Я не верю в то, что есть какие-то
психоло-гические критерии для этого. Я склоняюсь к тому, что их нет вооб-ще,
что они еще только должны быть изобретены. В данном случае я не знаю, есть у
меня желание выслушивать откровения собеседни-ков или нет и является мое
внешнее равнодушие заглушенным жела-нием или природным безразличием. Кстати,
о безразличии: как быть с ним? Морально оно или нет? Когда оно морально и
когда нет? Видите, сколько проблем ставит такой заурядный случай перед
суще-ством, обреченным на роль Учителя Праведности. И поверьте мне, для него
эти проблемы несут не интеллектуальное развлечение, а страдание. После
каждой беседы с теми, кто раскрывает мне свою душу, я впадаю в
болезненно-лихорадочное состояние, я буквально бьюсь головой о стенку в
поисках решения этих мучительных про-блем. И никто не в силах мне помочь,
ибо я избран помогать всем и находить решения в себе самом. Поймите, люди:
Бог есть прежде всего самострадание и лишь затем сострадание! Быть Богом не
столь-ко трудно, сколько мучительно. Лишь в такие минуты я не просто
понимаю, а каждой клеточкой своего тела ощущаю смысл христиан-ской идеи, что
Он принял страдания людей на себя. Его мучения

перед распятием и распятие суть лишь внешний символ скрытых душевных
страданий, доступный вульгарному сознанию масс. Он, как и я, бился над
решением неразрешимых проблем.

НЕ ПРЕЛЮБОДЕЙСТВУЙ
Не прелюбодействуй, учил Христос, на чужих жен не заглядывайся и не
помышляй о них. Во-первых, я сомневаюсь в том, что сам Он придерживался этой
заповеди. Я понял Его натуру, я уверен, что в отношении с женщинами Он был
близок нашему времени. И я не осуждаю Его за это, я Его понимаю: без женщин
Он не смог бы проповедовать свое учение и просуществовать больше недели, как
и я. А, во-вторых, как быть, если они (то есть женщины) сами помышляют о
тебе? Когда я был в зените славы и в расцвете моих удивительных способностей
(в газетах писали об "эффекте Л." или о "феномене Л."), меня завлекла к себе
домой некая дама, захотевшая получить от меня частную консультацию по поводу
похудения (в ней было более ста килограммов), улучшения фигуры и душевного
состояния. Сначала она меня хорошо накормила. Она страшно рассердилась на
то, что я отка-зался пить спиртное: в то время я должен был воздерживаться
от пьянства не столько из религиозных, сколько из медицинских соображе-ний.
Удивительные существа наши женщины! Страдают от пьянства мужей, но если
попадает трезвенник, прилагают невероятные усилия, чтобы заставить его пить.
Почему бы это? Очень просто: порочные ненавидят непорочных. Потом моя дама
разделась догола. И я охнуть не успел, как она скинула все свои шмутки и
предстала передо мной в виде рубенсовской Венеры. Честно признаюсь, я не
могу сказать, что она была безобразна. Скорее наоборот, она по-своему была
великолеп-на. Я так ей и сказал: "Фигура у вас прекрасная, исправлять ее ни
к чему, да и худеть я не рекомендую". Она сказала, что сейчас все худеют,
что ей хотелось бы талию потоньше, загривок убрать, руки слегка утончить и
вообще. Я ей наговорил кучу полезных советов. Она слушала рассеянно. Потом
неожиданно попросила, чтобы я оторвал ее от пола, не прикасаясь к ней руками
(в это время у меня как раз обнаружились способности такого рода). Я сказал,
что она не спичка и даже не чайная ложка. Она сказала, что, если я подниму
ее от пола без прикосновения хотя бы на миллиметр, она позволит мне делать с
ней все, что я захочу. Я сказал, что даже с прикосновением я вряд ли смогу
оторвать ее от пола, ибо я не штангист. Она рассвирепела, сказала, что если
я не..., то она навешает мне... Она употребила слово, которое я не решаюсь
приводить здесь. Переводится это слово на обычный язык как "оплеухи",
"тумаки", "подзатыльники".
Или вот еще случай. Меня, как тунеядца, пригласили в комиссию по
принудительному трудоустройству. Члены комиссии -- в основном ста-рые члены
партии, пенсионеры. Один представитель от районного Сове-та, один -- от
профсоюзов, один -- от юридических органов, один -- от райкома комсомола,
один -- от райкома партии. И еще какие-то непо-нятные лица. "Ничего себе,
хорош,-- - сказал председатель комиссии (меня накануне заволокли в милицию
под видом пьяного и основатель-но обработали).-- И тебе не стыдно? Такой
здоровый молодой парень, а пьянствуешь и черт знает чем занимаешься!" Я
сказал, что занимаюсь делами, весьма полезными людям: облегчаю им жизнь.
Кончилась эта беседа тем, что представительница райкома партии дала мне
"телефон-

чик" и пообещала устроить на хорошую работу. Когда я навестил ее на
другой день, она сказала, что либо я буду делать то, что ей нужно, либо она
велит отправить меня на работу в урановые рудники, откуда никто не
возвращается. Что мне было делать?

АНТИПОД
Я поделился своими сомнениями с Антиподом. Он посмеялся, конечно. "Хотя
ты и Бог,-- сказал он,-- ты наверняка капитулировал. Есть принципы поведения
людей (да и Богов, пожалуй), которые не в силах отменить никто. Вот тебе
один из них. Если человек физически способен совершить некоторый поступок и
нет никаких внешних препят-ствий для его совершения, если в голову ему
пришла мысль и появи-лось желание совершить этот поступок, если он надеется
извлечь для себя пользу из этого поступка и при этом избежать ощутимого
наказания за него, то он совершит этот поступок. В этом смысле в человеке
нет никаких внутренних ограничений поведения. Откуда берутся такие
огра-ничения? Только извне данного человека -- из его отношений с другими
людьми. Люди взаимно ограничивают друг друга".
-- А религия?-- пытался возразить я.-- Религиозные ограничения суть
продукт свободной воли человека. Человек берет их на себя сам.
-- Ты Бог, а не смог устоять перед старой развратной шлюхой из райкома
партии,-- усмехнулся он.-- Так что уж говорить о простых смертных! Чтобы
стать общественной силой, религия должна стать делом определенной категории
людей, организованных в некое целое, то есть делом церкви. А церковь как
объединение людей подчиняется общим законам коммунального поведения. И
святое дело, таким обра-зом, становится делом грешников со всеми вытекающими
отсюда по-следствиями. Так какая разница-- будет держать людей в узде
цер-ковь или идеологическая организация?
-- Разница есть,-- говорю я.-- Идеология изобретается для масс людей,
религия же -- для отдельного человека или для человека вне массы. Сила
идеологии кончается, когда человек покидает толпу или коллектив.
-- Но сила религии кончается, когда человек включается в толпу или
коллектив. А что важнее для человека -- пребывание в коллективе и в толпе
или уединение? И, зная: в одиночку человек может противо-стоять великим
искушениям, но бессилен перед мелкими,-- Бог не способен бороться с блохами,
клопами, крысами... Это я тебе говорю как специалист.

О ЧУДЕСАХ
Согласно Евангелию от Иоанна (не смешивайте с моим "Евангелием для
Ивана"!), Христос начал свою карьеру с того, что превратил воду в вино. И
после этого ученики уверовали в него. Еще бы! Если бы я мог превращать воду
в водку, я увел бы за собой все население России, а не каких-то двенадцать
бездельников. Причем мне не потребовалось бы исцелять больных, воскрешать
умерших и творить прочие чудеса. Исце-лением больных у нас занимается
бесплатная медицина. Мертвых воскрешать ни к чему, ибо и от живых прохода
нету. А чудеса творить бессмысленно и даже опасно -- в них верит только КГБ,
да и то лишь в своих профессиональных интересах. Несколько лет назад я вдруг

обнаружил в себе способность творить чудеса в духе нашего
супернауч-ного века -- поднимать мелкие предметы, не прикасаясь к ним
руками, и сгибать столовые ложки, вилки и ключи одной лишь силой мысли. Но я
не преуспел благодаря ей. На мне нажились лишь проходимцы, организовавшие
мои представления. Чем тяжелее предметы я поднимал и чем дальше были мои
руки от них при этом, чем больше я сгибал ложек и ключей силой мысли, тем
меньше окружающие верили в мои чудеса. Чем больше экспертов безуспешно
пытались разоблачить меня, тем подозрительнее становилась моя выходящая из
ряда вон способ-ность. Когда я научился одним лишь усилием мысли поднимать
на полметра от поверхности стола массивную пепельницу и завязывать узлом
метровый кусок водопроводной трубы, моих менеджеров (или антрепренеров)
арестовали. И меня вместе с ними. Месяц держали меня в КГБ, пытаясь
заставить меня поднять без прикосновения хотя бы спичку и хотя бы на
миллиметр, но в присутствии одних сотрудников КГБ. Моя удивительная
способность куда-то испарилась. После этого меня направили в сумасшедший
дом. Убедившись в моей безобидности и заполучив мою подпись под
обязательством чудес больше не творить, меня выпустили на свободу. Слава моя
благодаря этому возросла. Я начал неплохо зарабатывать. К этому времени
относится мое посеще-ние комиссии по трудоустройству, о котором я уже
упоминал.
Выйдя с той комиссии по трудоустройству (с номером телефона, который
мне дала темпераментная и любвеобильная шлюха из районно-го комитета
партии), я воздал хвалу нашему замечательному обществу. Подумать только!
Миллионы здоровых людей на Западе не могут найти работу, а у нас запрещено
быть безработным. Хочешь не хочешь, а изволь трудиться! Не можешь сам найти
работу, тебе е
найдут заботливые представители общественности. Что за
жизнь! Христа, между прочим, тоже обвиняли в тунеядстве. Его тоже считали
бездельником и кутилой. Но в комиссию по трудоустройству его не вызывали. И
по-страдал он вовсе не из-за этого. Тут лежит коренное отличие меня от всех
создателей и реформаторов религий прошлого.

ПРЕДШЕСТВЕННИКИ
Мои великие предшественники Христос и Будда появились на свет при
исключительных обстоятельствах. Насчет Христа-- общеизвестно, как. Менее
известно то, что Будда появился в результате того, что Слон "трахнул"
королеву. Интересно, если я войду в историю как основатель новой религии,
какую легенду сочинят обо мне? Для России больше подходит такая: гигантский
клоп совратил заведующую сельскохозяй-ственным отделом обкома партии Евдокию
Телкину, прозванную в наро-де Маоцзедунькой, и в результате их сожительства
на свет появился я.
Будда был отличником. Я тоже. Будда знал все языки. У нас, к сожалению,
преподавание иностранных языков поставлено так плохо, что я не могу
похвастаться ни одним. Впрочем, это мне не мешает давать уроки английского,
немецкого и французского местным дебилам, так что я слыву полиглотом. Если
бы представилась возможность, я стал бы натаскивать двоечников-школьников в
китайском языке. А что, если и Будда знал все языки на таком же уровне?
Боюсь, что именно так и было дело.
Будда умер, отравившись мясом. Мне это не грозит: в наших магази-нах
мясо исчезло сразу после революции и не появилось до сих пор.

Если я отравлюсь, то это будет тухлая картошка в городской столовой.
Учение Будды не годится для наших русских условий. Нам нельзя впадать в
нирвану, заниматься медитацией и прочей чепухой: не позволят. Да и климат не
тот. И ко всему прочему учение Будды у нас мало кому известно, А те, кому
оно известно, излагают его так, что, как говорится, без пол-литра не
разберешься. А с пол-литром нам разбираться ни в каком учении не надо: она
сама есть высшее учение.

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ПРЕДПОСЫЛКА
Я исхожу из такой предпосылки: мы живем в коммунистическом обществе и
не имеем шансов его изменить, заменить другим и убежать из него. Мы обречены
в нем жить и хотим жить в нем, причем в таком, каким оно нам дано в качестве
естественной социальной среды. Но мы хотим жить так, чтобы получить свою
долю удовлетворения и счастья и в конце жизненного пути уйти в Ничто с
сознанием правильности прожитого и справедливости конца.
Думать об общественных преобразованиях сейчас нелепо. Самые глубокие
преобразования уже произошли. Все главное сделано. Все жертвы ради этого
принесены. Рухнули самые великие иллюзии и наде-жды. Социальная история вся
позади. С этой точки зрения нас ждет только прошлое. Теперь людям предстоит
много копить и много терять, чтобы снова появился интерес к будущему.
Никакого Царства Божьего впереди нет, ибо оно уже есть. Оно уже достигнуто.
И перед нами стоит проблема, как в нем жить. Как видите, перед Христом
проблема совсем не так стояла: Он обещал Царство Божие. Он не смог сдержать
обещание:
тогда для этого еще не было пролетариата, большевиков, ленинцев и
сталинцев. Царство Божие построили другие. Я иду дальше Христа.
-- Допустим,-- говорю я,-- Царство Божие наступило. А дальше что? Как в
этом Царстве Божием пребывать, то есть прожить по-человечески? Эта проблема
потруднее той, какая стояла перед Христом.

МЕЧТЫ
Иногда я мечтаю о Москве. Москва! Окно в мир. Почти Запад. В Москве я
еще ни разу не был. Мог бы в отпуск съездить. Отпуск у меня круглый год. Но
поездка такая мне не по карману. И у меня нет паспорта -- забрали в милиции
и на всякий случай не отдают. Знакомых, у которых я мог бы переночевать, в
Москве у меня нет. В общем, я напрочь прикован к своему городу. Христос в
конце жизни подался в Иерусалим. Но у Него не было проблемы паспорта,
прописки и ночлега.

ВСЕ СУЕТА
Екклесиаст, сын царя и царь, сказал: суета сует, все суета. И еще
сказал он: все-- суета и томление духа. Он говорил и многое другое, в
частности и такое: кто умножает познание, умножает скорбь; умный умирает
наравне с глупым;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32