– Яйца всмятку и солдатики… я ее еще утром попросила, – сказала Фрэнни и снова начала приплясывать.
– Солдатики? – негромко переспросил Гревилл.
– Длинные кусочки хлеба с маслом, чтобы макать их в яичный желток, – объяснила Аурелия. – Полагаю, в вашем детстве такого не было. – В ее голосе все еще звучал гнев – она не простила ему его хитрую уловку.
– Нет. Определенно я был многого лишен. Аурелия взглянула на него.
– Знаете, полковник, почему-то я в этом сомневаюсь. Мне очень трудно представить себе, чтобы кому-то удалось лишить вас того, чего вы желаете.
Он досадливо произнес:
– Пффф! Я все-таки произвел плохое впечатление. Это очень печально, потому что в мои намерения это никак не входило.
– Вам следовало лучше стараться, – язвительно-сладко пропела Аурелия. – И не нужно провожать нас дальше. Мы будем в полной безопасности… до тех пор, пока кому-нибудь не захочется поиграть в преследование.
– Тогда я сделаю так, как вы хотите. – Он поклонился, крепко пожал ей руку, серьезно склонился над ребенком, пожал маленькую ручку, повернулся и пошел в сторону Брук-стрит.
Аурелия с трудом подавила желание убедиться, что он ушел окончательно, и быстро зашагала к дому на Кавендиш-сквер, размахивая рукой, в которой сжимала маленькую ручку Фрэнни.
Глава 5
На следующее утро Аурелия как раз завтракала, когда в дверях бесшумно возник Моркомб. – К вам тут пришли, – объявил он.
– В такое время? – Аурелия посмотрела на часы на каминной полке. Еще не было и девяти. – Кто же это, Моркомб?
Старик пожал плечами.
– Я толком и не знаю. Он не назвался, но он уже как-то приходил… вчера, кажется…
Аурелия нахмурилась. Это мог быть только один человек – полковник Гревилл Фолконер.
Может, заставить полковника подождать, пока она переоденется? Полинявшее утреннее платье, видавшее лучшие дни, прекрасно подходило для уединенного спокойного завтрака, но никак не для приема посетителей.
Она сделала глоток кофе и аккуратно поставила чашку на блюдце.
– Проси его сюда, Моркомб.
Моркомб неодобрительно хмыкнул и зашаркал прочь. Через минуту в комнате появился Гревилл Фолконер. Он был одет в костюм для верховой езды. Судя по его растрепанным темным волосам и посвежевшему от ветра лицу, он явился к ней прямо из парка.
– Мэм, простите, что вторгся во время вашего завтрака, но я надеялся застать вас до того, как вы уйдете из дома.
Глаза его поблескивали, но Аурелия сомневалась, что это просто веселье. По позвоночнику побежала странная, приводящая ее в замешательство дрожь. Она на какое-то мгновение растерялась, не зная, чем ответить на его обезоруживающе честное признание того, что визит этот неприличен, и решила остановиться на холодном сухом тоне.
– Что ж, это вам, безусловно, удалось, сэр Гревилл. Могу я предложить вам кофе? Или же вы пожелаете позавтракать? Могу попробовать уговорить кухарку поискать что-нибудь более существенное, чем тост. У меня по утрам аппетит плохой.
– Это очень мило, леди Фарнем. Думаю, копченая селедка, или отбивная, или жареный бекон будут не лишними. Я ездил верхом с шести утра.
Аурелия надеялась смутить его своим ироничным приглашением, подчеркивающим неприличный характер столь раннего визита. Однако, похоже, смутить Гревилла Фолконера было крайне сложно – этим искусством она еще не овладела.
Ничего не ответив, Аурелия позвонила в маленький серебряный колокольчик, стоявший у ее тарелки, и в дверь тотчас же просунулась голова Эстер.
– Что вам принести, мэм?
– Сэр Гревилл хотел бы позавтракать, Эстер. Будь добра, спроси у мисс Эйды или мисс Мейвис, не найдут ли они чего-нибудь подходящего?
Девушка уставилась на гостя хозяйки.
– Я спрошу, мэм. Но сегодня день выпечки, так что мисс Эйда занята – печет хлеб. А мисс Мейвис запекает мясо и делает пудинг с почками.
– Может быть, они все-таки что-нибудь придумают, Эстер. – Аурелия улыбнулась, и девушка, попятившись, вышла из комнаты.
– Если бы я знал, что причиню столько беспокойства, я бы ни за что не принял вашего приглашения. Поверьте, мне вполне хватит тоста. – И Гревилл потянулся к уже остывшему и засохшему тосту.
– Ну что вы, сэр, этого совершенно недостаточно, – отрезала Аурелия. – Раз уж вы нарушили нормальное течение дел в моей кухне, вам придется съесть все, что оттуда принесут, – и при этом получить удовольствие от каждого кусочка.
Он с насмешливой покорностью наклонил голову.
– Как скажете, мэм. Право же, я очень благодарен и очень раскаиваюсь в том, что причинил вам неудобства.
В его глазах искрился смех. Аурелия и сама не могла скрыть, что ее развеселило это нелепое подшучивание, походившее на игру в кошки-мышки. На ее щеках появились две небольшие ямочки, а карие глаза засияли.
Гревилл рассматривал ее с откровенным удовольствием. Распущенные прямые волосы падают на плечи, их оживляют несколько кудряшек, сохранившихся с вечера. Щеки разгорелись, а простое платье создает атмосферу восхитительной непринужденности.
– А где же ваша разговорчивая Фрэнни? – улыбаясь, поинтересовался Гревилл.
– Уже по дороге на занятия. Кофе хотите? Или предпочтете эль?
– Я больше не решаюсь говорить о своих предпочтениях, мэм. Что угодно, лишь бы это не доставляло вам неудобств.
Вместо ответа Аурелия вышла из-за стола и направилась к двери.
– Чувствуйте себя как дома, полковник. Я ненадолго. Она вернулась через пять минут с высокой кружкой эля и поставила ее у локтя Гревилла.
– Наша Эйда готовит вам ветчину, яйца и грибы. Гревилл остро осознавал, что ее грудь едва не задевает его плечо, и еще острее ощущал запах ее кожи и прикосновение развившегося локона, щекотавшего ему ухо. Вербена и лимон.
– Наша Эйда? – переспросил Гревилл.
– Жена Моркомба и его невестка в отсутствие князя и княгини Проковых ведут дом, а заодно и собственное хозяйство. А близнецы… Эйдаи Мейвис – превосходные кухарки. Все они обожают детей – наших с Нелл – причем это взаимно. И… – она пожала плечами и потянулась за кофейником, – и меня, леди Бонем и княгиню Прокову.
– Понимаю. – Гревилл был не совсем уверен, что он действительно все понял, но его больше интересовала непринужденность Аурелии, чем ее отношения с прислугой. Складывалось впечатление, что она решила считать его некоторой неизбежностью, к которой нужно приспособиться.
Его размышления прервала Эстер, появившаяся с полным подносом, так что Гревилл с отменным аппетитом принялся завтракать. Аурелия пила кофе и смотрела, как он ест. Несмотря на внешнее спокойствие, она сидела как на иголках. У Гревилла к ней какое-то дело. Он не выразил этого словами, но другого объяснения его назойливому интересу нет.
Гревилл поднял глаза от тарелки и наткнулся на ее взгляд. Он сделал большой глоток эля и произнес:
– Вчера вы рассказали мне очень интересную вещь. Ее брови поползли вверх.
– Вот как? И что именно?
– Что сестра Фредерика замужем за виконтом Бонемом. Я этого не знал.
Аурелия облокотилась на стол и оперлась подбородком на руку.
– Фредерик не рассказывал вам о себе?
– В нашем деле довольно неразумно делиться с коллегами личной информацией. Это делает человека крайне уязвимым. – Лицо Гревилла оставалось невозмутимым, но Аурелии показалось, что она заметила в его глазах печаль.
Она нахмурилась.
– Как это? Что вы имеете в виду?
Он наколол на вилку грибок и начал медленно его жевать, обдумывая ответ.
– Нашу работу можно выполнять только под покровом абсолютной секретности, и, само собой разумеется, те, кто в ней занят, очень осторожны, чтобы сей факт не стал широко известен.
– Похоже, к вам это не относится, полковник.
Он остро глянул на нее, и его серые глаза снова заблестели.
– Фредерик действительно кое-что рассказывал о вас, Аурелия, но не говорил, что у вас такой жалящий язык.
– Не думаю, чтобы он об этом знал. – Их взгляды скрестились, как в фехтовальном поединке. – Мне не приходилось пускать его в ход, когда я жила с Фредериком.
Гревилл понимающе кивнул:
– Полагаю, он все же догадывался.
– Это как?
– Он говорил, что в вас скрывается гораздо больше того, что можно увидеть на поверхности.
Аурелия усмехнулась, и эту улыбку нельзя было назвать приятной.
– Скрытые глубины, говорите? Как оригинально. Гревилл потихоньку начал закипать.
– Как я уже сказал, я ничего не знал о сестре Фредерика, кроме того, что она у него есть, и уж тем более не знал, что вы с ней такие хорошие подруги.
– А вас-то это, каким боком задевает?.. – Аурелия сделала странный жест, словно пыталась ухватить ускользающее слово. – Надо полагать, все дело в ваших намерениях? Уж не знаю, что скрывается за предпринятым вами штурмом.
Он присвистнул.
– Штурм. Чересчур сильное слово, вы не находите?
– Да нет. Сначала вы оглушили меня своим сногсшибательным сообщением, потом преследовали, напугав до смерти, потом вторглись за мной в гостиную моих друзей, а под конец явились в мою столовую в невозможную рань. – Аурелия пожала плечами. – Найдите более точное слово, описывающее ваше поведение, полковник.
– Я бы предпочел, чтобы вы называли меня по имени. Раз уж мы ведем столь интимную беседу, формальности кажутся мне излишними.
– Я хотела бы сохранять необходимую дистанцию, полковник, – отрезала Аурелия. – Насколько я помню, вы сами сказали, что личные отношения в вашем деле крайне неуместны.
– Туше, мэм, – сухо констатировал Гревилл и снова опустил глаза на тарелку, аккуратно отрезая ломтик ветчины.
Аурелия молча, наблюдала за ним. К собственному изумлению, она поняла, что все это ей очень импонирует, что она отвоевала у противника часть своей территории – в точности как вчера в гостиной у Бонемов.
Она сделала глоток кофе, откинулась на спинку стула и небрежно глянула в «Газетт», лежавшую у ее тарелки.
Гревилл незаметно наблюдал за ней, испытывая веселое удовлетворение. Вдова Фредерика оказалась той еще штучкой. Он видел, что она получила искреннее удовольствие от их пикировки, и вынужден был признать, что и сам он тоже. У него была одна очень ясная цель – завербовать ее для выполнения своего задания, однако он не имел никаких иллюзий: сделать это будет нелегко.
Он положил нож и вилку, промокнул рот салфеткой и снова приложился к кружке с элем.
– Надеюсь, вам понравился завтрак, сэр, – сказала Аурелия, поднимая глаза от газеты:
– Просто восхитительный, благодарю, мэм. Надеюсь, вы передадите мои благодарности той леди в кухне… кажется, вы сказали, Эйда?
Аурелия кивнула.
– Я позвоню, чтобы Моркомб проводил вас. Гревилл одобрительно усмехнулся: она отреагировала моментально.
– Еще нет, мэм. Я еще должен рассказать вам о своих намерениях, как вы изволили выразиться. – Он смял салфетку и бросил ее рядом с тарелкой. – Мне многое нужно вам сказать… больше, чем вам хотелось бы выслушать.
Так. Время игр кончилось.
– Прекрасно. Что же вы хотите мне сказать?
– Фредерик был человеком храбрым и преданным. – Голос Гревилла зазвучал совершенно бесстрастно, даже осанка изменилась; он выпрямился и смотрел ей прямо в глаза, словно отчаянно пытался убедить ее. – Он был моим лучшим партнером из всех… а у меня их было много.
– Осмелюсь предположить, что ни один из них не прожил долго. – Аурелия услышала в своем голосе саркастическую нотку, но не смогла удержаться.
– Да, – откровенно признался он. – Мы сражаемся с хорошо обученным, хорошо обеспеченным и целеустремленным противником. У Бонапарта есть только одна цель – абсолютное господство над всем миром. Вы понимаете это?
– Мой муж отдал свою жизнь в этой битве.
– Да, но он погиб не напрасно.
Глаза Аурелии наполнились слезами. Она отвернулась, чтобы не видеть пристального взгляда Гревилла, потом встала из-за стола и подошла к окну. Придерживая рукой занавеску, она смотрела на огороженный каменными стенами небольшой парк и деревья без листьев.
– Невозможно измерить величину жертвы, – негромко произнес Гревилл. – Я могу только повторить – Фредерик погиб не напрасно. Он завершил свою миссию, даже в последний миг сумев отправить в нужные руки документ исключительной важности. Разведке нелегко терять таких людей.
– А чего вы хотите от меня? Гревилл тщательно подбирал слова:
– Моя теперешняя миссия в Лондоне вынуждает меня вращаться в кругу светских людей, с которыми вы общаетесь совершенно естественно. – Взгляд его был таким же твердым, как обычно. – Вы смогли бы очень помочь мне, если бы посодействовали моему появлению в свете.
– Что за миссия? – Аурелия так крепко вцепилась в занавеску, что у нее онемели пальцы.
– Я вам расскажу, но должен просить вас дать мне честное слово, что вы и словом не упомянете о том, что услышите в этой комнате, ни единому человеку.
Аурелия посмотрела на него.
– Я уже согласилась никому не рассказывать о наших с вами беседах.
– Это верно. Но доверие – это не то, что принимается в моем деле как должное. Поэтому я прошу вас уважать память о вашем муже. И его желания. Он бы хотел, чтобы вы меня выслушали… и поверил бы в то, что вы будете молчать о любой секретной информации:
Аурелия отвернулась к окну, не видя за ним парка. Перед ее глазами стоял лист бумаги, исписанный почерком Фредерика. Предать доверие полковника – все равно, что предать Фредерика. А отказаться выслушать полковника – все равно, что проигнорировать последнюю просьбу мужа.
– Продолжайте.
– Мы подозреваем, что испанцы развертывают шпионскую сеть в Лондоне. Полученная информация дает основания полагать, что они намерены проникнуть в высшие эшелоны светского общества. Само собой разумеется, мы, в свою очередь, намерены проникнуть в их шпионскую сеть.
– Какое отношение все это имеет ко мне?
– Прошло много лет с тех пор, как я жил в Лондоне и играл какую-то роль в обществе. И уверен, что многие обычаи изменились. Нужен кто-то с хорошим положением в обществе, чтобы помочь мне легко войти в соответствующие круги и убедиться, что я по неосторожности не нарушаю неписаных правил. Нужен кто-то, знающий, как разговаривать с подходящими людьми, задавать правильные вопросы, прислушиваться к нужным беседам, одновременно обеспечивая меня надежным социальным тылом для выполнения моего задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41