Аурелия минутку постояла, прислонившись к двери, впитывая знакомую домашнюю атмосферу: запахи пчелиного воска и лаванды, мирное свечение масляных ламп, понимание, что люди – ее люди – спокойно ходят сейчас по комнатам и коридорам.
Фрэнни уже наверху, в детской. Аурелия направилась к лестнице и взбежала вверх по ступенькам, толком не слыша голоса Гревилла, окликавшего ее из холла.
Гревилл поднялся вслед за Аурелией в детскую. Фрэнни, искупавшаяся, в ночной рубашке, пила молоко и ела хлеб с медом, рассказывая Дейзи подробности великолепного представления Лиры в классной комнате на Маунт-стрит.
– Сюзанна просто глазам своим не поверила, Дейзи, когда он велел Лире лечь, и она послушалась, а потом он велел ей, и она дала лапу… нет, правда, это было так здорово! – Фрэнни подставила щеку, чтобы Аурелия ее поцеловала. – Правда, здорово, мама, жаль, что ты… – Она не договорила, допивая молоко.
– Я уверена, что так оно и было, милая, – ответила Аурелия, глядя на дочь жадными глазами. Ей хотелось обнять ее, крепко прижать к себе, но Фрэнни удивится и испугается такого странного несвоевременного порыва.
– Лира не домашний любимец, Фрэнни, – произнес Гревилл из-за спины Аурелии. Она повернулась, удивившись, что не почувствовала его появления. – Сегодня был единственный раз, когда я попросил ее выполнить для тебя некоторые фокусы. Она рабочая собака, как мы тебе уже объясняли.
– Хорошо, – миролюбиво отозвалась Фрэнни и сунула в рот еще одну ложку. – Мама, ты расскажешь мне сказку?
– Для этого я и пришла. – Аурелия была готова встретить рутинные будничные дела с распростертыми объятиями. – Как только поужинаешь. – Она посмотрела на Гревилла, все еще стоявшего в дверях. – Ты виделся с Нелл, когда ходил на Маунт-стрит?
– Совсем недолго. Я перекинулся парой слов с Бонемом.
Аурелия внимательнее посмотрела на него:
– Правда? Парой, каких слов? Он улыбнулся.
– Просто слов, Аурелия. Когда освободишься, приходи в библиотеку. Спокойной ночи, Фрэнни.
Он склонился над ребенком, поцеловал ее в лоб и вышел из детской. Аурелия провела с дочерью почти целый час, на удивление неохотно завершила ритуал укладывания ее в кровать, а покинув наконец детскую, сначала зашла в свою спальню.
Она сняла амазонку, заменив ее, на домашнее платье из индийского муслина, подходящего для спокойного вечера дома, и пошла вниз, в библиотеку.
Гревилл стоял у письменного стола, перебирая бумаги, и резко повернулся, услышав, как открывается дверь.
– О, вот и ты. А я уже начал волноваться, не случилось ли с тобой чего-нибудь, – Хмурым напряженным взглядом он внимательно всматривался в ее лицо. – Выглядишь уставшей.
Аурелия улыбнулась и пожала плечами.
– Я действительно немного устала. Общество дона Антонио не расслабляет.
– Полагаю, нет. – Гревилл завел руки за спину и оперся о стол, продолжая пристально вглядываться в лицо Аурелии. В конце концов, ей показалось, что он читает ее мысли. – Ну, – произнес он через минуту, – ты не собираешься мне рассказать?
– Да нечего рассказывать. – Она села в уголок дивана и откинулась на подушки. – Покатались в парке, кажется, три раза объехали дорожку. Телохранителя я так и не увидела.
– И не должна была. Этот человек знает свое дело. Рассказывай дальше.
– Флиртовали. – Она опять пожала плечами. – Он не сказал ничего интересного. Собственно, едва упомянул Испанию и своих соотечественников, а если я сама затрагивала эту тему, легко ускользал, перекидывая вопрос мне.
Гревилл кивнул.
– Этого следовало ожидать. Васкес – мастер. Аурелия поморщилась.
– Просто трудно поверить. Снаружи он гладкий, как шелк, и скользкий, как натертая маслом кожа, но то и дело из него выскальзывает стальное острие угрозы. Не думаю, что я вообразила себе это.
– Нет, я уверен, что не вообразила. – Гревилл оттолкнулся от стола и подошел к окну, выходившему в узкий переулок позади домов, расположенных на Саут-Одли-стрит. В переулке было пусто, но ему вдруг пришло в голову, что через это окно можно легко и незаметно проникнуть в дом. Его необходимо как-то обезопасить. Давно следовало подумать об этом. Мысль о том, что он ослабляет бдительность, раздражала Гревилла.
– Он хочет, чтобы я поехала с ним в Ричмонд-парк, – сказала Аурелия.
Гревилл повернулся, аккуратно опустив штору.
– Совершенно точно – нет, – заявил он тоном, не допускающим дальнейшего обсуждения.
Аурелия удивилась:
– Но почему? Мне казалось, я должна его разрабатывать. Если я буду отказываться от приглашений, то не многого добьюсь.
– Есть приглашения, которых ты не примешь ни в коем случае. Ричмонд слишком далеко, парк слишком уединенный, и я не могу гарантировать, что мой человек сможет следить за тобой незаметно. Будешь видеться с Васкесом только в городе и только в общественных местах.
– У меня есть своя роль, и я хотела бы играть ее так, как считаю нужным, – так же резко ответила она, раздраженно сверкнув глазами.
– Кажется, ты забываешь, что работаешь в паре со мной. – Его голос внезапно смягчился. – Я заказываю музыку, и ты ее исполняешь.
– Я думала, мы партнеры, – упрямо ответила Аурелия.
– Так и есть, но это партнерство, в котором один имеет больше прав и обязанностей, чем другой.
Нахмурившись, Аурелия молча посмотрела на него, а затем спросила:
– Чего именно ты боишься, Гревилл? Ты мне чего-то недоговариваешь про дона Антонио?
– Ты знаешь, все, что тебе нужно знать. – Если рассказать ей про испанца все, она может невольно насторожить дона Антонио. Единственный шанс побить дона Антонио в его собственной игре – это укрепить в нем уверенность, что Аспид не догадывается о его истинной сущности и думает, что он ведет совсем другую партию.
Но в такой же степени Гревилл был уверен, что нельзя подвергать Аурелию опасности, разрешая ей действовать самостоятельно.
– Я не могу допустить, чтобы ты вела себя чересчур самонадеянно, – произнес он, осторожно подбирая слова. – Мы уже решили, что дон Антонио – человек очень опасный, и я не думаю, что ты готова работать с ним в одиночку. Даже с телохранителем. Совершить промах очень легко. То, что ты добилась успеха в очень простых заданиях, не значит, что ты можешь начать бегать раньше, чем научишься ходить.
– Тебе не кажется, что это оскорбительно? – воскликнула Аурелия, вскакивая на ноги.
Гревилл вздохнул и попытался нащупать тропинку через зыбучие пески:
– Я не хотел обидеть тебя, Аурелия, но в нашем деле есть непреложное правило, которому обязаны следовать мы оба: это то, что командую здесь я. Я не вправе подвергать тебя риску. Делай так, как я говорю, и будешь в полной безопасности. Пока мне нужно от тебя только одно – общайся с ним, и я попытаюсь выяснить, что он задумал. Все очень просто.
Гревилл подошел к Аурелии и взял ее руки в свои.
– Наверняка ты понимаешь, что я имею в виду.
– Да, понимаю, – согласилась она, не выдернув рук. – Но все равно очень оскорбительно, когда ты называешь меня чересчур самонадеянной. Может быть, для тебя те задания, которые я выполнила успешно, являются незначительными пустяками, но для меня они имеют большое значение.
– Разумеется, – пробормотал Гревилл. – Я не хотел умалить твой вклад. Я просто пытаюсь, как можно убедительнее объяснить тебе мою точку зрения.
– Что ж, тебе это, несомненно, удалось, – отрезала Аурелия, не желая ни целовать его, ни мириться прямо сейчас.
– Моя первая забота – это твоя безопасность, Аурелия… всегда.
Было бы глупо обвинять его в этом, думала она, а его губы уже повторяли путь большого пальца.
Аурелия позволила себе расслабиться. Ее напряженное тело обмякло в его объятиях, и она уже не понимала, почему так упорно возражала против решения, которое на самом деле несло ей только облегчение. Аурелия не испытывала ни малейшего желания оставаться наедине с доном Антонио под тенистыми деревьями Ричмонда.
Глава 22
Следующим утром леди Фолконер приняла дона Антонио в гостиной. Он вошел в комнату, одетый, как обычно, в черный сюртук. Впрочем, по такому случаю, он добавил светлое пятно – жилет в серую и черную полоску и серые панталоны. Белые складки накрахмаленного шейного платка высоко вздымались над подбородком, напоминая плоеные воротники испанских грандов, начищенные ботфорты блестели как зеркало, а в руках он держал шляпу и трость.
Вне всякого сомнения, он представляет собой весьма элегантную и впечатляющую фигуру, думала Аурелия, откладывая в сторону пяльцы и вставая с кресла, чтобы поздороваться с гостем. Но элегантность костюма даже за все блага мира не могла бы скрыть жесткую линию рта и пустоту черных глаз.
– Миледи. – Дон Антонио помпезно раскланялся. – Могу я сказать, что сегодня утром вы просто обворожительны?
– Можете, дон Антонио. – Аурелия улыбнулась, протягивая руку. – А я обвиню вас в бесстыдной лести, но комплимент все равно приму с удовольствием.
Он поцеловал ее руку, удержав ее чуть дольше, чем это было необходимо.
– Вам польстить невозможно, леди Фолконер.
Она только улыбнулась в ответ на это и показала на кресло.
– Не желаете освежиться? Может быть, кофе, или вы предпочитаете херес?
– Я с радостью выпью того же, что и вы, моя дорогая мадам. – Он положил шляпу и трость на столик у стены и уселся грациозно, как кот, скрестив щиколотки.
Аурелия кивнула и позвонила. Джемми появился мгновенно.
– Пожалуйста, кофе, Джемми.
– Да, мэм. – Юноша закивал и попятился.
– Так что, мадам, вы уже подумали о поездке в Ричмонд-парк? – осведомился дон Антонио, старательно счищая несуществующее пятно с безупречного рукава.
Аурелия приняла расстроенный вид.
– К сожалению, дон Антонио, возникли сложности. Вы… – Тут появился Джемми с кофе, и она замолчала, дожидаясь, пока юноша поставит все на низкий столик перед ней. – Спасибо, Джемми, это все.
– Хорошо, мэм, – весело ответил Джемми и торопливо вышел.
Аурелия налила кофе в чашки севрского фарфора.
– Мой муж запретил мне эту поездку.
На суровом лице гостя мелькнуло странное выражение, но исчезло так быстро, что Аурелия подумала – не показалось ли ей.
– Какая жалость, – произнес он бесстрастным тоном, глядя на нее глазами, блестевшими, как черные полированные камни.
Аурелия уныло посмотрела на него.
– Боюсь, он несколько старомоден и, как я говорила еще вчера, чересчур заботлив. Он считает, что я недостаточно искусная наездница, чтобы ехать в Ричмонд без него. – Она укоризненно улыбалась. – Насколько я понимаю, прогулочные аллеи в Ричмонде не так ухожены, как дорожки в Гайд-парке.
– Это верно, – отозвался дон Антонио, сделав глоток кофе. – Признаюсь, что я разочарован, мадам, но вполне понимаю позицию вашего супруга. Он не настолько хорошо меня знает, чтобы быть уверенным, что я сумею уберечь его супругу от несчастного случая.
Снова угроза, словно быстро мелькнувший клинок. Аурелию опять зазнобило. Она взяла кофейник, надеясь, что руки не задрожат, и она сумеет налить кофе в чашки. Этой минутной передышки хватило, чтобы Аурелия вновь обрела самообладание.
– В Ричмонд мы не попадем, сэр, но мой муж не возражает против прогулок поближе к дому. – Она, улыбнувшись, протянула ему полную чашку. – Обещаю показать вам кое-какие лондонские достопримечательности. Мы можем взять карету и съездить посмотреть львов у Биржи, если хотите. Или погулять в Грин-парке.
– Скажите, это правда, что в Грин-парке пасутся коровы? – полюбопытствовал дон Антонио, внимательно глядя на нее. – Мне кажется, для городского парка это чересчур эксцентрично.
– В английских законах хватает эксцентричности, – хихикнув, ответила Аурелия. – Общественное право на выпас скота очень ревностно охраняется. Лондонцы в течение нескольких столетий имели право пасти свой скот в Грин-парке. А желающим доярки продадут чашку парного молока.
– Боюсь, от этого удовольствия я вынужден отказаться, – заявил дон Антонио и поставил чашку на столик. – Но удовольствие от вашего общества, мадам, – это совсем другое дело. – Тут раздался энергичный стук дверного молотка, и вновь досада мелькнула на лице испанца.
Аурелия вскочила на ноги, едва услышав голоса в холле.
– О, умоляю, извините меня, дон Антонио! Она кинулась к двери гостиной.
– Лив… Лив! О, как я рада тебя видеть! Когда ты приехала в Лондон? И малыша принесла! – Аурелия обняла подругу, а затем повернулась к няне, державшей в руках сверток. – О, дайте его мне. – Она взяла завернутого в одеяльце ребенка и всмотрелась в крошечное сморщенное личико.
– Разве он не красавчик? – спросила Ливия, сияя материнской гордостью. Она отогнула край одеяльца, чтобы Аурелия как следует, рассмотрела ее сына. – Князь Александр, познакомься со своей крестной мамой, – велела она малышу.
Аурелия внезапно вспомнила про дона Антонио, покинутого в гостиной, и сказала:
– У меня визитер, Лив. Пойдем в гостиную. – Держа на руках младенца, она первой вошла в комнату. – Простите меня, дон Антонио, за то, что я вот так убежала. Моя давняя подруга только что вернулась в Лондон со своим новорожденным сыном. Ливия, позволь представить тебе дона Антонио Васкеса. Дон Антонио – княгиня Прокова.
Дон Антонио склонился над рукой княгини. Он уже хотел уйти, как в гостиную ворвалась Корнелия.
– Вот ты где, Лив! Я так и думала. О, дайте мне на него посмотреть! – Она взяла младенца у Аурелии. – Он очарователен… но должна сказать тебе, Лив, что ни капельки не похож на твою миниатюру.
– Нет, – согласилась, смеясь, Ливия. – Боюсь, что не такой уж я хороший художник.
Дон Антонио кашлянул.
– Леди Фолконер, мне пора. Боюсь, я тут лишний.
– О, простите меня, от волнения я забыла о приличиях, – извинилась Аурелия. – Нелл, не думаю, что ты знакома с доном Антонио Васкесом. Дон Антонио – леди Бонем.
Корнелия с откровенным любопытством посмотрела на испанца.
– Вы новичок в городе, сэр?
– Я здесь всего лишь несколько недель, мадам.
– Странно, что мы до сих пор не встречались. Обычно, когда моя подруга с кем-то знакомится, я с этими людьми тоже знакомлюсь.
Корнелия кинула быстрый взгляд на Аурелию, но та промолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41