-- Случай,-- спокойно ответил внук.
-- Ну, я второй раз прыгнул и не разбился, что это?
-- Привычка.
Этот анекдотичный разговор отражает отношение к чуду в прошлом и
теперь. Что такое чудо? Согласно общепринятому пониманию чудо есть событие,
которое не должно было произойти вообще, но произо-шло. В обиходе это
понимание несколько ослабили: иногда чудом называют событие, вероятность
которого ничтожно мала (близка к нулю) и потому о возможности которого
вообще не думают, но которое все же происходит. Например, считается
невозможным усилием мысли перемещать тяжелые предметы в пространстве и
влиять на поведение других людей на больших расстояниях. И если вы сделаете
это невоз-можное, вы совершите чудо, Но поскольку оно считается невозможным
согласно законам природы, то считается, что тут имело место мошенни-чество
или фокус. Чудо во втором (ослабленном) смысле допускается согласно законам
природы. Но тут понятие чуда употребляется уже как нечто двусмысленное:
вероятность события вроде бы допускается как большая нуля, но осуществление
события психологически воспринима-ется, как осуществление невозможного. Я же
предлагаю такое понима-ние чуда. Если событие невозможно, оно не произойдет.
Если событие произошло, оно возможно. Чудо есть возможное событие. Причем
про-изойдет оно или нет, зависит от воли какого-то сознающего и волевого
существа. Чудеса не происходят сами по себе. Их творят. Но чудо есть

результат неповторимого стечения обстоятельств и само неповторимо,--
вот в чем дело. Потому невозможно высчитать его вероятность, невоз-можно
дать ему общее объяснение. Если даже происходят сходные события, являющиеся
чудом, каждое из них все равно есть стечение неповторимых обстоятельств.
Так, например, мне не раз приходилось усилием мысли сдвигать и изгибать
предметы, поднимать предметы без прикосновения, угадывать адрес незнакомых
людей и многое другое. Но каждый раз я это делал по-разному, никакое
обобщение тут невозмож-но.
Причем невозможно произвольно выбрать место и время для чудес-ного
действия. Я лишь перед тем, как совершить такое действие, вдруг ощущал в
себе способность на это. Я вылечил многих неизлечимых больных, с точки
зрения медицины, людей. Но каждый раз по-разному. И сам я не могу объяснить,
как это я делал. Чудеса, повторяю, не фокусы и не мошенничество. Это
возможные, но принципиально необъ-яснимые, не вызываемые по произволу,
экспериментально не воспроиз-водимые события. Чудеса так и останутся
чудесами на веки веков. В отношении их допустимо лишь одно: признать, что
они иногда случа-ются.
Христос прекрасно понимал природу чудес и умел их делать, вер-нее --
умел угадывать момент, когда они были в его власти. Потому он не
злоупотреблял чудесами, не очень охотно шел на них, не прибегал к ним тогда,
когда они были бы ему полезны. Он творил настоящие чудеса, а не фокусы.
Я ему верю, ибо знаю это из своего опыта. Когда я вижу бутылку с
водкой, я заранее знаю, смогу я выбить из нее пробку моим методом или нет. И
затем я строю поведение свое и других людей соответственно своему
предвидению. Если я чувствую, что я "не в форме", я исключаю саму
возможность такой ситуации, чтобы мне предложили продемон-стрировать свое
чудо. Это верно. Но ведь случаи, когда я бываю способен на такое чудо,
бывают на самом деле. В чем их природа? Почему они бывают?

ПРОБЛЕМА НОМЕР ОДИН
Отгадайте, какая проблема является самой главной для нашего областного
руководства и руководимого им народа на данном отрезке истории? Ни за что не
отгадаете! И потому я советую вам обратиться с этим вопросом, допустим, к
самому начальнику областного управления КГБ товарищу Горбаню. "Э-э-э-э,--
скажет вам товарищ Горбань, отведя в сторону свои проницательные и властные
в прочих случаях очи,-- с молодежью нынче трудно стало. А этот "балбес" у
меня вот тут сидит". И товарищ Горбань постучит ребром ладони левой руки по
своей могучей шее. Кто такой "балбес", объясню ниже, потерпите немного.
Обратимся теперь к самому первому секретарю областного комитета КПСС
товарищу Сусликову. "Э-э-э-э,-- скажет вам товарищ Сусликов, и его маленькие
хитрющие глазки начнут метаться из стороны в сторону, что бывает с ним в
минуты наивысшего волнения,-- с молодежью нынче трудно стало. А этот
"балбес" у меня вот тут сидит". И товарищ Сусликов укажет пухлым пальчиком
на то место своего могучего живота, где помещается печенка, и без того
подпорченная водочкой, настоенной

на лимонной корочке. К директору школы, в коей обучается упомянутый
"балбес", обращаться не советую: его может хватить инфаркт. Не советуют
обращаться и к первому секретарю областного комитета комсомола товарищу
Петрову: он разразится такой площадной бранью, какую вам редко
посчастливится услышать в "Клубе" -- в притоне алкоголиков в Новых Липках.
Вы уже догадались, очевидно, что Балбес-- юноша школьного возраста. Но
это есть его родовой признак, и не в нем дело. Все дело в его специфике:
он-- единственное чадо заведующего тре-стом "Плодовощфруктягодторга"
товарища Гробыки. Причем чадо не очень-то любимое. Товарищ Гробыко при
всяком удобном случае за-являет, что он, будь его власть, "вот этими своими
собственными руками задушил бы этого "балбеса"; как говорил товарищ Пушкин
(?), чем породил, тем и убил бы этого мерзавца". Употребляя вы-ражение "будь
моя власть", товарищ Гробыко имеет в виду отнюдь не областное высшее
руководство, а свою собственную супругу, при одном упоминании имени которой
он в ужасе хватается... нет, не за сердце и не за валерьянку (товарищ
Гробыко не из того теста сде-лан), а за поллитровку.
-- Всего лишь сын заведующего трестом! -- воскликнете вы.-- При-чем
какого треста! В городских магазинах уже больше тридцати лет не бывало ни
плодов, ни овощей (чем овощи, кстати, отличаются от плодов?), ни фруктов, ни
ягод. Но не спешите с умозаключениями. Как утверждает сам товарищ Гробыко,
спешка нужна только при ловле блох. Товарищ Гробыко есть на самом деле
фигура номер один в системе областной власти. Почему так? Как это случилось?
На этот вопрос вам мог бы ответить товарищ Горбань, но он никогда этого не
сделает, иначе он в двадцать четыре часа не то что сойдет, а испарится с
арены областной истории. Одним словом, так уж сложилось исторически, что
товарищ Гробыко стал могущественнейшим человеком в области. И бога-тейшим,
само собой разумеется.
Балбес, повторяю, есть нелюбимое чадо товарища Гробыки. Чадо глупое,
бездарное, развратное и наглое. А товарищу Гробыке втемя-шилась в голову,
как он сам выражается, "идея фикса": сделать из Балбеса дипломата ("пустить
его по дипломатической линии"). И теперь главная задача, стоящая перед
областью,-- добиться того, чтобы Балбес окончил школу с медалью, чтобы
получил от-личную комсомольскую характеристику и справку о том, что он без
отрыва от учебы два года проработал на химическом комбинате (в пятидесяти
километрах от города), и чтобы поступил в ИМО (Инсти-тут международных
отношений) в Москве. Конечно, стоит товарищу Гробыке только намекнуть, как
все сделается само собой и без всяких усилий. И в Москве есть мощная
поддержака -- сам Митрофан Лукич. Он не даст в обиду сына своего старого
фронтового друга. Но товарищ Гробыко хочет, чтобы "все было по честному",
чтобы "он там лицом в грязь не ударил", "чтобы Родина получила первосортного
дипломата". Слово "первосортный" товарищ Гробыко употребляет не в силу своей
образованности (в этом его обвинить нельзя), а сугубо профессионально-- как
он говорит о первосорт-ной картошке, капусте и прочих плодах, которые,
повторяю, больше тридцати лет не украшают полки городских магазинов.


ТУНЕЯДЕЦ
Христос был, судя по всему, человеком без определенных заня-тий,
по-нашему-- тунеядец. Как и я. Тунеядец-- это существо, которое на вопрос
"На какие средства ты существуешь?" не мо-жет предъявить справку с места
работы с указанием зарплаты. Это не значит, что тунеядец не работает вообще.
Я работаю не меньше других. Просто у меня нет и не может быть такой,
справ-ки. Раньше я предъявлял в милицию поддельные справки. Те-перь они мне
не верят, если даже я предъявляю настоящую справку (бывает, что я на
короткий срок устраиваюсь на работу). Основные средства я зарабатываю за
счет врачевания и консуль-таций. Это не очень много. Один из источников моих
заработ-ков-- случайные работы, которые приносят мне сразу сумму де-нег,
достаточную для того, чтобы прожить иногда полгода, а то и более. Прожить,
конечно, на моем (минимальном) уровне... В прошлом году, например, я
завербовался красить мосты через сибирские реки. Платили огромные деньги,
поскольку мы работали без всякой техники безопасности. Нас просто спускали
на веревке. Что это такое? Вообразите себя висящим на веревке над могучим
Енисеем. Холодный ветер пронизывает вас насквозь. И вы мечтае-те о том,
чтобы скорее оборвалась эта веревка и вы наконец-то покончите счеты с этой
проклятой жизнью. Формально мы полу-чали огромные деньги (расписывались в
ведомости). Фактически на руки нам доставалось процентов тридцать: остальное
забирали бригадиры, прорабы, инженеры, мастера и прочие. Сколько там было
этих паразитов!
Я болтался на веревке над страшным, безбрежным Енисеем, а надо мною
было по крайней мере десяток таких паразитов. Зато они мне выдавали справку
на огромную, якобы заработан-ную, сумму, которая гарантировала мне право
шесть месяцев "искать новую работу". Такие случайные работы, однако, не
часто бывают. Наконец, "подарки", главным образом от женщин, главным образом
поношенная одежда и обувь, постельное бе-лье.

БОГ
Я спросил людей: "Чего вы хотите?" "Счастья",-- ответили они.
"Хорошо,-- сказал я,-- будьте счастливы". И я устремил на Землю изобилие
счастья. Я заполнил счастьем все живые существа и все мертвое пространство.
Довольный содеянным, я погрузился в высшее счастье -- в
самодо-вольство. Устав от него, я решил взглянуть на осчастливленный мною
род людской. И я был поражен: люди были несчастны! "Чего вы хотите
теперь?!"-- воскликнул я в гневе. "Верни нам наши страдания!"-- в гневе же
кричали они. "Хорошо,-- покорился я их воле,-- страдай-те!"
Сделав это, я погрузился в высшее страдание-- в неудовлетворен-ность
самим собой. Устав от него, я решил взглянуть на удовлетворен-ный мною род
людской. И я увидел: люди по-прежнему были несча-стны. "Так в чем же дело?"
-- воскликнул я, пораженный. "А в том,-- со смехом и бранью ответили они,--
что теперь наше состояние несчастности обоснованно и оправданно".

МОЙ БЫТ
Как я уже говорил, Христос не имел, где приклонить голову, и у меня
тоже нет постоянного жилья. Обычно снимаю угол в комнате или койку,
изредка-- отдельную комнатушку. В чем раз-ница-- снимать угол или койку?
Разница существенная. Снимать угол-- значит снимать часть комнаты, в которой
стоит твое ложе и, возможно, некое сооружение, временно исполняющее функции
сто-лика. Эта часть комнаты может быть отделена от остальной шкафом или
ширмой. Снимать койку-- значит приходить ночевать в данную комнату, где ты
раскладываешь койку, которую рано утром убира-ешь. И покидаешь комнату. Если
снимаешь угол, то можешь в нем находиться и днем. Если снимаешь койку,
должен покинуть комнату и w появляться тут до позднего вечера. За угол
приходится пла-тить пятнадцать, а то и все двадцать рублей в месяц, за
койку-- не более десяти. Хозяевами комнат, в которых сдаются угол или койка,
бывают обычно старые одинокие женщины, получающие ми-зерную пенсию. Но
иногда это бывают и молодые одинокие женщи-ны (иногда-- с внебрачным
ребенком), приобретающие вместе с жильцом удобного любовника, или мужчины,
приобретающие да-ровых любовниц. Однажды я снял угол у молодой женщины. И
сбежал, оставив ей месячную плату (они плату берут вперед). Из-бежать этого
проклятья (снимания угла или койки) невозможно:
у нас лето длится всего три месяца, остальное время -- холодная зима и
слякотные весна и осень. Летом я сплю на скамейках, на траве, в сене, на
вокзале-- это дает существенную экономию средств (можно обновить брюки,
носки, рубашки). Когда я вербу-юсь на временную работу, я сплю в бараке:
тоже экономия. Мож-но было бы, конечно, податься в теплые края. Но мне там с
моей профессией делать нечего. Вернее, делать-то там есть что: лечить
импотентов и ожиревших паразитов. Но не это мое главное дело. Мое главное
дело-- проповедь моего учения. А интерес к нему сейчас проявляют только в
условиях сурового климата. Кроме того, существенную часть моего учения
составляют правила жизни на пределе бытовых удобств и даже немного ниже. С
этой точки зрения моя жизнь есть эксперимент, а мое учение есть обобщение и
осмысление этого эксперимента. Однажды я пришел "домой" слишком поздно.
Жильцы квартиры (с целью наказания и воспита-ния меня) не открыли дверь.
Пришлось коротать ночь на лестнич-ной площадке. В эту ночь я сделал важный
вклад в свое учение. Вот он в двух словах. Спишь ли ты в хрустящих
белоснежных про-стынях на пуховой перине с прекрасной женщиной или,
одинокий, дрожишь от холода на грязной лестничной площадке, время все равно
неумолимо уносится в прошлое. Есть, конечно, некоторые неудобства в
переживании полета времени в таком положении, как мое. Но в нем есть и
достоинство: время тянется при этом беско-нечно долго. За одну эту ночь я
передумал больше, чем иные пере-думывают за всю свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32