Она перевернула страницу и улыбнулась при виде очередного, точно воспроизведенного изображения керамических чаш изящной формы.
— Вам, разумеется, известно, что мы пытаемся найти человека, убившего Селесту Хадсон, — обратился Тобиас к Вейлу. — Мы считаем, что это она украла Голубую Медузу незадолго до своей гибели.
— И поэтому вы ищете Голубую Медузу в надежде, что она выведет на след убийцы, — добавил Вейл.
— Совершенно верно, — вмешалась Лавиния. — Но с ней связана еще какая-то, не известная нам история, которую мы хотели бы узнать.
— Заодно с именами тех, кто мечтал бы ее приобрести, — подхватил Тобиас. — Мистер Найтингейл намекнул, что некие коллекционеры заплатили бы любые деньги, чтобы с помощью браслета обеспечить себе доступ в клуб ценителей.
— Ах да, Найтингейл. Весьма забавный джентльмен.
Вейл пригубил чай и медленно отставил чашку.
— Серьезные коллекционеры, стремящиеся попасть в клуб, знают, что, как его основатель и хранитель музея, я отдаю предпочтение древностям, найденным на английской земле, и, следовательно, готов одобрить кандидатуру того, кто пожертвовал бы подобный предмет в нашу коллекцию.
Лавиния на минуту даже забыла о книге.
— Что вы можете рассказать нам, сэр?
Вейл легко поднялся с места.
— Прежде чем поведать о Голубой Медузе, я хотел бы показать вам коллекцию музея.
Они последовали за ним к двери, прорезанной в стенной панели. За ней скрывалась лестница. Хозяин пошел вперед. На площадке второго этажа он распахнул еще одну дверь, и перед ними оказалась галерея, тянувшаяся по всей длине огромного дома. По обе стороны выстроились стеклянные витрины и массивные комоды. По углам возвышались статуи. Повсюду были расставлены древние вазы, урны и обломки колонн. У одной стены были сложены несколько каменных саркофагов.
— Поразительно! — воскликнула Лавиния, рассматривая ряды серебряных и золотых монет с изображениями римских императоров, выложенные в витрине на темном бархате.
Джоан не могла отвести глаз от золотого ожерелья тонкой работы, усеянного изумрудами.
— Это новое приобретение, не так ли, Вейл? Когда я приходила сюда в последний раз, его еще не было.
— Но после смерти Филдинга вы не нанесли мне ни одного визита, — мягко напомнил Вейл. — Кроме того, получилось так, что и сам я отсутствовал почти весь год. Несколько месяцев провел, изучая развалины древнеримской виллы недалеко от Бата. Великолепные мозаики! Я сделал несколько рисунков в цвете.
— Я бы хотела их видеть, — попросила Джоан, отворачиваясь от ожерелья.
Вейл улыбнулся.
— Буду счастлив показать их вам.
Лавиния увидела безмолвный призыв в его глазах. Джоан, кажется, тоже все поняла, судя по тому, с какой поспешностью передвинулась к другой витрине.
Один Тобиас ничего не заметил. Окинув скучающим взглядом очередную вазу, он обратился к Вейлу:
— Насколько я понял, это закрытый музей клуба?
— Да, — кивнул Вейл, лаская резной камень древнего алтаря с нежностью любовника. — Большинство из того, что вы видите здесь, было найдено в Англии. Стало модным посылать молодых людей в путешествие по Европе, осматривать великолепные развалины Рима и Греции, но, как доказал мистер Лайсонз, мы еще мало знаем собственную, богатую событиями историю. Ценители посвятили себя изучению и сохранению британских древностей.
— Англия была римской провинцией в течение нескольких веков, — подхватила Джоан. — Вполне логично предположить, что древние оставили множество интересных реликвий.
— Римляне в самом деле оставили нам бесценное наследство в виде полуразрушенных вилл, публичных бань и храмов. И кто знает, сколько необыкновенных украшений и монет еще покоятся в земле и ждут, пока их обнаружат.
— Вряд ли многие из этих сокровищ будут отданы государству в соответствии с законом о кладах, — сухо добавил Тобиас. — Трудно ожидать, чтобы бедный фермер пожертвовал кубышку с древним золотом и серебром Короне без всякого вознаграждения. Скорее уж предметы будут расплавлены и проданы.
— Может быть, — хмыкнул Вейл. — Но будьте уверены, что огромное количество таких безымянных открытий, случающихся довольно часто, пополняют рынок антиквариата и приносят прибыль таким, как мистер Найтингейл и его присные.
Лавиния залюбовалась россыпью небольших бронзовых брошей с эмалью самых причудливых форм, напоминавших крошечных дракончиков. Дальше располагались кольца, украшенные камнями с резьбой-инталье. На первом, красном сердолике, красовалась маленькая фигурка женщины в пеплуме, с рогом изобилия в одной руке и веслом в другой, — очевидно, Фортуна, богиня удачи. Рядом лежал перстень с коричневой яшмой, на которой была изображена крылатая женщина, тоже в пеплуме, с маленьким бичом. Лавиния узнала в ней Немезиду, богиню мести, призванную также сохранять в мире равновесие добра и зла.
Тобиас прислонился к саркофагу с затейливой резьбой и взглянул на Вейла.
— Ничего не скажешь, богатая коллекция, но, насколько я помню, вы собирались рассказать нам о Голубой Медузе.
Вейл кивнул и медленно зашагал по галерее.
— Сам браслет считается великолепным образцом мастерства древнего ювелира. Но камея имеет еще большую художественную и смысловую ценность.
— Мне тоже так говорили, — кивнул Тобиас.
— Насколько я смог определить, эта древность была найдена в начале прошлого века и передавалась из поколение в поколение. Но род этот постепенно вымирал, пока из всей семьи не остались только незамужняя тетка и племянник, подросток лет пятнадцати. Как-то утром, много лет назад, горничная нашла тело тетки с кухонным ножом, вонзенным в спину.
— О Господи! — прошептала Лавиния.
— О племяннике с тех пор не было ни слуху ни духу. Пропало также множество ценных вещей, включая Голубую Медузу. Похоже, она много раз продавалась и перепродавалась, прежде чем Бэнкс нашел ее в маленькой антикварной лавочке полтора года назад.
— А племянник? — поинтересовался Тобиас.
— Исчез навсегда. Возможно, изменил имя. Возможно, умер или отправился в Америку. Вряд ли его вообще разыскивали.
— Хотя он был наиболее вероятным подозреваемым в убийстве тетки? — удивилась Джоан.
Вейл развел руками.
— В округе мальчика не слишком любили. Соседи его боялись. Именно ему приписывали бесчисленные пожары и издевательства над животными. В любом случае все были рады от него избавиться.
— Мы слышали, что на камне вырезано необычное изображение горгоны, — заметил Тобиас.
— Да. Это не просто лик Медузы, — кивнул Вейл, останавливаясь у ряда надгробий. — Как-то я наткнулся на старинную книгу, где упоминалось о странном культе, процветавшем в Англии четвертого века. Тайные общества и храмы были широко распространены в Римской империи, особенно в таких отдаленных провинциях, как Британия. Мои исследования доказывают, что здесь их существовало довольно много. Но этот был чем-то из ряда вон выходящим.
— В чем его особенность? — спросила Лавиния.
— Кроме головы Медузы, на камне вырезана палочка или стержень. Мне кажется, что это эмблема или печать главного жреца культа, человека грозного и вызывавшего почтительный страх у своей паствы.
— Почему? — выпалила Джоан. Вейл, немного поколебавшись, пожал плечами.
— Вы можете не поверить, но в книге написано, что жрец практиковал древние формы месмеризма.
Лавиния остановилась на полпути к витрине и резко развернулась.
— Месмеризм? В древние времена? Но это современная наука!
Вейл смешливо сощурился:
— Если животный магнетизм и в самом деле имеет реальную силу в человеческом теле, почему вы удивлены тем, что методы управления им могли быть обнаружены, утеряны и снова найдены не раз и не два на протяжении веков? Неужели вы действительно считаете, будто мы, живущие в нашу просвещенную эру, — единственные, кто имел счастье наткнуться на древние истины? Что мы обладаем большим умом, даром провидения и интуиции, чем те, кто был до нас?
Лавиния поежилась.
— Я понимаю вашу точку зрения, сэр. Но согласитесь, довольно странно считать, что поклонники некоего непонятного языческого культа сумели овладеть методами такой прогрессивной науки, как месмеризм!
— Если предположить, что это наука, — пробормотал Тобиас.
Вейл тихо рассмеялся и вновь обратился к Лавинии:
— Согласен, странно и крайне занимательно. А в этом случае еще и очень тревожно.
— Почему вы так говорите? — резко бросила Джоан.
Вейл снова принялся мерить шагами галерею.
— Согласно книге, жрец использовал гипнотические силы, исходящие непосредственно из камня, для темных дел. Судя по всему, культ был основан на страхе, секретности и великой тайне.
— Что ж, Медуза служила достойным символом этого культа, — кивнула Джоан. — Недаром легенда гласит, что она могла превратить человека в камень одним взглядом.
— Больше чем символ.
Вейл многозначительно помедлил.
— Как я сказал, камея считалась источником могущества жреца. Последователи культа верили, что единственным человеком, способным управлять камнем, был тот, кто наделен природным талантом извлекать из него энергию.
В галерее воцарилось мрачное молчание. Тобиас развеял напряженную атмосферу невеселой улыбкой.
— Похоже, вы испытываете к Голубой Медузе исключительно интерес ученого-исследователя, лорд Вейл. Не хотелось бы думать, что человек вашего опыта и образования верит сказкам о мифических волшебных силах старинной камеи.
Лавиния увидела, как нахмурилась Джоан, и поспешно посмотрела на хозяина. Но Вейл вовсе не рассердился.
— Заверяю вас, Марч, что никоим образом не увлекаюсь метафизикой, особенно имеющей отношение к весьма неприятному и давно забытому культу. Но меня никогда не перестает удивлять, как часто вроде бы умные, образованные люди подпадают под чары старых легенд и непонятных верований.
— И Голубая Медуза обладает таким же притяжением? — осведомился Тобиас.
— По-видимому, для некоторых людей, — кивнул Вейл, подходя к ближайшему шкафчику и снимая с левой руки кольцо в виде ключа. Ключ прекрасно подошел к крошечной скважине, и дверь открылась.
— Возьмите хотя бы этот образец древнего римского стекла. Говорят, что из-за него погиб человек.
Он вынул стеклянную чашу, украшенную изысканной резьбой. Свет, отражавшийся в ней, переливался всеми оттенками огненного янтаря. Лавиния во все глаза смотрела на поразительный экспонат и, сама того не замечая, придвинулась ближе, чтобы получше рассмотреть.
— Невероятно! — прошептала она. — Это тоже нашли в Англии?
— Нет. Давным-давно привезли из Италии.
— Какая красота! — воскликнула Джоан, становясь рядом с Лавинией. Вейл наблюдал за обеими с загадочной улыбкой.
Присмотревшись, Лавиния заметила, что по всей окружности чаши были вырезаны фигурки, навеки вплавленные в стекло и, казалось, стремящиеся вырваться на волю из своей тонкой прозрачной темницы.
— Персефона бежит из царства Аида, — выдохнула она, узнав застывшую в стекле сцену, которую запечатлел неизвестный художник.
Лицо женщины омрачало такое отчаяние… черты бога были искажены таким страданием и тоской, что Лавиния невольно вздрогнула.
— Это так называемая Чаша Аида, и кое-кто считает, что она приносит владельцу несчастье, — пояснил Вейл. — Правда, я не верю в подобного рода вздор, но тем не менее считается, что вещь мне не принадлежит, поскольку числится в коллекции музея.
Он запер шкафчик и вновь надел кольцо.
— Мне все ясно, — объявил Тобиас. — Легенды обладают собственной силой, а коллекционеры — народ суеверный.
— Именно, — подтвердил Вейл. — Нет ничего лучше древности с собственной загадочной историей. Некоторые убивают ради редкости, за которой тянется целый рой легенд и преступлений.
Лавиния воздела к небу руки.
— Превосходно! Еще один мотив для убийства. Если так и дальше будет продолжаться, скоро половина Лондона окажется в списке подозреваемых.
Глава 18
Тобиас опустился в кресло и потянулся к бутылке бренди, стоявшей на столе между ним и Крекенберном.
— Опять нога беспокоит? — спросил тот, не поднимая головы от газеты.
— Не столько нога, сколько беседа, которую я только что имел с подозреваемым по этому делу, — буркнул Тобиас, наливая себе солидную порцию спиртного. Звяканье стекла неприятно напомнило о Чаше Аида. — Что вы можете рассказать мне о Вейле?
Крекенберн, поколебавшись, медленно опустил газету.
— Богат. Вдов. Скрытен. Основатель маленького эксклюзивного клуба коллекционеров. Пишет научные статьи для журналов. Имеет привычку неделями исчезать на раскопках очередных римских развалин.
— Это я и сам знаю. Как и то, что он был близким другом Филдинга Дава.
Тобиас осушил полбокала бренди и с блаженным вздохом развалился в кресле.
— Это означает, что он, возможно, знал, кто был главой «Голубой палаты». Как по-вашему, он участвовал в махинациях Дава?
— Никогда не слыхал и малейшего намека на то, что он был связан с преступниками. — Крекенберн аккуратно сложил газету и отодвинул в сторону. — Правда, это еще ни о чем не говорит. Вейл по-своему так же умен и, возможно, не менее опасен, чем в свое время Дав. Но думаю, его интересы лежат в другой области.
— Антиквариат.
— Совершенно верно.
— Как по-вашему, он способен на убийство ради того, чтобы заполучить древность, связанную с давно забытым колдовским культом?
Крекенберн задумчиво поджал губы.
— Трудно сказать. Я слышал, что он буквально помешан на подобного рода британо-римских редкостях. Но мое мнение таково: если Вейл и совершил убийство, сомневаюсь, что вы сумеете докопаться до сути и обличить его. Он не дурак и сумеет скрыть следы.
Тобиас долго катал бокал между ладонями, прежде чем выдавить:
— Убийца оставил кое-что на месте преступления. Свой галстук.
— Не представляю, чтобы Вейл мог быть так беспечен, — фыркнул Крекенберн.
— Если только не был уверен, что чертов галстук попросту заведет нас в тупик. В конце концов, это всего лишь свидетельствует, что Селеста Хадсон задушена скорее джентльменом, чем грабителем-оборванцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38