; взгляд посыльного скользил то вверх, то вниз, то вбок по громадной обтекаемой восьмерке из меди, латуни и серебра.— Как я сразу не догадался! — вскричал наконец мальчишка, просияв улыбкой. — Это же машина времени!— Глаз-алмаз!— Когда вы отправляетесь? — спросил паренек. — В какие края? Кого хотите повстречать? Вам нужен Александр Македонский? Цезарь? Наполеон? Гитлер?— Боже упаси!Парнишка сыпал именами, как по списку:— Линкольн?— Уже ближе.— Генерал Грант! Рузвельт! Бенджамин Франклин?— Франклин? Пожалуй!— Везет же некоторым!— Кому, мне? — ошеломленный, Гаррисон Купер заметил, что машинально кивает головой. — Воистину, мне повезло, да еще так неожиданно…— Неожиданно ему открылось, почему с утра пораньше у него глаза оказались на мокром месте. Он схватил паренька за руку:— Спасибо, дружок. Ты для меня — прямо катализатор.— Я для вас кота…— что?— Подействовал на меня, как тест Роршаха: заставил разглядеть мой собственный список! А теперь без лишнего шума — быстро на выход. Ты уж не обижайся.Дверь захлопнулась. Гаррисон Купер метнулся в библиотеку, схватил телефонную трубку, набрал номер и в ожидании ответа стал шарить глазами по книжным полкам, вмешавшим добрую тысячу томов.— Да, да, — бормотал он, вглядываясь в прекрасные заглавия, тисненные золотом. — Не все, конечно. Двое, трое, от силы четверо. Алло, Сэм? Сэмюель! Можешь быть у меня через пять минут? А лучше через три! Это крайне важно! Приезжай!Он бросил трубку и приблизился к полкам, чтобы дотянуться до книг.— Шекспир, — пробормотал он. — Вильям-Вилли, уж не ты ли?Дверь лаборатории открылась, и Сэм, он же Сэмюель, заглянув внутрь, остолбенел.В самом центре огромной восьмерки Мёбиуса, поставив рядом корзину с провизией, восседал Гаррисон Купер в кожаной куртке и начищенных ботинках; он согнул руки в локтях и нацелился пальцами на кнопки электронного управления.— Играешь в Линдберга Линдберг, Чарльз (1902-1974) — американский летчик, на самолете «Дух Сент-Луиса» первым совершивший беспосадочный перелет через Атлантический океан (1927).
? Не хватает только шлемофона и защитных очков.С самодовольной усмешкой Гаррисон Купер извлек откуда-то недостающую экипировку и тут же нацепил ее на себя.— Поднять «Титаник», чтобы затопить его вновь! — Сэмюель сделал несколько размашистых шагов и остановился перед красавицей-машиной лицом к лицу с ее эксцентричным хозяином. — Ну, Купер, что на этот раз? — прокричал он.— Сегодня утром я проснулся в слезах.— Вот те раз! А я на сон грядущий читал вслух телефонный справочник. Отлично помогает!— Не знаю, не знаю. Мне ты читал вслух совсем другое — вот это!Купер протянул гостю книги.— Ну, да! Мы бухтели, как два филина, до трех ночи и опьянели без вина от английских и американских классиков.— Вот потому-то у меня и потекли слезы!— Почему?— Да потому, что их больше нет. Потому, что они умерли безвестными, непризнанными, потому, что, как ни прискорбно, некоторым из них воздали должное только после тысяча девятьсот двадцатого года — начали их переиздавать и превозносить до небес!— Хватит болтать, ближе к делу, — сказал Сэмюель. — Ты меня для чего позвал: чтобы проповеди читать или чтобы совета попросить?Гаррисон Купер выскочил из своей машины и затолкал Сэмюэля в библиотеку.— Для того, чтобы ты помог мне проложить маршрут!— Маршрут? Маршрут!Я отправляюсь в путешествие, в далекие края, в Большое Литературное Турне! Армия спасения Армия спасения — международная религиозная и благотворительная организация, учреждена в 1895 г. в Англии Уильямом Бутом.
в лице одного человека!— Будешь спасать жизни?— Не жизни: души! Что проку от жизни, если душа мертва? Нет, не вставай! Назови-ка мне тех писателей, из-за которых мы не спали ночь напролет, из-за которых у меня наутро потекли слезы. Вот бренди. Пей! Сможешь вспомнить?— Конечно!— Составь для меня список! Начнем с Меланхолика Новой Англии. Чудом не утонул на море, жил унылым затворником — потерянная душа шестидесятых! Так, о каких еще печальных гениях мы толковали?— Боже мой! — вскричал Сэмюэль. — Так вот куда ты собрался? О, Гаррисон, Гарри, ты просто чудо!— Помолчи! Ты помнишь, как пишутся юморески? Сначала смеешься, а потом начинаешь думать в обратном направлении. Поэтому давай поплачем, а потом отследим источник наших слез. Поплачем по киту, чтобы наловить мелкой рыбешки.— Кажется, прошлой ночью я читал что-то из…— Ну-ну?— А потом мы говорили о…— Дальше.— Так…Сэмюель сделал большой глоток бренди. Горло обожгло, как огнем.— Записывай!Они все записали и бросились назад.— Что ты будешь делать, когда доберешься до места назначения, профессор-библиотекарь?Гаррисон Купер, вновь устроившийся в тени своей великолепной парящей ленты Мёбиуса, рассмеялся и закивал:— Хорошо сказано! Гаррисон Купер, д. ф. н. Деятель филологической нивы! Исцелитель старых знаменитостей, потерявших волю к жизни из-за нехватки человеческого тепла, признания, пьянящей похвалы. Они живут в моем сердце; их имена всегда у меня на устах. Скажи «Ах!». До встречи! Прощай!— С богом!Он рванул на себя какой-то рычаг, повернул тумблер: металлическая спираль затрепетала, как бабочка, — и вдруг исчезла.Через мгновение машина Мёбиуса скрутила все свои атомы — и вернулась.— Вуаля! — вскричал Гаррисон Купер, разрумянившись и сверкая глазами. — Вот и я!— Так быстро? — воскликнул его друг.— Здесь прошло не более минуты, а там — долгие часы!— У тебя получилось?— Смотри! У меня есть доказательства! По его лицу катились слезы.— Что там произошло? Ну, говори же!— Вот, и вот, и вот!
Гироскоп вращался, лента торжественно продолжала безостановочное движение по спирали, тяжелая портьера, подобно призраку, витала в воздухе, а затем, тяжело вздохнув, опустилась.Книги сыпались, как с библиотечного конвейера, опережая звук шагов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
, Геттисберг Геттисберг — город в США (штат Пенсильвания), где в 1863 г. армия северян под командованием Дж. Мида отразила наступление армии южан под командованием генерала Р. Ли, что создало перелом в ходе войны в пользу северян.
, октябрьская эпидемия инфлюэнцы в тысяча девятьсот восемнадцатом — все оставило здесь могилы: свежие, вскрытые, повторные. Кто только не ложился в эту землю, чтобы обратиться в прах, какие только доблести не смешивались в кучу, чего тут только не скопилось: ржавчина от цинковых гробов и от бронзовых ручек, шнурки без башмаков, волосы длинные, волосы короткие. Видел когда-нибудь, как делают венчик из волос, а потом приклеивают к посмертному портрету? Увековечивают женскую улыбку или этакий потусторонний взгляд, будто покойница заранее знала, что ей больше не жить. Волосы, эполеты — не целые, конечно, а так, крученые нити, — все там лежит, в перегнившей крови.Приезжий, хоть и взмок, управился довольно споро и уже собирался воткнуть лопату в землю, когда смотритель предложил:— Забирай с собой. Говорю же, кладбищенская лопата к этой земле привычна. Сама копать будет.— На днях верну. — Парень забросил лопату в кузов, поверх кучи грунта.— Оставь себе. Где земля, там и лопата. Ты, главное, землю назад не привози.— С какой стати?— Не привози — и все тут, — отрезал сторож, но не двинулся с места, когда парень запрыгнул в кабину и включил двигатель.Грузовичок отъехал не сразу: водитель слушал, как дрожит и шепчет в кузове горка земли.— Чего ждешь? — поторопил старик.Видавший виды грузовичок устремился туда, где догорали сумерки; сзади, крадучись, подступала темнота. Над головой взапуски бежали тучи, растревоженные невидимой опасностью. Вдали, где-то у горизонта, рокотал гром. На ветровое стекло упало несколько дождевых капель, но водитель, поддав газу, успел как раз вовремя свернуть в свой переулок, потому что солнце покинуло небосвод и налетел ветер, под которым придорожные деревья стали клонить ветви и звать на помощь.Спрыгнув с подножки, он посмотрел на небо, обвел глазами дом и невозделанный участок. Решение пришло само собой, когда две-три холодные капли дождя кольнули его в щеку: он загнал дребезжащий грузовичок прямо в пустой сад, отомкнул задний борт, приоткрыл его ровно на палец, чтобы перегной высыпался равномерно, и начал колесить туда-обратно. Темные комки с шепотом летели вниз, чужая земля с тихим ропотом просеивалась сквозь щель, и наконец кузов опустел. Тогда парень выбрался в предгрозовую ночь и стал смотреть, как ветер треплет черную мульчу.Поставив грузовик в гараж, он укрылся на заднем крыльце и размышлял: землю дождем промочит — поливать не придется.Так он стоял довольно долго: оценивал кладбищенский грунт, ждал, когда ливень хлынет по-настоящему, но потом опомнился — чего ждать-то? Эка невидаль. И ушел в дом.В десять часов легкая морось постучала в окна и просыпалась на темный сад. В одиннадцать дождик осмелел, и вода зажурчала в отводных канавках.В двенадцать полило как из ведра. Молодой хозяин выглянул в окно, чтобы проверить, хорошо ли впитывает влагу новая земля, но под далекими вспышками молний увидел только грязь, которая гигантской губкой вбирала в себя потоки ливня.А уж в час ночи на дом обрушилась целая Ниагара, окна ослепли, абажур задрожал.Буйная Ниагара утихла внезапно, ее проводил необычайной силы разряд молнии, который прочертил, пригвоздил к месту темный земляной покров и полыхнул где-то поблизости, совсем рядом, у стен, десятками тысяч взорвавшихся лампочек. После этого зубодробительный гром с треском бросил вниз непроглядную тьму.Молодой хозяин, лежа в постели, сокрушался, что рядом нет даже приблудной собачонки, не то что человеческого тепла; он зарылся лицом в подушку, сгреб в охапку простыни, но не выдержал и вскочил, вытянулся во весь рост, разведя темную тишину, а гроза ушла, ливень иссяк, и только последние капли с шепотом просачивались в зыбкую почву.Его передернуло, потом зазнобило; он обхватил руками холодные плечи, чтобы унять дрожь, и почувствовал сухость в горле, но не нашел в себе сил ощупью двинуться в кухню, чтобы налить воды, или молока, или недопитого вина — сгодилось бы что угодно. Пришлось снова лечь; губы совсем пересохли, зато на глаза навернулись беспричинные слезы.Земля на вывоз, бесплатно, — припомнил он. Ну и затея, придет же такое в голову. Земля на вывоз!В два часа ночи он услышал, как тикают его наручные часы.В половине третьего проверил у себя пульс: на запястье, на лодыжке, на шее, потом на висках, потом в голове.Дом потянулся навстречу ветру и прислушался.Но в недвижной ночи ветер оказался бессилен; промокший сад замер в ожидании.Наконец… вот оно. Открыв глаза, парень повернул голову в сторону темного окна.Он затаил дыхание. Что? Да? Да? Что?Под окном, под стеной, под домом, где-то снаружи раздавался шорох, невнятный ропот, который звучал все громче и громче. Может, это росли травы? Раскрывались цветы? Или шевелилась, скукоживалась земля?Оглушительный шепот пронизывал тень и темень. Что-то восставало. Что-то двигалось.Его обдало ледяным холодом. Сердце замерло.Во мраке, за окном.Наступила осень.Пришел октябрь.Сад звал…Пожинать плоды. Последние почести Last Rites, 1994 год Переводчик: Е. Петрова Гаррисон Купер еще не вступил в пору старости: ему исполнилось всего тридцать девять; на таком рубеже сорок лет — это уже горячо, а тридцать — холодно; разница весьма серьезная, не только в смысле температуры, но и в смысле мироощущения. Человек незаурядных, даже блестящих, способностей, он не связал себя брачными узами и не собирался этого делать, не завел детей, которых мог бы с чистой совестью признать своими, а посему располагал свободным временем; однако летним утром 1999 года он почему-то проснулся в слезах.— Что такое?Выбравшись из постели, он подошел к зеркалу, чтобы рассмотреть мокрое лицо, понять причину грусти и выяснить истоки печали. Как ребенок, в котором переживания разжигают любопытство, он нарисовал свою собственную карту, но среди бескрайних пустынь тоски не смог найти столицу отчаяния — и пошел бриться.Это не помогло: у Гаррисона Купера обнаружился тайный запас меланхолии, которая даже во время бритья стекала ручейками по намыленным щекам.— Господи, как на похоронах! — воскликнул он. — Но вроде бы никто не умер?На завтрак он, вопреки обыкновению, съел недожаренный тост, а затем отправился к себе в лабораторию, надеясь, что Тайм-Ровер подскажет, почему из глаз текут слезы, когда для этого нет видимых причин.Тайм— Ровер? Ах да.Дело в том, что после тридцати Гаррисон Купер посвящал большую часть времени разработке схем невообразимого прошлого и неизведанного будущего. Фантазии мужчин обычно реализуются в виде машины, которая прекрасна, как женщина. Гаррисон Купер направил свои мечты в другое русло: из воздуха и раскатов грома он создал свое собственное средство передвижения и назвал его машиной Мёбиуса.Краснея от наигранного безразличия, он объяснял знакомым, что берет полосу прошлого и полосу будущего, а потом скручивает их на пол-оборота в точке настоящего, чтобы образовалась односторонняя петля. Вроде тех бумажных восьмерок, которыми в девятнадцатом веке забавлялся математик А. Ф. Мёбиус.— Ну, конечно, Мёбиус, — начинали мямлить знакомые.А про себя ужасались: «Караул. Надо уносить ноги».Гаррисон Купер не принадлежал к числу одержимых ученых, но был безнадежным занудой. Не заблуждаясь на сей счет, он с некоторых пор отгородился от мира, чтобы завершить работу над машиной Мёбиуса. В то странное утро, когда у него из глаз дождем катились холодные капли, Гаррисон Купер вперился взглядом в эту хитроумную штуковину — чтоб ей пусто было — и силился понять, что же мешает ему ликовать и радоваться жизни.Его мысли прервал звонок в дверь лаборатории: оказалось, это редкий гость — настоящий курьер компании «Вестерн Юнион» на настоящем велосипеде. Гаррисон Купер расписался в получении телеграммы и собирался было прикрыть дверь, но заметил, что парнишка жадно разглядывает машину Мёбиуса.— Что это? — воскликнул он.Гаррисон Купер отступил в сторону и позволил пареньку обойти машину кругом; взгляд посыльного скользил то вверх, то вниз, то вбок по громадной обтекаемой восьмерке из меди, латуни и серебра.— Как я сразу не догадался! — вскричал наконец мальчишка, просияв улыбкой. — Это же машина времени!— Глаз-алмаз!— Когда вы отправляетесь? — спросил паренек. — В какие края? Кого хотите повстречать? Вам нужен Александр Македонский? Цезарь? Наполеон? Гитлер?— Боже упаси!Парнишка сыпал именами, как по списку:— Линкольн?— Уже ближе.— Генерал Грант! Рузвельт! Бенджамин Франклин?— Франклин? Пожалуй!— Везет же некоторым!— Кому, мне? — ошеломленный, Гаррисон Купер заметил, что машинально кивает головой. — Воистину, мне повезло, да еще так неожиданно…— Неожиданно ему открылось, почему с утра пораньше у него глаза оказались на мокром месте. Он схватил паренька за руку:— Спасибо, дружок. Ты для меня — прямо катализатор.— Я для вас кота…— что?— Подействовал на меня, как тест Роршаха: заставил разглядеть мой собственный список! А теперь без лишнего шума — быстро на выход. Ты уж не обижайся.Дверь захлопнулась. Гаррисон Купер метнулся в библиотеку, схватил телефонную трубку, набрал номер и в ожидании ответа стал шарить глазами по книжным полкам, вмешавшим добрую тысячу томов.— Да, да, — бормотал он, вглядываясь в прекрасные заглавия, тисненные золотом. — Не все, конечно. Двое, трое, от силы четверо. Алло, Сэм? Сэмюель! Можешь быть у меня через пять минут? А лучше через три! Это крайне важно! Приезжай!Он бросил трубку и приблизился к полкам, чтобы дотянуться до книг.— Шекспир, — пробормотал он. — Вильям-Вилли, уж не ты ли?Дверь лаборатории открылась, и Сэм, он же Сэмюель, заглянув внутрь, остолбенел.В самом центре огромной восьмерки Мёбиуса, поставив рядом корзину с провизией, восседал Гаррисон Купер в кожаной куртке и начищенных ботинках; он согнул руки в локтях и нацелился пальцами на кнопки электронного управления.— Играешь в Линдберга Линдберг, Чарльз (1902-1974) — американский летчик, на самолете «Дух Сент-Луиса» первым совершивший беспосадочный перелет через Атлантический океан (1927).
? Не хватает только шлемофона и защитных очков.С самодовольной усмешкой Гаррисон Купер извлек откуда-то недостающую экипировку и тут же нацепил ее на себя.— Поднять «Титаник», чтобы затопить его вновь! — Сэмюель сделал несколько размашистых шагов и остановился перед красавицей-машиной лицом к лицу с ее эксцентричным хозяином. — Ну, Купер, что на этот раз? — прокричал он.— Сегодня утром я проснулся в слезах.— Вот те раз! А я на сон грядущий читал вслух телефонный справочник. Отлично помогает!— Не знаю, не знаю. Мне ты читал вслух совсем другое — вот это!Купер протянул гостю книги.— Ну, да! Мы бухтели, как два филина, до трех ночи и опьянели без вина от английских и американских классиков.— Вот потому-то у меня и потекли слезы!— Почему?— Да потому, что их больше нет. Потому, что они умерли безвестными, непризнанными, потому, что, как ни прискорбно, некоторым из них воздали должное только после тысяча девятьсот двадцатого года — начали их переиздавать и превозносить до небес!— Хватит болтать, ближе к делу, — сказал Сэмюель. — Ты меня для чего позвал: чтобы проповеди читать или чтобы совета попросить?Гаррисон Купер выскочил из своей машины и затолкал Сэмюэля в библиотеку.— Для того, чтобы ты помог мне проложить маршрут!— Маршрут? Маршрут!Я отправляюсь в путешествие, в далекие края, в Большое Литературное Турне! Армия спасения Армия спасения — международная религиозная и благотворительная организация, учреждена в 1895 г. в Англии Уильямом Бутом.
в лице одного человека!— Будешь спасать жизни?— Не жизни: души! Что проку от жизни, если душа мертва? Нет, не вставай! Назови-ка мне тех писателей, из-за которых мы не спали ночь напролет, из-за которых у меня наутро потекли слезы. Вот бренди. Пей! Сможешь вспомнить?— Конечно!— Составь для меня список! Начнем с Меланхолика Новой Англии. Чудом не утонул на море, жил унылым затворником — потерянная душа шестидесятых! Так, о каких еще печальных гениях мы толковали?— Боже мой! — вскричал Сэмюэль. — Так вот куда ты собрался? О, Гаррисон, Гарри, ты просто чудо!— Помолчи! Ты помнишь, как пишутся юморески? Сначала смеешься, а потом начинаешь думать в обратном направлении. Поэтому давай поплачем, а потом отследим источник наших слез. Поплачем по киту, чтобы наловить мелкой рыбешки.— Кажется, прошлой ночью я читал что-то из…— Ну-ну?— А потом мы говорили о…— Дальше.— Так…Сэмюель сделал большой глоток бренди. Горло обожгло, как огнем.— Записывай!Они все записали и бросились назад.— Что ты будешь делать, когда доберешься до места назначения, профессор-библиотекарь?Гаррисон Купер, вновь устроившийся в тени своей великолепной парящей ленты Мёбиуса, рассмеялся и закивал:— Хорошо сказано! Гаррисон Купер, д. ф. н. Деятель филологической нивы! Исцелитель старых знаменитостей, потерявших волю к жизни из-за нехватки человеческого тепла, признания, пьянящей похвалы. Они живут в моем сердце; их имена всегда у меня на устах. Скажи «Ах!». До встречи! Прощай!— С богом!Он рванул на себя какой-то рычаг, повернул тумблер: металлическая спираль затрепетала, как бабочка, — и вдруг исчезла.Через мгновение машина Мёбиуса скрутила все свои атомы — и вернулась.— Вуаля! — вскричал Гаррисон Купер, разрумянившись и сверкая глазами. — Вот и я!— Так быстро? — воскликнул его друг.— Здесь прошло не более минуты, а там — долгие часы!— У тебя получилось?— Смотри! У меня есть доказательства! По его лицу катились слезы.— Что там произошло? Ну, говори же!— Вот, и вот, и вот!
Гироскоп вращался, лента торжественно продолжала безостановочное движение по спирали, тяжелая портьера, подобно призраку, витала в воздухе, а затем, тяжело вздохнув, опустилась.Книги сыпались, как с библиотечного конвейера, опережая звук шагов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29