— На черта мне сдался ваш город?! — внезапно прорвалось через сдержанную деловитость немецкой калибровки. — Я сюда не на экскурсию приехала, я приехала по делу! Мне нужны два-три верных мужика, которые хотят отомстить за смерть своего командира!— Тихо, — сказал Мезенцев.— Громко! — с вызовом ответила она. — Вы тут тоже, оказывается, все заплыли жиром, залегли на диванах, засели в кабаках за кассовыми аппаратами...— Ну да, — согласился Мезенцев, неприятно удивленный точностью фразы про «залегли на диванах». — А как же. Или ты думала, что у нас тут край непуганых Рэмбо или заповедник самоубийц? Мы нормальные люди, мы люди верные, преданные, это все так, но до разумных пределов. Ты предлагаешь искать убийц твоего отца — но я-то не сыщик! А если, допустим, ты найдешь этих убийц и узнаешь, допустим, что его убрали люди из ФСБ — что, пойдешь Лубянку штурмовать?!— Тихо, — теперь это уже говорила Лена, посматривая на рассаживающихся банковских клерков.— Да это ты виновата, завела такие разговоры! — в сердцах бросил Мезенцев и вытащил из пачки «Парламента» сигарету.— Когда приедет Синегубов...— То что?— Я буду говорить с ним наедине. Без вас.— Ради бога! У Темы своя голова на плечах, и она у него тоже худо-бедно варит...— Посмотрим, — с какой-то странной интонацией произнесла Лена. Мезенцев задумался, что бы это могло означать...— Кстати, — спросил он, перебрав все возможные предположения. — В этой книге... В дополненных мемуарах... Что там про Тему написано? У тебя же распечатано на листочке, да?— Может быть, — с ним разговаривала прежняя расчетливая стипендиатка бизнес-колледжа. — Но это к вам не имеет никакого отношения.— Значит, так?— Так. И принесите мне счет, чтобы потом не было претензий...— Да пошла ты, — в сердцах сказал Мезенцев, вылезая из-за стола. Он поймал Веру, настрого запретил ей брать деньги с блондинки, а потом пошел в свой кабинет и сел на телефон. Он обзвонил всех знакомых приднестровских ветеранов, знавших Генерала, и обрисовал им ситуацию. Все пятеро согласились с Мезенцевым, что девчонка тронулась умом и надо ее остановить, пока глупостей не наделала.Под «остановить» они имели в виду — не соглашаться на ее предложение.Мезенцев же после несколько раз повторенной фразы вдруг сообразил, что в его положении «остановить ее» имело бы иное — и при том совершенно логичное — значение. Вот смеху было бы, договорись Лена с Темой Боксером и выясни они в конце концов, кто убил Генерала. Вот было бы смеху.И все же «останавливать» Лену более грубым способом не было смысла — она не должна была договориться с Темой, а после звонков Мезенцева она не должна была договориться в Ростове вообще ни с кем. А даже и договорись она — ну и куда бы зашло их расследование? Шерлоки Холмсы недоделанные... В номере были двое — Мезенцев и Генерал. В смысле, двое живых. Потом остался один. И этот один никогда не будет давать никаких показаний.Когда Мезенцев разделался с телефонными звонками и вернулся в обеденный зал, грузный Тема втискивался за столик Лены Стригалевой. Мезенцев сделал Теме знак рукой и вернулся к себе. Минут через двадцать в дверь кабинета постучали.— Здоров, — проговорил Тема. — Ну вот, все вышло, как ты и сказал...— Послал ее?— Типа того. Знаешь, я бы и без твоих уговоров ее послал.— Что так?— Такое серьезное дело мутит, а денег предлагает — с кошкин хер.Мезенцев поморщился и хотел сказать, что не в деньгах дело, но Тема продолжал жаловаться:— И еще бумажку эту притащила...— Что за бумажку?— Говорит, что это Генерал про меня написал в своей книжке... Может, врет.— И что там он про тебя написал?— Да фигню всякую. Понимаешь, сначала она меня этим дерьмом поливает, а потом хочет, чтобы я ей помогал... Ну не дура ли?!— Да что за дерьмо-то?— Неважно, — отмахнулся Тема. — Или она дура, или Генерал на старости лет сдурел... Или оба они хороши.Мезенцев вышел в зал, но столик Лены был уже пуст, только под пепельницей лежала сотенная купюра.— Вот стерва, — обиженно буркнул Мезенцев. Но при виде сотенной и пустого столика из сердца наконец исчезла смутная тревога, поселившаяся после взгляда в спину незнакомой блондинке.Тревога ушла, и вскоре все вернулось на круги своя. Пришла какая-никакая, но зима, хотя на Новый год весь снег растаял.А весной Мезенцев понял, что та тревога была просто детской игрой и что настоящие тревоги начинаются только теперь. Глава 19Когда стемнеет 1 Бондареву это очень не понравилось. Настолько не понравилось, что он проигнорировал вопрос стоявшего «на стреме» Алексея:— Ну что там?Бондарев молча изучал содержимое ниши для хозяйственного инвентаря, куда он прошлой ночью так лихо влепил пулю.Внешняя пластиковая панель и сама дверца из ДСП были пробиты пулей. Но с внутренней стороны дверцы, как раз на уровне пулевого отверстия, висела металлическая табличка со списком инвентаря и инструкцией по технике безопасности. Пуля оставила в табличке сильную вмятину, однако все-таки не пробила ее.Исходя из этого, пуля должна была либо застрять в табличке, либо упасть вниз, на пол. Но ни здесь, ни там ее не было. И Бондареву это не нравилось.Он был готов смириться с тем, что пуля прошла мимо, то есть не нашла свою цель в нише для инвентаря. Бондарев понял это еще утром, когда вышел из номера и увидел, как уборщица спокойно вытаскивает пылесос из кладовки. Найди она в нише труп с пулей в голове, вряд ли она была бы столь спокойна.И Бондарев готов был согласиться с версией, что именно уборщица, фанатичная сторонница идеальной чистоты, подобрала пулю с пола и отправила к прочему мусору.Но что она же при этом залепила отверстия на внутренней и внешней сторонах двери подходящими по цвету комками жевательной резинки — в это верилось с трудом.— Ладно, — сказал Бондарев и закрыл дверцу.Алексей подобрал с пола инструменты, с помощью которых они взломали кладовку, и поспешил в бондаревский номер.— Вывод номер один, — сказал Бондарев на ходу. — Надо сваливать из этой гостиницы. Вывод номер два — надо заткнуть этого помятого придурка, кто бы он ни был, просто псих или псих на задании...— А бывают такие психи — на задании?— Всякие бывают...Бондарев встал на четвереньки и вытащил из-под кровати папку ксерокопированных листов. Там было много пометок, сделанных им в начале прошлой ночи, и все они теперь были бессмысленными.— И точно! — Бондарев, не вставая с пола, хлопнул ладонью по одному из листов. — Вот она, Мироненко Анастасия... Список 3-го "Г" класса за 1991/92 учебный год. Под номером три Великанова Марина, под номером... вот черт. Под номером тринадцать — Мироненко Анастасия, — он снова зарылся в листы. — А это следующий учебный год... И она тоже есть. И в следующем... Вплоть до окончания школы.Он отбросил бумаги в сторону и уставился на Белова:— Ты понимаешь что-нибудь?— Ну кое-что понимаю... Нам теперь нужна не Великанова, а ее одноклассница.— Ни хрена ты не понимаешь, — с грустью сказал Бондарев. — Я, правда, тоже. Потому что Малик сидел в двух метрах напротив меня и все мне рассказывал. У меня со слухом все в порядке, я не мог перепутать Марину Великанову с Настей Мироненко.— Значит, Малик перепутал.— Как так можно перепутать?! Пусть он ошибся, пусть память подвела, но он же назвал не абстрактную Дуню Сидорову, он назвал абсолютно реальную девушку, которая училась с Мироненко в одном классе. Он что, десять лет держал в памяти список всего класса? Откуда он вообще мог знать эту фамилию?!— А он не мог ошибиться?— То есть?— Химик велел ему навестить Великанову, а Малик по ошибке вломился в дом к Мироненко, натворил там дел, потом понял, что лопухнулся...— И что?— И соврал Химику. А потом и вам соврал.— А мне-то зачем?— Не знаю.— Вот я об этом и говорю... Ладно, — Бондарев встал с пола. — По крайней мере, работы нам все еще хватает. Начинаем все по новой, только теперь не про Великанову, а про Мироненко. Тебе — адресное бюро, а мне — архивы и все остальное...— Адресное бюро не потребуется, потому что я спросил адрес Мироненко у Марины Великановой. Они же одноклассницы.— Когда это ты успел? — проворчал Бондарев.— Пока вы стояли возле лифта с таким выражением лица...— С каким?— Как будто в лотерею выиграли.— Примерно так оно и есть... Ну что? — Бондарев изучающе посмотрел на листок с адресом. — Давай-ка съездим, пообщаемся...— А как же выводы номер один и два? Свалить из гостиницы и замочить психа?— Я не говорил — замочить. Надо его как-то успокоить. Хорошо и надолго. Но это позже. Когда стемнеет. 2 Бондарев еще раз посмотрел в бумажку с адресом, потом перевел взгляд на изогнувшееся буквой "П" многоэтажное строение из грязно-голубых панелей.— Ты знаешь, — сказал он Белову. — Это совсем не похоже на маленький деревянный домик.— Так это ведь когда было... Они переехали.— Это тебе Великанова сказала, или это ты высказываешь свое предположение?— Это мое предположение, и мне кажется...— Сейчас проверим твое предположение.Маленький вонючий лифт с исписанными стенами со скрипом втащил их на седьмой этаж. Бондарев пробрался мимо детских колясок, деревянных ящиков и картонных коробок к нужной двери и позвонил. Выждал паузу и позвонил еще.— Никого, — сказал Белов.— Я заметил.— Может, все на работе?— Может, — сказал Бондарев и снова нажал на кнопку звонка. Потом для верности постучал кулаком — и дверь открылась.Правда, не та, в которую стучал Бондарев, а соседняя. В дверном проеме сначала появилось пузо в потрепанном зеленом халате, а потом все остальные части тела. Мужчина стряхнул за порог пепел сигареты и поинтересовался:— Че барабаните, орлы? Тут люди после ночной уснуть пытаются...— Мироненко здесь живут?Мужчина отрицательно покачал головой.— Как не здесь?— А вот так.— А кто здесь живет?— Не Мироненко, — выдал логичный ответ мужчина и не без усилий почесал колено.— Ну а где-то здесь вообще живут Мироненко? Может, в соседней квартире, на соседнем этаже?— Не-а.Бондарев выразительно посмотрел на Алексея. Тот сделал успокаивающий жест и обратился к мужчине в зеленом халате:— А вы сами здесь давно живете?— Как дом заселили в девяносто четвертом году, так и живу.— Тогда, наверное, знаете, про кого это написано.Мужчина в халате и Бондарев оба вытянули шеи, разглядывая то место на коридорной стене, куда ткнул пальцем Белов.— "Нас-тя плюс Ди-ма..." — по складам прочитал мужчина. — Ну и что?— Кто такие Настя и Дима?— Черт его знает, кто такой Дима. Мало ли что всякие козлы на стенках пишут... А Настя... — он на миг задумался, а потом с выражением внезапного просветления посмотрел на Белова с Бондаревым. — А! Это же Настя... Вот из этой квартиры Настя...— Слава богу, — выдохнул Белов.— Только у них не Мироненко фамилия. У них Афанасьевы фамилия.— Опять двадцать пять!— Стоп, — теперь вперед выступил Бондарев. — А у нее отец случайно не в милиции работает?— Работает, — подтвердил сосед.— А он ей случайно не отчим?Вопрос поставил соседа в тупик. Он сосредоточенно затянулся, не менее сосредоточенно выдохнул дым и помотал головой:— Не, точно не знаю, а врать не буду.— Отец в милиции работает, а мать?— А матери у них нет. Умерла мать, Светланой ее звали. Убили ее года три назад. Вот на этой самой лестнице, двумя этажами ниже. Какие-то сволочи, — с чувством сказал сосед. — Мужу, наверное, мстили...— Ясно, — сказал Бондарев. — Все ясно, кроме одного: Настю давно видели в последний раз?Сосед снова погрузился в раздумья, сопровождаемые сигаретным дымом, а потом, как бы сам себе удивляясь, произнес:— Давно... В этом году, наверное, и не видел. Может, уехала куда?— Спасибо за информацию, — Бондарев развернулся в сторону лифта: — И всего хорошего...— Пожалуйста, — сказал сосед и вдруг спохватился: — А вы вообще-то кто? И откуда?— Хороший вопрос, — сказал Алексей, проходя в лифт.— Хороший, но запоздалый, — сказал Бондарев и нажал на кнопку первого этажа. 3 В начале пятого Алексей застегнул последнюю «молнию» на дорожной сумке Бондарева, еще раз осмотрел номер, заглянул в ящики стола и в ванную комнату, чтобы убедиться — ничего не забыто. Процедуру переезда из гостиницы Бондарев поручил Алексею, а сам поехал в милицейский архив, ковать железо, как он выразился. После утреннего разговора с Мариной Великановой из Бондарева не уходило ощущение горячего следа, и он спешил использовать это ощущение как топливо для собственных мозговых клеток.У Алексея было немного иное ощущение — теперь он не верил в быстрое окончание дела. Оно вытягивалось вверх и вширь, в пространстве и во времени. И как бы ни был горяч с виду след, он мог быть всего лишь первым знаком на дороге из тысячи подобных знаков.Поэтому делового энтузиазма у Алексея сейчас было немного. Его энтузиазм имел другое направление.Он сел на кровать, снял трубку телефона, посмотрел на привинченную памятку: «Выход на междугороднюю связь»...Если писем писать нельзя, тогда придется позвонить Карине. О звонке Бондарев не узнает, потому что расплачиваться за номер будет он, Алексей.Белов некоторое время сидел и слушал долгие гудки в трубке, а потом положил ее на рычаг. Конечно же, никакого вреда от этого звонка не будет, просто спрошу, как дела и все такое... Алексей вдруг понял, что простого вопроса «как дела?» ему будет мало. Он понял, что ему хочется долгого, обстоятельного разговора, когда Карина бы рассказала все про себя, а он рассказал бы ей все или почти все, или... Нет. Получалось, что рассказать он ей не может ничего. Или же надо заранее сочинить сто килотонн вранья, а уже потом обрушить их на Карину. Обычные же «как дела?» не имели смысла и не могли насытить потребность Алексея выговориться.Алексей повесил на плечо бондаревскую сумку, а в руку взял полиэтиленовый пакет, набитый листами из отдела народного образования. У двери номера он остановился, чтобы отпереть замок.Вот тогда это и случилось.Алексей затылком почувствовал движение воздуха — будто приоткрылась форточка или качнулась на петлях дверь.А потом входная дверь неожиданно бросилась ему в лицо, а в номере стало фантастически быстро темнеть. Алексей прижался щекой к двери и сполз вниз, последними всплесками сознания фиксируя, как у него почему-то немеет шея и раскалывается на куски голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59