А потом ему дали новое задание.Важный человек хотел, чтобы он устроился работать в гостиницу и подождал, пока там появятся двое — мужчина и девушка. Григорий нервничал, потому что два задания одному человеку — это слишком много. Прошло целых два года с момента исчезновения первой девушки, и Григорию разрешили полностью сосредоточиться на второй.Григорию приказано было следить за ней и не допустить, чтобы она покинула Волчанск. Это легко. Девушка не обращала внимания на Григория, он замечательно выполнял свое задание.Потом Григорию позвонили — не Важный человек, он сам никогда не звонит, — но другие люди от его имени. Есть там такой человек с очень гладким, очень вежливым голосом. У него короткие седые волосы, торчащие кверху. Григорию кажется, что вот этому человеку как раз нравится убивать людей. Григорий видел пару раз, как он это делает. Это было отвратительно.Этот седой человек с гладким голосом позвонил и приказал Григорию усилить контроль. Его голос на этот раз был не очень гладок, и Григорий догадался: что-то пошло не так. Что-то нарушилось в планах Важного человека. Григорий догадался, но не выдал своей догадки, потому что это не его дело. Пусть Важный человек сам наказывает своих людей за ошибки.Усилить так усилить. Григорий сделал так, что в соседнем с 606-м номере выходит из строя электропроводка. Туда теперь никого не селят, и Григорий много времени проводил в нем; у него есть специальная штука, с помощью которой можно слушать через стену. Он слушал, что происходит в номере 606.Григорий узнал немного: девушка ждет того мужчину, который ее сюда привез. Но тот почему-то задерживается. Девушка нервничает и продолжает ждать. Она заказывает междугородние телефонные переговоры. Но заказанные ею номера не отвечают. Она снова нервничает и снова ждет. А Григорий продолжал за ней присматривать. С девушкой мало хлопот, она почти не выходит из гостиницы, а когда выходит, то настороженно оглядывается по сторонам, словно опасается кого-то. Кого-то, но уж явно не Григория, который спокойно ходил мимо девушки. Кстати, ее зовут Лена.Потом девушка перестала нервничать. Ее настроение меняется. Она много спит, долго смотрит телевизор и мало выходит из номера. Из гостиницы она уже совсем не выходит. Она стала настолько рассеянной, что забыла вовремя внести плату за проживание в гостинице. Это делает Григорий.Ему интересно, сколько это будет продолжаться, но человек с гладким голосом ответил, что это не его дело. Сколько надо, столько и будет продолжаться. Пока не вернется тот мужчина. Григорий понимал, что это, должно быть, очень важный мужчина, если его так ждут. Жаль, он не успел его тогда как следует рассмотреть.Но однажды все вдруг меняется. Все вдруг становится сложнее и хуже. 2 Бондарев двигался сквозь толпу почти на ощупь, выставив вперед руку и сигнализируя впереди стоящим: «Пропустите», «Дайте дорогу»... Наиболее стойкие из любопытствующих, кого не разогнал ни дождь, ни ночь, ни многочасовое отсутствие каких-либо заметных событий, подозрительно косились на него и неохотно расступались. Зевающие журналисты на линии оцепления своим видом напомнили Бондареву, что и сам он не спал уже черт знает сколько часов или дней.— Пропустите... Дайте пройти...Он уперся в милицейский кордон, сочувственно посмотрел в глаза набычившемуся сержанту и свистнул в два пальца.— Еще свистни, и в лоб получишь, — пообещал сержант.— Не в этой жизни, — самоуверенно ответил Бондарев и замахал Исе, который вышел на свист. Иса сделал знак рукой, и Бондарева пропустили к гостинице. — Вот ведь юный пионер, — пробормотал себе под нос Бондарев. — От горшка два вершка, а уже милицейским оцеплением командует. Что же дальше-то будет?Поравнявшись с Исой, он хлопнул парня по плечу и, памятуя, что тот вроде бы учит английский, произнес:— Хэлло, кид...— Гутен абенд, геноссе Бондарев, — ответил Иса.— О! — Бондарев изобразил глубокое потрясение, настолько глубокое, что губы Исы тронула едва заметная улыбка.Они вошли в гостиницу. В дальнем конце вестибюля, рядом со стойкой администратора, Бондарев увидел Лапшина, который был настолько занят, что не обратил на вошедших никакого внимания. Гораздо ближе — и это стало сюрпризом для Бондарева — он увидел майора Афанасьева, который нервно вышагивал вдоль стены.Афанасьев тоже узнал Бондарева, быстро подошел к нему, криво усмехнулся:— Теперь понятно... Московский писатель, да?— Приходится подрабатывать, — ответил Бондарев, ища взглядом Морозову и не находя ее. — А вы тут какими судьбами?Афанасьев подошел вплотную и перешел почти на шепот:— Помогите мне. Сделайте что-нибудь. Прошу вас. Вы же знаете...— Сделать что? — Бондарев видел перед собой взволнованного майора, который, конечно же, сам по себе неплохой человек, но только непонятно, почему его допустили в это здание во время таких событий.— Она — там, — сказал майор.— Она?— Настя.Бондарев схватился за виски и стал яростно их массировать. С этого момента он боялся хоть на миг потерять ясность рассудка и упустить хоть малейшую деталь. Он понимал, что происходит нечто очень важное, и степень этой важности он пока не понимает, как не понимает ее майор Афанасьев, как не понимает ее Морозова и, пожалуй, даже Директор.— Как она здесь оказалась?— Она вернулась в город. Вчера или позавчера. Не знаю, почему она остановилась в гостинице, ведь у нее есть дом. Но это неважно. Она остановилась в этой гостинице. Потом приехала домой. Мы встретились. Мы поговорили. Потом она почему-то убежала и... Не знаю, почему. Потом я по телевизору увидел в новостях вот это все. — Афанасьев широким жестом обвел вестибюль гостиницы. — Сказали про заложников. Что там есть молодая девушка. Я сразу ей позвонил в номер — там никто не брал трубку. Я снова позвонил. Никого. Тогда я приехал сюда. Показал удостоверение, все рассказал. Меня провели в школу, куда вывели людей из гостиницы. Я все там обошел — Насти нет. Сказали, что заложниц трое, среди них молодая девушка. По описанию подходит. Я пришел сюда. Но ваша женщина поднялась наверх и передала оттуда, что девушка — это не Настя. И теперь я не знаю, что делать и как вообще...— Подождите здесь.— Да-да, этим я и занимаюсь, — сказал Афанасьев без особой надежды в голосе. Он отступил на шаг, потом снова подступил к Бондареву вплотную и умоляюще зашептал: — Ну я вас очень прошу... Ну сделайте что-нибудь! Ну найдите ее!— Конечно, — сказал Бондарев, но Афанасьеву этого было мало.— Вы не понимаете, — говорил он, и его лицо исказилось таким откровенным страданием, на которое, как казалось Бондареву, взрослые мужчины просто не способны. — Вы не можете понять, насколько это важно... Мне нужно сказать ей очень важную вещь! Я должен был ей сказать это давно! Но я... Это моя вина. Если бы я сказал это два года назад, то, возможно, все было бы иначе, возможно, она не сбежала бы из дома. Я должен был ей сказать это сегодня днем, но... Я снова не успел. И если что-то с ней случилось... Я просто не переживу, что она так и не узнает...— Это действительно важно?— Это очень важно.— Расскажите мне.— Это. — Афанасьев отрицательно замотал головой. — Это наше семейное, это личное. Это не имеет никакого отношения к вашим делам...— Вы ошибаетесь. Все вот это, — Бондарев показал на Лапшина, Ису, разгромленный вестибюль, — все это — по поводу вашей дочери.— Это вы ошибаетесь... Она случайно оказалась...— Что вы хотели ей рассказать?— Неважно. Точнее, важно, но для нее. Не для вас.— Вы хотели ей рассказать, что Светлана Мироненко — это не ее родная мать?— Откуда вы?.. — Афанасьев посмотрел на Бондарева так, будто у того выросла вторая голова.— Эй! — Это оран Лапшин, выскочивший из своего закутка с лэптопом, как с автоматом наперевес. — Какого черта ты там?.. Сюда давай!Бондарев бросился к нему, не видя, что так же поспешно за ним следует Афанасьев.— Там какой-то вертолет крутится, — озабоченно сообщил Лапшин. — Непонятно чей, откуда...— Хочешь сбить его?— Я бы его сбил, чтоб на нервы не действовал, да нечем. Разве что ты вылезешь на крышу и свалишь его...— Меня вертолеты сегодня не очень интересуют, — сказал Бондарев. — Меня больше девушки волнуют... А уже потом вертолеты. Только вот вопрос: а что интересует тех, кто в вертолете?— Я бы его сначала сбил, а потом уже задавал такие вопросы. — Лапшин, как всегда, тяготел к простым решениям. — Короче, Морозова спускается вниз. И вся эта банда спускается вместе с ней. Ты бы поднялся, подстраховал, что ли...— Это Морозова сказала?— Нет, это я так думаю.— Если это не Морозова сказала, то мне там делать нечего. Она сама разберется, а я...Бондарев медленно обернулся.— А это что такое?— Это? Это дверь в подвал. Там прачечная, подсобки и все такое... Там все проверяли — чисто.— Я знаю, что там, — сказал Бондарев. — Я спрашиваю: если там проверяли и там все чисто, то что это за звук?Он не стал дожидаться от Лапшина совета швырнуть в подвал пару гранат, а потом уже задавать такие вопросы. Он подхватил со стойки «калаш» и пошел в подвал. 3 Но однажды Григорий вдруг увидел в гостинице подозрительных людей. Его предупредили, что девушкой могут поинтересоваться другие люди, враги, так что он был начеку. Двое подозрительных людей настораживали его все больше и больше, Григорий забрался в номер к одному из них, и там...И там он обнаружил бумаги, много бумаг с пометками, и, к своему изумлению и ужасу, Григорий увидел на одном из листов помеченное имя той, другой девушки, которая пропала два года назад, и ради слабой надежды на возвращение которой Важный человек и отправил его в Волчанск.Григорий не то чтобы паниковал, он просто понимал, что ситуация осложняется и что он не готов к этому. Григорий не в состоянии был одновременно следить за двумя этими делами, поэтому он попросил помощи. Ему обещали помощь, но не сразу, и Григорий не был уверен, что до прихода этой помощи он все сделает правильно...В какой-то момент, до предела вымотанный, но все же не уверенный в том, что удачно контролирует оба порученных ему дела, он возвратился за полночь в гостиницу и не обнаружил Лену на месте. Григорий испугался, представляя гнев всех тех, кто имеет право на этот гнев, и долго ждал, ждал, ждал...Когда Лена появилась под утро, Григорий позволил себе сорваться — он многословно и путано объяснил ей, что так дело не пойдет, что она не имеет права, что она обязана сидеть вот здесь и никуда не высовываться... Неужели она не понимает?!Лена обещала больше никуда не выходить и лишь задала вопрос: когда же это все кончится? Но Григорий и сам не знал ответа на этот вопрос.Он снова попросил прислать ему помощь, но помощь все не появляется. И Григорию все тревожнее, он все меньше уверен в том, что справится... Он приковывает Лену на цепь — и очень не уверен, что этот его поступок одобрят, однако для Григория сейчас важнее не это, а собственное спокойствие. Потому что этого спокойствия осталось в нем катастрофически мало, и потерять этот остаточный тончайший слой ох как нельзя. Его надо сохранить пусть даже таким грубым и жестоким способом. Но Лена вроде бы все это понимала. Цепь позволяла ей дойти в ванную комнату. Рядом с ней стоял телефон, но она и не думала звонить в милицию. Телефон ей нужен только для того, чтобы услышать звонок от того мужчины. Но он не звонил. Телефон молчал, и время тянулось, вгоняя Лену в депрессию и приводя Григория в отчаяние.Он чувствовал, что вот-вот случится какое-то несчастье, предотвратить которое он не сможет, потому что занят сразу двумя делами. А помощь, эта трижды обещанная помощь, все не идет.И получится, что во всем будет виноват он. А это еще дальше отсрочит исполнение Договора. И это непереносимо для Григория.Несчастье приняло вид четверых крепких молодых людей, которые вдруг появились на шестом этаже возле номера 606. Григорий пытался их урезонить словом, но они не понимали слов. И тогда он перешел к делу, к тому жестокому, но необходимому делу, в котором Григорий искусен сверх меры и от которого он не получает никакого удовольствия, тем более что каждое мертвое тело на шестом этаже — это проблема, которую потом надо будет решить.К этому времени шестой этаж усилиями Григория был совсем очищен от постояльцев. Где-то течет крыша, где-то нет света, где-то еще какие-то проблемы. Дирекция, слегка удивленная такими напастями, решила со следующего месяца поставить этаж на ремонт, однако Григорий не мог запретить прочему гостиничному персоналу подниматься наверх. И если кто-то поднимется и увидит эти трупы, то все задание Григория полетит под откос.И оно полетело туда, потому что, кроме этих четверых, есть еще и другие, на улице, в машине. Главный из этой компании стрелял в Григория, тот упал, но помнил, как следует себя вести в такой ситуации. Так его учил Важный человек, и Григорий усвоил урок, хотя в целом он был не очень хорошим учеником — так ему сказал Важный человек. Но кое-что Григорий умеет.Он лег на асфальт, закрыл глаза и приказал своему телу сконцентрироваться на борьбе с болью, на ликвидации нанесенного ущерба, Григорий не знал, сколько на это уходит времени, но потом он открыл глаза и обнаружил себя в каком-то полупрозрачном коконе. Когда он разорвал кокон, то оказался под серым небом того же дня в том же месте. Боль пульсировала в голове, но постепенно она стихла, ушла куда-то в тайные уголки, чтобы там затаиться.Григорий понял, что он опоздал. Он позволил чужим людям, врагам, войти в гостиницу. Вероятно, они уже поднялись на шестой этаж. Вероятно, они уже добрались до девушки Лены, которая осталась совершенно беззащитной.Григорий поспешил в гостиницу, но возле лифта его поймала за рукав заведующая хозяйством и спросила, где это его черти носят и почему он в таком виде... Она принюхалась, но не уловила запаха алкоголя и облегченно вздохнула. Григорий не пахнул алкоголем, он пахнул совсем другими вещами — опасностью, усталостью, убийством. Но заведующей хозяйством эти запахи, видимо, незнакомы, и она со спокойным сердцем начала диктовать Григорию список срочных поручений.Григорий с трудом сдержался, чтобы не прервать ее, чтобы не ударить или не заорать — ведь эта женщина просто не понимала, что их всех отделяет лишь несколько секунд от катастрофы, — но крутом люди, и Григорий молча слушал, хотя пальцы его дрожали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59